Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле - Товий Баевский

Я снова приуныл, но нашлись добрые люди, которые шепнули: «А подойди-ка ты к доктору Алону — он сейчас набирает врачей — олимов для работы в приемном покое».

Доктор Алон — зав. приемным отделением больницы — давно вынашивал планы расширения приемника, строительства нового здания для него, и решил загодя готовить кадры. Предполагалось, что врачи — олимы будут работать там в качестве дополнительной рабочей силы. Никакой специализации для них организовывать не предполагалось, и получать они должны были всю ту же мизерную стипендию, правда уже не 6 месяцев, а постоянно. Работа тяжелая, изматывающая и без всяких перспектив на будущее — но лучше чем ничего.

Я попросил у заведующего отделением характеристику, и пошел с ней к Алону.

Доктор Алон был весьма неоднозначной и любопытной личностью.

Его в больнице знали все, относились к нему с иронией, и не смотря на его прекрасное образование, свободное владение 4 языками, кличка у него была — «Дегенерал-майор».

Высокий, моложаво выглядящий, подтянутый, он пришел в больницу после многолетней службы в армии, демобилизовавшись в чине полковника. Доктор Алон был всегда полон достоинства и самоуважения. Разговаривая с людьми, он всячески подчеркивал свою значимость и влиятельность, вел себя чрезвычайно церемонно, как ведут себя августейшие особы при общении с простым людом.

Он всегда был занят грандиозными проектами, очень любил рассказывать о своих мегаломанских планах, о поездках за границу, где все принимали его «на ура», о конгрессах, в которых он участвовал. Одно время Алон занялся политикой, примкнул к какой-то партии и совершенно серьезно планировал занять пост министра здравоохранения.

Интересно, что при этом он никогда не рассказывал о своих военных подвигах — а ведь он участвовал почти во всех войнах Израиля, был несколько раз награжден, говорили даже, что он получил звание «Герой Израиля», и рассказать ему видимо было что.

Когда-то он прошел специализацию по хирургии, но было это давно, и с тех пор занимался он вопросами, от практической медицины далекими. Тем не менее, каждый раз, когда в приемник поступал раненый в дорожной аварии, Алон вспоминал, что он тоже хирург, забегал в кабинет, начинал суетиться, давать указания врачам, медсестрам, мешая профессионалам нормально делать свою работу. Дежурные хирурги терпеть этого не могли. Один из них наш парень, Илюша, однажды даже впрямую выгнал его из комнаты, заявив — «Или вы немедленно убираетесь отсюда и не мешаете работать, или уйду я и тогда занимайтесь раненым сами». Алон раненым заниматься не решился, ушел, потом устроил большой скандал, но поскольку все хирурги Илюшу поддержали, дело спустили на тормозах.

При этом многие, кто были с ним знакомы, соглашались, что человек он был не плохой, человечный и как правило, готовый помочь.

Он считал себя истинным сионистом, да, наверное, и был им, полагал, что приезд евреев из России — это благо для Израиля, и решил по мере возможности помочь нескольким врачам репатриантам с работой, при этом обеспечив приемник дешевой рабочей силой.

Каким-то образом Алон сумел договориться о финансировании этого проекта и начал набирать к себе врачей — олимов.

Следует отдать должное организаторам проекта — не знаю, один ли Алон этим занимался или нет — перед началом работы в приемнике для всех врачей — олимов были организован курс переподготовки, состоящий их нескольких ротаций в разных отделениях, в каждом по 1–2 месяца. Это было отделение интенсивной терапии — реанимации, анестезиология, рентген, инфарктное отделение, хирургический приемник. После разговора с Алоном я был принят, и вместе с еще несколькими ребятами, мы начали проходить весь этот маршрут, учась всему помаленьку. Одновременно я продолжал дежурить в терапевтическом отделении.

Все эти ротации были очень интересными. Особых обязанностей у нас не было, в основном мы смотрели, спрашивали, немного помогали врачам этих отделений в рутинных делах. Постепенно входили в курс дела, научались делать какие-то новые для себя манипуляции — интубации, постановку катетера в центральные вены, ушивание ран и пр. и пр.

В общем, это было очень полезное для меня время. Одновременно Алон записал всех нас на курс усовершенствования по лечению неотложных состояний, который проводился для врачей раз в неделю при Тель — Авивском университете в течение 2 семестров, причем добился, чтобы обучение было для нас бесплатно.

Таким образом, все это было хорошей школой, позволившей сократить разрыв между требованиями к врачу в России и в Израиле. Естественно, дома приходилось много читать, готовиться, делать всякие сообщения, доклады. Кроме медицины, такая учеба очень развивает язык, даже два — иврит и английский. Вся профессиональная литература — на английском, а говорят на работе, естественно, на иврите.

На последнюю ротацию я снова попал в то же отделение терапии к доктору Пику — это был последний месяц перед началом работы в приемнике.

Тут уже я себя чувствовал совсем по — другому, чем в предыдущий раз. С ивритом было уже нормально, я много дежурил в отделении и меня там хорошо знали, за это время удалось поднатаскаться в медицине, и на обходах заведующего я не пропускал ни одного случая продемонстрировать, какой я стал начитанный и грамотный. Естественно, не преминул я подойти к заведующему отделением, попроситься на специализацию по терапии. Так же естественно он меня не взял — отговорился отсутствием мест, хотя и пообещал иметь в виду, в случае чего. Но острота проблемы была уже снята — меня ждало место в приемнике, без работы я уже не останусь.

Наконец последний месяц в терапии завершен, и я вышел работать в приемный покой в качестве врача общего профиля.

Записка номер двенадцать

Вариации на тему адсорбции

Я хочу на время прервать повествование о своем возвращении к профессии. Как Вы уже поняли, в конце концов у меня все сложилось нормально. Несмотря на всякие проблемы и сложности, мой путь был относительно гладим по сравнению со злоключениями многих других врачей, приехавших из бывшего Советского Союза в Израиль.

Не знаю точных цифр, но полагаю, что среди приехавших продолжили работать врачами в Израиле только процентов 20–25. Естественно, большая часть из них — это молодые люди лет до 40, те, кому удалось сдать экзамен на медицинскую лицензию и затем найти работу. Более ли менее, все прошли маршрут, подобный моему — одни чуть легче, другие несколько тяжелее.

В более старшем возрасте проблемы, несомненно, гораздо серьезнее. Труднее выучить язык, сложно одновременно переучиваться и где то подрабатывать, чтобы кормить семьи. Хотя врачам с 14 — летним стажем и выдают лицензию как бы автоматически, но условием этого является 6 — месячная стажировка в признанном министерством отделении и затем некое подобие устного экзамена перед комиссией — который, естественно, так же достаточно сложен, и не все его преодолевают. Даже пройдя экзамен, очень многие просто не могут найти потом места — врачей предпенсионного возраста никто не хочет брать на работу.