Эхо драконьих крыл - Элизабет Кернер

Джеми оставил меня в окружении людей, а сам взобрался на высокую колоду возле островка травы — он приметил это место заранее, посчитав, что отсюда будет удобнее зазывать покупателей. Подмигнув мне, он принялся громко выкрикивать:

— Хадронские лошади! Хадронские лошади! Не упускайте случай, дамы и господа! Подходите, покупайте! Подходите, покупайте! Хадронские лошади!

Я не могла удержаться от смеха. Никогда не думала, что кто-нибудь способен так горланить, а тем более Джеми. Результат был просто потрясающим. Про себя я решила, что пропустила очень многое, когда, мечтая в детстве о странствиях, не имела возможности принять участие ни в одной из подобных поездок; именем Хадрона здесь можно было творить чудеса. В мгновение ока вокруг нас образовалась огромная толпа.

— Дамы и господа! Первой продается вот эта гнедая кобыла, — объявил Джеми немного потише. По его знаку один из наших работников повел кобылу по кругу, в то время как Джеми принялся расхваливать лошадь, делая упор на лучшие ее качества. Закончил он словами: — Это четырехлетка, лучшая из табуна Ладрона: прекрасно чувствует узду, обладает веселым нравом; если бремя ее не будет тяжким, она поскачет резвой рысцой прямиком в будущее! Итак, какую же мне предложат цену за хадронскую гнедую кобылу?

Прокатился гул множества голосов, и в конце концов кобыла была продана вдвое дороже своей настоящей цены, которую я, разумеется, знала. Следующая лошадь была продана с тем же успехом, а толпа па лишь еще больше увеличилась.

— Меняем план, девочка моя, — потихоньку сказал мне Джеми. — Мы сделаем себе состояние сегодня. Никогда еще не видел, чтобы народ так неистовствовал из-за хадронских коней, — глаза его блеснули. — Должно быть, они прослышали о смерти Хадрона и знают, что у него нет сына, который смог бы продолжить его дело.

Я была в замешательстве. Джеми рассмеялся.

— Я ведь не сказал, что у него нет дочери или племянника, сына сестры. Все это часть игры, девочка моя. Сейчас я пристрою еще нескольких, пока у меня хватит голосу, а потом ты меня сменишь. Только пусть предлагают свою цену до тех пор, пока не выдохнутся, и раззадоривай их, если рвение у них вдруг начнет ослабевать. Сегодня у нас дело пойдет!

И он вновь принялся кричать голосом настоящего коробейника:

— Смотрите хорошенько и выбирайте себе по нраву! Стыдно будет не взять самого лучшего, дамы и господа! Хадронские кони! Таких нет во всей Илсе, во всех четырех королевствах Колмара! Выбирайте себе по нраву!

С восторженным трепетом я смотрела, как еще две лошади были проданы по той же цене, что и две первые, изумляясь растущему на глазах состоянию. С вестью о смерти Хадрона цены на его лошадей взлетели неимоверно. Когда была продана четвертая лошадь, Джеми позвал меня.

— Я уже начинаю хрипеть, — сказал он, вызвав смех у тех, кто стоял поблизости. — Твой черед. Окажи мне честь, — он уселся и предоставил мне вести торг.

Даже если толпа и уменьшилась, я этого не заметила. Я стояла, собираясь с мыслями, заглядывая поверх людских голов: собравшиеся оценивали красивого мышастого мерина, стоявшего в центре кольца; вскоре я поймала себя на том, что рассматриваю все эти поглощенные общим занятием лица только для того, чтобы отыскать среди них одно-единственное, с ястребиным носом, светлыми волосами… «Ну все, хватит, дорогуша моя Ланен!» — сказала я себе. Я прокашлялась и взобралась на колоду.

— Внимание, дамы и господа! — выкрикнула я самым громким голосом, на который только была способна. Это оказалось гораздо труднее, чем я предполагала. — Следующим выставляется вот этот замечательный мышастый мерин! Четырехлетка, обучен ходить в упряжи и под седлом — какова будет цена?

Видимо, в связи со сменой зазывалы, кто-то в толпе выкрикнул смехотворно низкую цену, а все прочие расхохотались.

Ладно же!

— За такую сумму вы сможете купить только его левую переднюю ногу, сударь! А сколько вы предложите за все остальное?

Смех прокатился еще громче — горе-покупатель, предложивший свою цену, присоединился ко всеобщему веселью, — и начались настоящие торги.

Спустя полчаса голос у меня начал пропадать. Мы с Джеми сменяли друг друга по очереди, пока наконец у нас не осталась последняя лошадь. Вновь был мой черед; кошель Джеми был уже до такой степени набит монетами, что, казалось, вот-вот лопнет. Больше всего поражало то, что, помимо кучи серебряных монет, в нем теперь было и несколько золотых. Золото! Редчайший и самый драгоценный металл… и я держала его в собственных руках! Это казалось невероятным. Поглядев на меня, Джеми ухмыльнулся.

— Пойду-ка я припрячу все это куда-нибудь подальше. Продавай эту последнюю лошадушку и забирай выручку, а я вернусь раньше, чем ты успеешь ее пересчитать.

Последней была та самая каурая кобылка, которую я пообещала светловолосому незнакомцу. Я приберегла ее для него. Я пристально всматривалась в лица оставшихся покупателей. Многие уже разошлись; но, оглядев всех, я нигде не увидела его. Я сделала знак работнику, который неторопливо вел кобылу по кругу, и тот остановил ее.

— Это последняя лошадь, дамы и господа, — сказала я. Я пыталась говорить громко, но голос у меня почти совсем пропал. Я расписала качества кобылы, как только могла, и в заключение добавила: — Ей три с половиной года: сильная, покорная… лучшая кобыла, акую только можно сыскать для женщины! Легким прикосновением вы заставите ее следовать, куда пожелаете, доброе отношение будет вам служить лучше всяких шпор. Итак, какова цена?

Сразу же была предложена большая сумма: оставшиеся понимали, что это последняя лошадь из Хадронова табуна, выставленная на продажу. Вскоре сумма достигла предела, и я уже собиралась было объявить, что лошадь продана, как вдруг раздался легкий, мелодичный мужской голос, от которого у меня по спине снова пробежали мурашки: голос этот назвал новую цену, она была на пять серебреников выше последней. Вслед за этим последовало изумленное молчание, и я, трижды повторив названную сумму, объявила:

— Продано! Прошу вас, сударь, выйдите сюда.

Толпа расступилась, словно утренний туман, — там стоял он. На лице у него сияла все та же улыбка, от которой сердце у меня часто-часто забилось; он протягивал мне кошелек.

Пока я пересчитывала его серебро (это была немыслимая сумма за кобылу), все прочие покупатели разошлись. Работник подвел к нам лошадь и, привязав ее к столбу у края круга, отправился по своим делам.

Я пыталась придумать, что бы такого сказать незнакомцу после того, как я удостоверюсь, что он уплатил названную сумму сполна; я нарочно пересчитывала деньги медленно, чтобы мое дурацкое сердце успело успокоиться, а язык смог бы развязаться.