Зимний излом. Том 1. Из глубин - Вера Камша

– Поторапливайтесь.

Встрепанная пятнистая кошка выскочила из подворотни и заячьими прыжками помчалась через улицу. Робер Эпинэ, помянув кошачьего повелителя, осадил коня, и тут сбоку что-то свистнуло. Жанно Пулэ, сдавленно охнув, ткнулся в конскую гриву, громко выругался сержант Дювье, кошка на той стороне обернулась, осев на задние лапы. Любопытство было сильнее страха.

– Монсеньор! Вы не ранены?

– Нет, – Эпинэ покосился на бросившихся к заколоченному особнячку южан. – Посмотрите, что с Жанно.

Бессмысленный приказ. С Жанно ничего нет и уже никогда не будет. Целились в одного, вмешалась кошка, и смерть в очередной раз досталась другому.

– Монсеньор, он мертв.

– Родичи у него есть?

– Кажется, три сестры где-то в Пуэне, – припомнил Сэц-Ариж, после возвышения Карваля угодивший в капитаны герцогской охраны. – Незамужние.

Робер молча кивнул, глядя на залитые солнцем крыши. На одной из них прятался враг, имевший все права на ненависть и месть, но поймать его следовало. Или попытаться поймать.

– Пошлите людей! – Девушкам нужно приданое, и герцог Эпинэ даст его сегодня же. Пока жив и может это сделать. – Пусть обыщут дворы.

– Уже пошли, – под глазами Никола лежали темные круги, хлеб военного коменданта сладким не был, – ищут.

– Тебе не кажется, что нам здесь не рады? – пошутил Иноходец, но шутка не удалась.

– Не нам, – буркнул военный комендант столицы, – а вашему Ракану.

– Я сто раз говорил, – устало бросил Робер, – любой из твоих людей может отправляться в Эпинэ, только пусть скажет, чтоб его не искали, а то...

«А то» может означать перерезанное горло, нож в спине, проломленный череп. Оллария не сопротивлялась, но и не покорилась. Горожане прятали глаза и ходили по стеночке, а солдаты то и дело исчезали, и это далеко не всегда было дезертирством, хотя случалось и оно.

– Мы не уйдем, – на физиономии Никола обида мешалась с возмущением, – но заложников с завтрашнего дня я брать буду. На тех улицах, по которым мы больше всего ездим.

– Ты уверен, что без этого не обойтись?

Зачем спрашивать? Карваль всегда уверен в своих словах и в своих делах.

– Лучше заложники, чем повешенные. Я за их жизнь ручаюсь, а вот если на охоту выйдут северяне...

– Северяне возьмутся не за горожан, а за нас. Если не сцепятся с дриксенцами. – Робер перехватил негодующий взгляд и добавил: – Я о настоящих северянах. Тех, что у фок Варзов и старшего Савиньяка, а нам с тобой досталась сволочь из внутренних провинций. Войны не видели, зато как грабить – они первые.

– Ублюдки, – припечатал Никола. – Нет, за Кольцом нам делать нечего. Эпинэ от Кольца до Рафиано, восемь графств, и все, хватит! Правильно вы решили.

Он ничего не решал, просто позволил Никола, Пуэну, Сэц-Арижу обманывать себя и других. Альдо не мешает Мэллит думать, что она любима. Повелитель Молний разрешает южанам считать себя своим будущим королем. Самый подлый вид вранья!

– Монсеньор, – будь Дювье пониже на голову, он сошел бы за брата Карваля. – Поймали на этот раз. Один был, поганец эдакий.

– Точно один?

– Все обыскали. С чердака бил.

Робер спрыгнул с коня, на душе было муторно, как перед встречей с «истинниками». Карваль уже стоял на замусоренной мостовой, на лице коменданта злость мешалась с обреченностью. Иноходец подозревал, что его собственная физиономия выглядит не лучше. Они оставили за спиной укрытого плащом Жанно и вошли в заваленный слипшейся листвой дворик. Симпатичный особнячок с фазанами на фронтоне был пуст: хозяева не стали дожидаться Раканов и куда-то откочевали.

– Вот, – коротко бросил сержант, – сопляк, а туда же... С арбалетом.

Пленник и вправду был сопляк сопляком. Лет шестнадцати, худой, прыщавый, длинношеий, словно гусенок, а глаза цепкие и злые. Прямо-таки злющие.

– Кто ты? – спросил Робер, потому что надо было что-то спросить.

– Талигоец, – выпалил «гусенок», – а вы... Вы – ублюдки. Убирайтесь в свою Гайифу и Ракана-Таракана прихватывайте!

Ну что с ним, с таким, делать? Подмастерье какой-нибудь... Вообразил себя святым Аланом. Стоп, а вообразил ли? Он ведь и есть талигоец. В отличие от победителей.

– Почему ты стрелял? – Робер понял, что отпустит дурня, припугнет и отпустит. Жанно простит.

– Потому, – огрызнулся пленник.

– Балда, – бросил кто-то из южан, – как есть балда... «Раканы-Тараканы», скажет же!

– Драть некому.

– Ишь, вскидывается, – с невольным восхищением пробормотал Дювье, – сейчас покусает.

– А чего б ему не вскидываться, северяне нагадили, до весны не разгребешь.

– На то они и гады, чтобы гадить.

– И то верно... Союзнички, раздери их кошки.

– Жанно жалко.

– Нашел в кого стрелять. Щенок шелудивый!

– Цивильников[9] тебе мало, на людей кидаешься? Ослеп!

– Дык, может, он Айнсмеллера и стерег. Эта сука здесь кажный день ездит...

– Взгреть, и к мамке...

Карваль молчал, задумчиво глядя на мальчишку, а в нескольких шагах на мостовой лежал Жанно Пулэ с арбалетным болтом в спине. Они были ровесниками, но никогда бы не встретились, если б не кровавое безумие, затопившее сначала Старую Эпинэ, а теперь весь Талиг.

– Монсеньор, – доложил слуга, – пришел Реджинальд Ларак.

Наль! Нашелся наконец!

– Проводите в кабинет и подайте вина. «Вдовью слезу» двадцатичетырехлетней выдержки. Через час – ужин.

– Слушаюсь.

Лакей вышел, а юноша взялся за перо и бумаги – пусть кузен видит, что у герцога Окделла нет свободной минутки, но ради родича он бросит любые дела, даже самые важные. Сверху лежало письмо Энтала Кракла. Первый старейшина возрожденного Совета Провинций[10] просил сообщить, кого из ординарных вассалов Повелителя Скал следует пригласить на коронационные торжества. Дикон с ходу вписал Дугласа Темплтона и генерала Морена и задумался, вспоминая, кто из отцовских соратников после восстания остался в Надоре. Глан, Хогберд и Кавендиш бежали в Агарис, Ансел и Давенпорты предали, несмотря на близость с Рокслеями...

– Виконт Реджинальд Лар, – возвестил Джереми, и у Дикона при виде кузена сжалось сердце. Они не виделись с Октавианской ночи, сколько же с тех пор прошло не лет, жизней!

Реджинальд был все таким же толстым, серьезным и опрятным. Поношенное платье, видавшие виды сапоги, плохонькая шпага... Сейчас этому придет конец! Ближайший родственник Повелителя Скал не может походить на затрапезного ликтора и жить у какой-то мещанки!

– Дикон, – кузен мялся в дверях, смущенно улыбаясь, – мы так давно не виделись.

– Да уж! – Юноша отбросил письмо и бросился к Налю, лишь сейчас поняв, как рад его видеть. Друзья друзьями, но кровное родство они не заменят. – Святой Алан, как же хорошо, что ты нашелся! Где ты был, раздери тебя кошки? Да садись же наконец!