Рассказы - Поникаровская Алиса

... Кресло охотно приняло ее в свои объятья. И откинувшись на его спинку, она начала понемногу успокаиваться просто от существования этой комнаты и присутствия ее хозяев: немногословных, но близких, как вдруг кресло стало мелко и неприятно дрожать. Она испугалась. Она вдруг снова ясно увидела тонкие, уходящие вверх линии, почти незаметные в коричневой комнате в свете свечей. Она хотела встать, но кресло держало ее. Держало именно этой дрожью и не спокойствием. Она поняла, что надолго ее не хватит. Кресло вытягивало из нее все силы и волю.

" Я встану,- твердила она себе, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой (нити устало лежат на полу),- Я обязательно встану!"

Губы ее не двигались, но ей казалось, что она кричит. Она поняла, что зовет его, что он ей очень нужен именно сейчас. И что, если он не придет, случится что-то страшное и непоправимое.

Раздался звонок.

Она резко вскочила, обрывая прилипшие к креслу линии, сумела добежать до коридора, не замечая, что движется сама, не завися больше от линий, отпущенная и свободная. И уже падая и ничего не понимая, увидела проем открытой двери, за которой никого не было...

...Вечером зажгли свечи, и высокий темноволосый парень, на что-то наступив при входе в комнату, чертыхнулся и поднял с пола маленькую фигурку.

- Что это?- спросил он, показывая ее всем здесь присутствующим.

Никто не проявил особого интереса. Бэб пожал плечами:

- Свалилась откуда-нибудь. Не заметили и не убрали. Хотя, вроде, не было у нас такой.

- Не было,- подтвердила Ленка.- Может, забыл кто?

- Интересная штучка. Я возьму ее себе, ладно?- никто не протестовал и Мак сунул фигурку в карман брюк.

ОСТРАЯ БОЛЬ

Холодный ветер шнырял по подворотням в поисках неплотно закрытых дверей и зазевавшихся одиночеств. Было то странное время, когда еще не кончился вечер, а ночь уже торопливо бежала по продрогшим пустым улицам не то поздней осени, не то ранней зимы. В небе, затянутом мрачными черными тучами, без луны и звезд, хозяйничал колючий, тревожащий душу холод. По наледи шелестели газеты. Безумствовал серый снег.

Старый деревянный дом, почти по самую макушку вросший в землю. Скрипел плохо подогнанными ставнями так громко, словно вот-вот собирался рассыпаться на части. В углу его единственной комнаты одиноко возвышался старинный комод. Некогда черное дерево было покрыто толстым слоем пыли, открытые дверцы обнажали пустоту с паутиной и парой пожелтевших от времени фотографий. Занимая все пространство полупрогнившего пола, валялись деревянные ящики. На одном из них сидел человек без имени, обхватив голову руками. Зубная боль третьи сутки не давала покоя. Изредка он нагибался и уныло подбрасывал доски в небольшой костер около своих ног. Человек без имени ненавидел врачей, и от одной мысли о злобном торжестве ничтожества, важно изучающего его боль металлической дрянью, еще глубже погружался в уныние и тоску. Чуть потрескивая, горел костер.

Резкий стук в дверь выдернул его из оцепенения, ставшего уже привычным. Человек без имени приподнял голову в низко надвинутой на лоб шляпе и прислушался. Стук повторился, еще более уверенный и торопливый.

- Войдите, не заперто.

На пороге комнаты возник человек с ног до головы закутанный в черный плащ. Маленькие глазки как-то неестественно ярко блестели на его сморщенном покрасневшем личике. Длинный нос делил на две неравные половинки глубокий синий шрам. Тонкие губы кривились в какой-то зловещей усмешке. Весь вид его не мог не вызвать гадливости, но человек без имени был слишком занят своей болью.

- Разрешите погреться? - мягким мурлыкающим голосом спросил вошедший. Человек без имени молча кивнул головой, приглашая гостя делать все, что заблагорассудится. Тот медленно подошел к огню и кошачьим движением протянул покрасневшие руки. Он какое-то время не отрывал глаз от огня, потом негромко произнес:

- Что, зуб болит?

Человек без имени удивленно поднял глаза.

- Могу вам помочь. Я знаю больницу, где обслуживают круглосуточно. Мой знакомый врач...

Человек без имени при одном упоминании о враче перекосился и дернулся куда-то в сторону.

- Вы меня не поняли, - заторопился вошедший. - Добрейшей души человек! Скольким помог! Я вам записочку напишу, хотите? Ну, разве это дело, так мучиться? Третьи сутки без сна, этак вы, батенька, и умереть можете, от боли-то. Запросто. У меня вот знакомый был, гвозди в стену забивал, да и проткнул палец-то. Четыре дня с забинтованным ходил, а на пятый умер. Так то палец! А вы со своими зубами рискуете... Я просто удивляюсь, как вы живы-то до сих пор! - вошедший искренне всплеснул руками и тут же сунул их в карманы плаща, усердно пытаясь что-то найти.

Человек без имени подбросил в костер пару досок и тоскливо передернул плечами. Лепет вошедшего как-то сразу убедил его, что идти все-таки придется. Желая хоть немного оттянуть эту зловещую процедуру, он сумрачно подумал: "Завтра с утра..."

- Вот и правильно, - оживился вошедший. - Только зачем завтра-то? Зачем откладывать? Да и кто вам сказал, батенька, что завтра вообще наступит? Знаете ли, нет никакой уверенности в том, что это случится. С вами такого разве не бывало? О, у меня не раз. Сидишь, сидишь, ждешь, как дурак. Вот завтра, завтра вот... А его все нету и нету, а сегодня уже так опротивело, что просто, поверите ли, иногда даже жить не хочется. Ну, согласитесь, ежели все время сегодня, то тогда спрашивается, зачем? Да вот и адресок нашелся, - вошедший, наконец, перестал рыться в карманах и извлек на свет изжеванный клочок бумаги. - Это тут недалеко. Скажете, что от Ивана Ивановича, и все сделают в лучшем виде. Да, впрочем, я вам сейчас записочку-таки напишу.

Иван Иванович достал из кармана еще один лист, когда-то бывший белым, имеющий ныне какой-то неопределенный грязный цвет, и чернильную ручку, заполненную почему-то красными чернилами. Пристроившись на одном из ящиков, он довольно резво нацарапал что-то на листке, и, свернув его вдвое, торжественно вывел адрес. Человек без имени молча смотрел на него поверх костра, почти ничего не понимая и не ощущая ничего, кроме собственной боли, почему-то усилившейся с приходом странного субъекта.

- Готово! - радостно объявил тот, махая листком для быстрейшего высыхания. - Ну, что вы сидите? Этак, вы скоро на стенки кидаться будете. А домишко-то старенький, хлипкий, вдруг не выдержит, развалится, чего доброго! Без крыши останетесь, а это в вашем состоянии хуже некуда: с зубной болью на мороз... Ужас какой-то! Вставайте, вставайте, я вас провожу, ежели хотите.

Человек без имени послушно поднялся с ящика, машинально взял протянутый ему листок и, наклонившись, подбросил в костер несколько досок.

- Идемте, идемте, - торопил странный субъект, и лицо его, сморщившееся в гримасе оживления и искреннего желания помочь, стало похоже на печеное яблоко, почему-то красного цвета. Человек без имени привычным движением откинул с плеч длинные волосы и неуверенно шагнул к двери. Странный субъект, которого просто язык не поворачивался назвать Иваном Ивановичем, шел следом, подталкивая в спину, и что-то ласково приговаривая. Дверь заскрипела, впустив в комнату струю холодного воздуха. Дрогнуло пламя костра, зашевелились пожелтевшие фотографии, на мгновение ожив. Дверь резко захлопнулась за спинами уходящих, и в комнате вновь воцарилась тоскливая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня.

Человек без имени остановился перед мрачного вида зданием, огромным и монументальным. Его спутник как-то неожиданно исчез, словно растворившись в безумстве серой ночи. Человек без имени толкнул тяжелую стеклянную дверь и неуверенно вошел. В пустом холодном фойе горела пара дневных ламп, отчего на стенах дрожали неясные смутные тени. За перегородкой с надписью "РЕГИСТРАТУРА" сидела с книгой девушка, в накинутом поверх белого халата пальто. Человек без имени шагнул к окошечку и наклонился: