Преступление - Ирвин Уэлш

Некоторое время оба молчат. Леннокс почти уверен, в квартире они одни, как вдруг слышит скрип дверцы кухонного шкафа, затем шаги пары ног и щелчок замка.

Леннокс приоткрывает дверь. Выходит. Дверь за ним тут же захлопывается. Он озирается по сторонам.

— Никого. Все ушли, — провозглашает Леннокс. Минуты через две Тианна несмело выходит из ванной. — Твоя мама скоро вернется. Ложись спать. Ложись давай, поздно уже, — поторапливает Леннокс. — Я останусь сторожить. Никого не пущу, только маму.

- Честно? Только маму?

— Честно, — заверяет Леннокс. — Прошу тебя, ложись спать.

Тианна несмело направляется в спальню, Леннокс идет в гостиную, надо бы там прибраться. «Идеальная невеста» брошена среди битого стекла, с обложки скалится фотомодель, вся в белом, улыбка сахариновая, несовместимая с общим натюрмортом. Стэрри явно предприняла попытку спасти хоть сколько-нибудь кокаина, но на ковре его еще в избытке. С секунду Леннокс размышляет, не втянуть ли кокаин через трубочку из долларовой купюры, затем поспешно втаптывает его в ковровый ворс.

Леннокс плетется в прихожую, запирает дверь. Всякий, кто захочет войти, будет иметь дело с ним. Он возвращается в гостиную и, опустошенный, обрушивается на диван.

7 Эдинбург (2) Ч.1

К утру пятницы ты был на пределе, но все же, крадучись, точно взломщик-дебютант, выбрался из своей литской квартиры. Тебя терзали угрызения совести на почве экспроприа-ции нескольких часов сна. Воздух поскрипывал, как стекло под пальцем, листья из желтых стали бурыми. Ты заскочил в «Стокбриджские сласти», наскоро выпил двойной эспрессо и только потом направился в участок. Служащие пижонски называли его Феттс, но для основной части населения «Феттс» была старая частная школа, расположенная через дорогу, а полицейский участок оставался полицейским участком. Под птичье чириканье, активизировавшееся по мере того, как на серых мостовых густел слой разбавленного света, ты размышлял о Лите. Лит — не просто модель Эдинбурга в миниатюре, он модель всего Соединенного Королевства. Престижное учебное заведение и полицейский участок, явившийся по звонку медного колокольчика, чтобы контролировать процесс просвещении масс, имеющий место в государственной школе Бротон.

С момента пропажи Бритни Хэмил прошло двое суток, однако работникам книжного магазина «Запретная планета» понадобилось всего пять минут, чтобы вдребезги разбить мечты Гари Форбса о статусе Главного британского чудовища. Они заверили Аманду Драммонд, что в роковое утро Гари, по своему обыкновению, отирался среди стеллажей. Как ты и предсказывал, Форбса осудили за умышленное введение полиции в заблуждение после того, как он битых полдня таскал двоих полицейских по Пертширскому лесу.

Иначе обстояли дела с Ронни Хэмилом. Наблюдатели за его квартирой в Дэлри упорно докладывали: не появлялся. Соседи в один голос твердили, что Хэмил исчезает регулярно, бог знает где шляется, и вообще он грубый, во всех отношениях подозрительный тип, по натуре бродяга, и вечно от него табачищем и перегаром несет. Ты знал, Хэмил скоро выплывет на поверхность, наверно, завис в каком-нибудь притоне, и надеялся, вопреки собственному здравому смыслу, что выплывет Хэмил не один, а со своей внучкой, живой и невредимой.

История Бритни попала в национальные СМИ. Тебе казалось, твоя следственная группа на осадном положении: крохотная, вызывающая клаустрофобию комнатушка, очередной выпуск новостей, очередное явление накачанной транквилизаторами Анджелы Хэмил, молящей о возвращении дочери, у коллег очередной приступ плохо скрываемой зевоты. Гари Форбс с самого начала не тянул на версию, однако разочарование группы слишком бросалось в глаза. Все, за исключением разве что Аманды Драммонд, смотрели на тебя, как пропойцы на собутыльника, ни с того ни с сего заказавшего апельсиновый сок. Они отведали крови. Они не собирались прекращать трапезу. Разве можно заявить голодному львиному прайду: эй, вы притащили не ту зебру. После таиландского инцидента ты опять коротко сошёлся с Гиллманом. Несколько раз ловил себя на том, что нервно постукиваешь пальцами по собственной переносице.

Личность преступника все еще не была установлена. В сопровождении Аманды Драммонд ты пошел к Анджеле Хэмил. Отчаяние, а также чувство вины за изначальное неприятие кандидатуры Ронни Хэмила вынудили тебя вести жесткую игру. Ты сидел на потертом Анджелином диване, держа треснутую кружку со слабым чаем.

— Итак, ваш отец — безработный, а вы целый день крутитесь как белка в колесе. Однако же он никогда не погуляет с девочками, не посидит с ними. Почему?

В ответ на твои намеки Анджела опустила усталые, покрасневшие глаза.

— Он с детьми не умеет, — пролепетала она, нервно затянулась и сразу же потушила сигарету.

Ее покорность тебя взбесила, скрыть раздражение было нелегко.

— Почему вы не просите отца присмотреть за девочками?

Анджела, едва дыша, зажгла очередную сигарету; казалось, она боится, что ее легкие не выдержат достаточно глубокого вдоха, если он не будет сопровождаться порцией табачного дыма. Ты живо представил: в один прекрасный день у Анджелы кончатся сигареты, и она упадет замертво, не дотянет до ближайшего киоска.

— Он никогда с детьми не умел, — выдавила Анджела.

— Неужели так трудно на пару часов взять девочек к себе? — спросил ты, и успел заметить, что у Драммонд глаза округлились от твоей напористости. — Вы ведь одна зашиваетесь.

— Мне сестра помогает, Кэти... отец только иногда заглядывает, — вымучивала Анджела Хэмил. Она не умела лгать.

Аманда Драммонд не скупилась на сочувственные взгляды.

Ты окончательно перестал церемониться.

— Вот как! И когда же он заглядывал в последний раз?

— Не знаю. Не помню!

Ты глубоко вдохнул, но кислорода в комнате уже не осталось, только дым.

— Анджела, я вынужден говорить без обиняков. Только потому, что ваша дочь пропала, а вашего отца уже несколько дней никто не видел. Вы меня понимаете?

Молчание разлилось по комнате, пришибло Анджелу. Рука с тлеющей сигаретой судорожно дернулась.

— Вы меня понимаете?

Анджела Хэмил медленно кивнула сначала тебе, потом Аманде.

— Ваш отец когда-нибудь давал вам повод счесть его обращение с девочками неприемлемым? — Секундная пауза. — Ваш отец вел себя неприемлемым образом с вами, когда вы были ребенком? — бесстрастно добавил ты. Ты видел, как Анджела вздрогнула и замерла. Почти слышал, как, точно зуб, расшатывается в ее

душе неплотно подогнанный стержень. — Прошу вас... — Ты напирал не повышая голоса — так пес кажет зубы, прежде чем зарычать. — На карту поставлена жизнь вашей дочери.

— Да, — выдохнула Анджела. — Да, да, да, он так делал.

Я никому не говорила... — Она глубоко затянулась, резко выступили скулы. Сигарета истлела в считанные секунды. Анджела потушила окурок в синей, казенного вида пепельнице и зажгла новую сигарету. Желтоватое ее лицо от ужаса стало белым. Она постарела буквально на глазах. — Вы же не думаете... — У Анджелы началась истерика. — Что он и Бритни... нет, только не Бритни... нет... — Драммонд скользнула на диван, обняла Анджелу за худенькие плечи. — Если он мою Бритни тронул, — помятое лицо вдруг стало грозным, — я его вот этими руками... Пустые, бессмысленные угрозы, подумал ты с презрением.

— Понимаю, это очень тяжело. Аманда, побудь пока с Анджелой. — Ты кивнул в знак прощания, но в твоем прищуре Драммонд прочла инструкцию: вызнай сколько сможешь.

Подробности тебя не интересовали. Ты бросился вниз по лестнице, на ходу набирая номер Боба Тоула. Босс был прав, ты ошибался. Похититель — Ронни Хэмил, охота теперь исключительно на него, на других не отвлекаемся. Ты собрал все видеозаписи, зафиксировавшие происходящее в районе Дэлри за последние несколько дней, до и после исчезновения Бритни. На сей раз проблема была в обилии материала: дом Ронни оказался вблизи стадиона «Тайнкасл», видеонаблюдение там на уровне. Пытаться выделить дедулю из толп футбольных болельщиков, ищущих вчерашний день обывателей и бессчетных пьянчуг было все равно что высматривать на заснеженном склоне полистироловую бусину.

Но ведь твоя жизнь не ограничивалась работой. У тебя была Труди. Ты вернулся в кабинет, отомкнул ящик стола и достал кольцо с бриллиантом — оно там уже четыре месяца лежало. Ты все ждал подходящего момента. Может, думал ты, лучше сделать предложение в неподходящий момент — глядишь, хоть что-нибудь изменится. Ты сидел и смотрел на бриллиант, поддавался его гипнозу, и тут в дверь просунулась голова Даги Гил-лмана.

— Что, нашего Гари Глиттера еще не вычислили?

-  Нет.

Ты не спеша закрыл коробочку, поставил ее на стол, склонился на бумагами; все это время ты ощущал на себе Гиллманов взгляд. Прошло не менее трех полновесных секунд, прежде чем ты услышал хлопок двери и шаги по коридору. У африканской фиалки еще несколько листочков скукожились. Кипя от ненависти к бестактному Гиллману, ты спрятал коробочку в карман.