Жрицы любви. СПИД - Ги Кар

Жанина почти лишилась сознания, но все расслышала. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и дотащиться до ванной, а потом и осознать, что тот, кого она считала своим кумиром, мог избить ее. Разве могла она понять, что сутенер обращается со своими «подопечными» в соответствии с тем, к какому типу их относит. Например, от какой-нибудь Агнессы не добьешься никаких результатов без убеждения и ласки. А с Жаниной чего миндальничать? Чуть приласкаешь ее в самом начале, чтобы приручить, а потом, если нужно, пускай в ход кулак. Разве она не самая обычная шлюха?

Но на этот раз месье Боб оказался не слишком тонким психологом: он не понял, что бывшая швея готова перенести ради него что угодно, но только не побои. Оказалось, что Жанина не из тех бабенок, которые становятся покорнее и проникаются уважением к тому, кто их бьет.

С этого момента месье Боб приобрел в лице брюнетки злейшего врага. Инстинктивно, не признаваясь пока в истинной причине этого, Жанина еще сильнее сблизилась с «Корой», с которой ежедневно встречалась в баре на улице Марбёф и которая становилась для нее все большим авторитетом.

Хотя Агнесса и почувствовала кризис в отношениях Жанины с ее «другом», она предпочла не задавать лишних вопросов. Жанина сама выложила все, когда дошла до последнего предела. Она появилась в баре на несколько минут раньше приятельницы, а увидев ее, сходу задала странный вопрос:

— Скажи, Кора, тебе нравится наше ремесло?

— Наверное, да, иначе бы я занялась чем-то другим, — ответила Агнесса удивленно.

— Не верю! Не может быть, чтобы такой шикарной женщине нравилось торговать собой! Хотя, может, ты так безумно втюрилась в Андре!..

Агнесса молчала.

— Не отвечаешь? Значит, не больно-то втюрилась? Как и я в своего… Сколько ни строй себе иллюзий, рано или поздно все станет на свое место. Пока он был нежен со мной, еще куда ни шло, но теперь я гожусь только на то, чтобы нести ему бабки! Да к тому же он еще вздумал руки распускать! С меня хватит!

— Вы поругались? — спросила Агнесса. — Ничего, скоро помиритесь.

— Ни за что не помиримся. Фред — просто хам. А твой, Андре, какой он?

— Да все они хороши!

— Он тоже тебя колотит?

— Этого я бы не допустила, но он еще хуже: притворяется влюбленным, а на самом деле терпеть меня не может!

— Какие мы невезучие… Подумать только, ведь есть же девчонки, которым удается найти классных парней…

— Ты думаешь?

С этого времени дружба двух «жертв» стала еще более тесной и превратилась в настоящий тайный союз перед лицом общей опасности, исходившей от их «покровителей» — Фреда и Андре. Теперь у Агнессы была союзница. Она все больше убеждалась, что подруга совершенно искренна с ней и полна решимости при первой же возможности избавиться от невыносимой опеки…

Десятки раз у Агнессы буквально язык чесался, так хотелось рассказать, что у них один и тот же «покровитель», но она заставляла себя промолчать, сочтя такое признание вредным и даже опасным. Наступит час, когда она откроет Жанине глаза!

А пока она не смогла удержаться и поделиться с нею другой тайной:

— Завтра я не смогу прийти к двум часам.

— Как! Мы не увидимся?

— Увидимся попозже. Хочешь, часов в восемь, после работы?

— Чем же ты занята?

— Это секрет, но тебе я его открою, только тебе. Я только что познакомилась с чудесным человеком…

— Выходит, такие еще бывают…

— Да, он, например…

— Рада за тебя. А какой он из себя?

— Для меня — красавец, ведь я его люблю!

— А где ты с ним познакомилась?

— Случайно…

— Думаешь, это серьезно?

— Еще как!

— Правда?

— Завтра я первый раз обедаю с ним.

— Надо загадать желание!

— Уже загадала!

— Разумеется, твой Андре ничего не знает?

— Разумеется. И потом, он больше не «мой» Андре, так же, как и у тебя больше нет «твоего» Фреда. У меня есть человек, которого я люблю и который любит меня.

— Как его зовут?

— Я тебе потом скажу, давай пока подождем!

— Он француз?

— Нет, иностранец, он американец.

— Вот как! Не хочется тебя огорчать, но будь осторожна! Никогда не знаешь, чего ждать от иностранца!

— Я ему доверяю.

— А чем он занимается?

— Военный…

— Военный, говоришь? Тогда тем более надо быть начеку! В особенности если любишь его. С американскими солдатами держи ухо востро: они ведут себя, словно оккупанты. Наобещают тебе золотые горы, а получишь шиш с маслом! Уж мне-то этого не знать! До Фреда я закрутила с одним. Он заявил, что женится на мне. А я наивная была и уши развесила. Совсем сдурела! Вот мы и обручились. Две недели я была на седьмом небе от счастья, а тут — на тебе: он делает ноги… Потом узнаю: оказывается, он уже трижды так «обручался» и с другими проделывал такой же номер. Да еще оказалось, что у него в Техасе жена и трое детишек. Представляешь, какой мерзавец?

— Мой не такой.

— Хорошо, если так. Желаю удачи!

К Агнессе и в самом деле пришла удача…

Но почему появилась потребность поделиться с Жаниной? Да просто потому, что та оказалась рядом. Вдруг неожиданно сбывается то, на что уже совсем не надеешься, и тогда смертельно хочется хоть с кем-то поделиться своей радостью. Сперва она подумала об Элизабет. Но к чему торопиться: нужно прежде разобраться в чувствах друг друга. А когда никаких сомнений не останется, можно поделиться с сестрой. Куда лучше признаться ей в этом, чем в другом. «Вот что, оказывается, ты скрывала, — скажет та. — Но в этом нет ничего постыдного, совсем наоборот». И радостная новость поможет Элизабет быстрее выздороветь.

Все произошло донельзя прозаично: как-то во второй половине дня она медленно ехала в своей «аронде», подыскивая клиента, и вдруг заметила толпу на углу Елисейских полей и улицы Берри. Она притормозила и остановилась посмотреть на сценку, которую нередко увидишь в столице; сегодня она почему-то оказалась более трогательной, чем обычно: окруженная кольцом любопытных, скептиков, откровенных насмешников и просто зевак какая-то активистка в форме Армии Спасения пела религиозный гимн. Ей аккомпанировали нещадно фальшивившие музыканты. Перед женщиной стоял складной столик, и наиболее сознательные прохожие клали на лежавший на нем поднос скромные пожертвования.

Агнесса никогда прежде не помогала Армии Спасения, потому что в юности ее воспитанием руководил наставник, придерживавшийся догматических католических взглядов. Он внушил ей, что эта организация — недостойное порождение протестантизма. Но тут вдруг такое отношение показалось ей диким. Почему бы не помочь Армии Спасения? Истинное милосердие, желание возлюбить ближнего не могут ограничиваться формальными рамками. Элизабет всегда так считала. Она вышла из машины и подошла к женщине в синем облачении. Та явно не была интеллектуалкой, она механически повторяла заученные фразы, и то, что она говорила, отражало ее наивную веру. Она рассказывала о собственном духовном опыте: однажды она поняла, что ей открылась воля Божия, и она призывала всех смертных быть чуткими к зову Всевышнего, который всегда найдет способ обратиться к человеку в той или иной форме. Агнесса внимательно выслушала ее и положила на поднос деньги, собираясь побыстрее улизнуть из кольца зевак. Ей все больше нравилось отдавать на милосердные деяния часть своего постыдного заработка. Проталкиваясь сквозь толпу любопытных, она нечаянно толкнула плечом какого-то мужчину и чуть слышно извинилась.

И тут ее глаза случайно встретились с глазами прохожего, она буквально застыла на месте, почувствовала, что вся дрожит, что не может ступить ни шагу, точно какая-то сила вдруг околдовала ее. Неужели ей все только пригрезилось? Или этот гигант в бежевой форме, с эмблемой в виде якоря на золоченом козырьке фуражки, этот голубоглазый блондин с нежным цветом лица в самом деле похож на архангела? Всякий раз, когда она, бывало, предавалась мечтам, ей казалось, что спасти ее может одна Элизабет. Представить себе, что спасителем может оказаться мужчина, она не могла бы даже в самых дерзких фантазиях. И тем неожиданней было внезапно испытанное Агнессой пронзившее ее чувство, равнозначное откровению: вот он — ее спаситель, он стоит перед ней, чудесным образом материализовался рядом — такой прекрасный и чистый! Она едва ли даже заметила, как он, козырнув, посторонился, уступая ей дорогу, не разобрала ни единого сказанного им слова, не почувствовала, что он говорит по-французски с легким англо-саксонским акцентом. Чарующая музыка слов обволокла ее.

— Прошу вас, мадемуазель…

Но идти дальше, к машине, было совершенно невозможно. Она почувствовала, что краснеет — не от стыда. Забытое ощущение: только в девичестве возможен такой румянец. Вдруг в памяти воскрес полузабытый эпизод: маленький провинциальный городок из далекого детства, они вместе с сестрой отправляются на прогулку, им пятнадцать лет и одеты они совершенно одинаково. И какой-то долговязый парень восклицает: «Бедное мое сердце, оно не знает, которую из них предпочесть!» Элизабет искренне смеется, а у Агнессы краска заливает лицо… Никогда в жизни не доводилось ей больше испытывать подобное ощущение, когда волна тепла опаляет твое лицо и ты сама не знаешь, то ли тебе чуточку неприятно, то ли восхитительно хорошо. Видя, как она смутилась, и подумав, что ей стало дурно, незнакомец проводил ее взглядом и, когда, споткнувшись, она едва удержалась на ногах, бросился на помощь и поддержал за руку.