Трагедия русского офицерства - Сергей Волков

«Красный террор», направленный против всех потенциальных врагов их власти и официально объявленный большевиками 2 сентября 1918 г. (а фактически начатый сразу после захвата власти), всей своей силой обрушился прежде всего на офицеров. В приказе НКВД, телеграфированном всем губерниям, говорилось: «Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейших попытках сопротивления или движения в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочно массовый расстрел. Местные губисполкомы должны проявить в этом направлении особую инициативу. Все означенные меры должны быть проведены незамедлительно.» В циркулярном письме ВЧК от 17 декабря 1918 г., предписывавшем взять на учет все «буржуазное населения», могущее быть заложниками, видное место занимали офицеры и их семьи. Причем и позже, когда оставшихся офицеров стали мобилизовывать в Красную армию, они продолжали относиться к этой категории населения, и семья такого призванного офицера могла быть взята в заложники и расстреляна, как это многократно и случалось. Причем уничтожению офицеров большевиками придавалось большее значение, чем даже их использованию в целях сохранения своей власти (когда отвечавший за комплектование армии Троцкий в октябре потребовал освободить всех офицеров, арестованных в качестве за-ложников, ЦК 25 октября отверг это требование).

Официальные данные ЧК о расстрелянных не отражают, разумеется, и 10 % реальной цифры. По ним получается, что за 1918 г. было расстреляно 6185 чел. (в т. ч. за первую половину года 22), а всего за три года — 12733; в тюрьмы было посажено в 1918 г. 14829 чел., в концлагеря — 6407 и заложниками взято 4068 (в 1919 г. — 5491)[228]. Не говоря о том, что помимо приговоров ЧК, к кото-рым относятся эти данные (охватывающие, к тому же, возможно, не все местные органы ЧК), по существующим инструкциям «контрреволюционеры» подлежали расстрелу на месте, каковым образом и была уничтожена масса людей, оставшихся даже неопознанными (кроме того, помимо ЧК расстрелы производились по приговорам ревтрибуналов и военных судов). Но главное, что лишает приводимые цифры всякой достоверности как сколько-нибудь полные, — тот факт, что массовые расстрелы проводились ЧК задолго до официального объявления красного террора (сотнями, например, по казанской организации, ярославскому делу и множеству других), т. е. тогда, когда было расстреляно, якобы, всего 22 человека. По подсчетам С. П. Мельгунова по опубликованным в советских же (центральных и некоторых провинциальных) газетах случайным и очень неполным данным за это время расстреляно было 884 человека[229]. Более чем за два месяца до официального провозглашения террора Ленин (в письме Зиновьеву от 26 июня 1918 г.) писал, что «надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример которого решает». Да и по сведениям самих большевистских газет нетрудно убедиться, что расстрелы ЧК, во-первых, начались задолго до (объявленного позже первым) расстрела офицеров л. — гв. Семеновского полка братьев А. А. и В. А. Череп-Спиридовичей 31 мая 1918 г., а, во-вторых, количество расстрелянных по публикуемым спискам намного превышает объявленое позже. В крупных городах по наблюдениям очевидцев расстреливалось ежедневно несколько десятков че-ловек (в Киеве, в частности, по 60–70)[230]. Наконец, по многочисленным свидетельствам, в списки включались далеко не все расстрелянные. По делу Щепкина в Москве в сентябре 1919 г. было расстреляно более 150 ч при списке в 66, в Кронштадте в июле того же года 100–150 при списке в 19 и т. д. За три первые месяца 1919 г. по подсчетам газеты «Воля России» было расстреляно 13850 ч. В январе 1920 г. накануне провозглашения отмены смертной казни (формально с 15. 01 по 25. 05. 1920 г., но которую никто, конечно, на деле не отменял — сами «Известия сообщали о расстреле с января по май 521 чел.) по тюрьмам прошла волна расстрелов, только в Москве погибло более 300 ч, в Петрограде — 400, в Саратове — 52 и т. д. По официальным данным одни только военно-революционные трибуналы с мая по сентябрь 1920 г. расстреляли 3887 ч[231].

Хотя террор был официально объявлен 2 сентября, массовые расстрелы начались еще накануне. Представление о его ходе дают отрывочные сообщения с мест (отражающие, понятно, лишь очень небольшую часть репрессий). Здесь приводятся только те сообщения, где встречаются прямые указания на офицеров, но абсолютное их большинство не называет состав расстрелянных, а только общую цифру и общую характеристику типа «заложники», «контрреволюционеры», «буржуи», «враги пролетариата» и т. п. В это время офицеры составляли среди расстрелянных больший процент, чем в дальнейшем, особенно в 1919 г. Их арестовывали и расстреливали в первую очередь. Первые сведения о терроре, передовая статья советского официоза комментировала так: «Со всех концов поступают сообщения о массовых арестах и расстрелах. У нас нет списка всех расстрелянных с обозначением их социального положения, чтобы составить точную статистику в этом отношении, но по тем отдельным, случайным и далеко не полным спискам, которые до нас доходят, расстреливаются преимущественно бывшие офицеры… Представители буржуазии в штатском платье встречаются лишь в виде исключения»[232].

В Нижнем Новгороде еще 1. 09 расстрелян 41 ч, в т. ч. 21 офицер, а 10. 09 арестовано еще около 700 офицеров, в Пензе 5. 09 арестовано 160 офицеров, 22. 09 — еще около 200 и расстреляно 5, 6. 10 расстреляно 152 чел., в Вятке 22. 09 арестовано 70 и расстреляно 23 ч, в большинстве офицеров. В сентябре-октябре сообщения об арестах и расстрелов офицеров поступали также из других гу-бернских центров — Витебска, Могилева, Владимира, Пскова, Астрахани (11), Воронежа, Рязани, Костромы, Вологды (30 чел.), Тамбова (23), Петрозаводска, Смоленска (12), Ярославля (52), Перми (17, потом 50), Твери (130 чел.), и множества уездных городов: Жиздры, Порхова, Мещовска, Борисоглебска, Вязьмы, Козельска, Инсара, Чембара, Белого, Юрьева, Острогожска, Вышнего Волочка (22), Клина, Брянска, Малоярославца, Демянска, Невеля, Великих Лук, Городка, Повенца, Наровчата, Лихвина, Боровичей, Липецка (30), Почепа, Нижнего Ло-мова (около 30), Ардатова (32), Арзамаса (14), Красноуфимска, Осинского уезда, штаба Северо-Восточного фронта (около 20), а также о расстрелах офицеров, производимых ЧК Западной области, Беленихинской и Чориковской пограничными, Мурманской железнодорожной (260) ЧК и т. д. Они охватывают лишь некоторые случайные списки, попавшие в «Известия ВЦИК», в каждом городе таковые публиковались неоднократно.

В ряде городов (Усмани, Кашине, Шлиссельбурге, Балашове, Рыбинске) были схвачены все находившиеся там офицеры. В Сердобске офицеры и интеллигенция были расстреляны поголовно, в Чебоксарах эти категории также были все перебиты в ходе устроенной «Варфоломеевской ночи». В Пензе было расстреляно 156 офицеров. В Царицыне в середине сентября расстреляны десятки офицеров. После прихода белых только на одном из кладбищ обнаружено 63 трупа, преимущественно офицеров[233]. В Астрахани уже к началу апреля 1919 г., когда террор еще далеко не закончился, насчитывалось 4 тыс. жертв[234]. С начала 1919 г. центральные газеты стали публиковать меньше сообщений о расстрелах, поскольку уездные ЧК были упразднены и расстрелы сосредоточились в основном в губернских городах и столицах. В 1919 г. большая часть сообщений касалась офицеров, служивших в красных частях, например, 5 в Саратове 10. 09, 5 в Пензе 16. 08.

В Петрограде с объявлением «красного террора» 2 сентября 1918 г. по официальному сообщению было расстреляно 512 ч (почти все офицеры), однако в это число не вошли те сотни офицеров, которых расстреляли в Кронштадте (400) и Петрограде по воле местных советов и с учетом которых число казненных достигает 1300. Кроме того, как сообщал лорду Керзону английский священник Ломбард, «в последних числах августа две барки, наполненные офицерами, потоплены и трупы их были выброшены в имении одного из моих друзей, расположенном на Финском заливе; многие были связаны по двое и по трое колючей проволокой»[235]. По кораблям Балтийского флота ходили агенты ЧК и по указанию команды выбирали офицеров, которых уводили на расстрел. Один из уцелевших вспоминал: «Когда утром я поднялся на мостик — я увидел страшное зрелище. Откуда-то возвращалась толпа матросов, несших предметы офицерской одежды и сапоги. Некоторые из них были залиты кровью. Одежду расстрелянных в минувшую ночь офицеров несли на продажу»[236]. В Москве за первые числа сентября расстреляно 765 ч, ежедневно в Петровском парке казнили по 10–15[237]. В газеты время от времени попадали сообщения о небольших партиях расстрелянных. Таковые же встречались на протяжении конца 1918 и всего 1919 г.: 3 и 19 декабря, 24 января, 4 и 12 февраля (13 кадровых офицеров), 23 марта, 12 апреля, 1, 5 и 10 мая, 23 и 28 сентября, 20 декабря, 18 февраля 1920 г. и т. д.