Воображаемый репортаж об одном американском поп-фестивале - Тибор Дери

— И вы его еще любите? — спросила Беверли.

— Люблю, — всхлипывая, сказала докторша. — Хотя он уже ходячий скелет и у него нефрит, обе почки поражены, а теперь еще печень.

— Значит, умрет?

— Да, — сказала докторша.

— Ну, тут уж ничего не попишешь, madame, — сказала Беверли. — Остается только последовать за ним, если уж никак без него не можете.

— Состоите вы в корпорации, известной под названием «Ангелы ада»?

— Да, вхожу в калифорнийскую группу, в МК-5.

— Что это за обозначение?

— Сокращенно: «мотоциклетный клуб».

— Присутствовали вы при убийстве Мередита Хантера?

— Когда его били, да. Но как прикончили черномазого, я не видел.

— Где вы тогда находились?

— На сцене оставался.

— Согласно показаниям очевидцев, Хантера убили на эстраде, значит, вы…

— Не на эстраде его прикололи, на эстраде мы только врезали ему как полагается. Он — вниз: удрать хотел, стервец; из нас тоже несколько спрыгнули за ним, четверо или пятеро, но я остался наверху, там тоже хватало дел.

— Каких дел?

— А там, сзади, за музыкантами, курва одна голая через ограду перелезла, надо было ее осадить.

— Ее вы тоже избили?

— Да уж, осадили.

— Так. Расскажите, что вы знаете об убийстве Мередита Хантера.

— Да ничего.

— Отвечайте на вопрос!

— Я только про то могу, что собственными глазами видел, сколько вам повторять. Когда этого черномазого прирезали, не было меня там.

— Где это произошло?

— Внизу, под эстрадой, после того как он вниз спрыгнул.

— Значит, не наверху, не на подмостках?

— Сколько мне раз повторять?

— Итак, вы не знаете, кто его убил?

— Не знаю. Откуда мне, к чертям собачьим, знать?

— И кто спрыгнул за ним, тоже не знаете?

— Тоже не знаю, меня к той толстомясой отозвали, которая ни в какую слазить не желала.

— Был оранжевый шарф на ком-нибудь из тех, которые бросились за Хантером?

— Не знаю.

— Согласно свидетельским показаниям, Хантера убил он.

— А на что они мне, свидетельские показания. Я за весь вечер ни на ком оранжевого шарфа не видел.

— Но вы признаете, что Хантер был избит на эстраде?

— Надо было его осадить, он Мика Джеггера хотел пристрелить. А мы уж осадим — так осадим…

— Хотел Мика Джеггера пристрелить?

— Ну да, у него пистолет был в руках, когда мы его сцапали, прямо в Мика целился.

— До сих пор никто еще не показал, что у Хантера был пистолет. Где этот пистолет?

— А я почем знаю!

— Расскажите подробно, как Хантер попал на эстраду.

— Просто появился, и все. Как черт из коробочки. Выхватил из кармана пистолет и прицелился в Мика. Пистолет вырвали у него, потом повалили. Один за волосы его, другой по сопатке. Я как дам ему по зубам, он сразу — брык и так чудно образину перекосил, лежа на полу… все заржали кругом.

— Какой системы был пистолет?

— Длинноствольный такой, шестизарядный, похоже, армейского образца, ствол сантиметров пятнадцать, не меньше.

— И его вырвали у него из рук?

— Да, вырвал кто-то. Черномазый вякал: оставьте меня, я не хотел стрелять, но как это не хотел, если достал? У нас оружия не было ни у кого.

— Только бейсбольные биты? Которыми вы избивали людей?

— Никаких бит у нас не было. Мы бильярдные кии с собой принесли, перепиленные пополам, не больше обычных резиновых дубинок, вот какие у фараонов.

— И ножей у вас, скажете, не было?

— Ножи у нас всегда при себе.

— А я думал взаймы берете. Рассказывайте дальше!

— Что рассказывать?

— Как били Хантера.

— А чего рассказывать. Всыпали ему по первое число, только и всего. Получил свое, на карачках к ограде отполз и — вниз.

— А вы за ним?

— Я же говорю: я на подмостках остался. Может, кто и прыгнул за ним.

— Зачитываю свидетельское показание: «Когда негр бросился вниз с подмостков, двое „ангелов ада“ спрыгнули за ним, у одного спереди был зачес, так что казалось, будто он лысый, этот схватил негра за плечо и ногой ударил его в лицо, потом еще раз пять и повалил его на землю ничком. Другой наподдал ему сапогом в бок, так что негр перевернулся. Вокруг собралось еще много „ангелов“, четверо или пятеро, и когда негр приподнялся и хотел сесть, один трахнул его по голове железным ведром, а другой лягнул в лицо, остальные четверо-пятеро тоже в лицо пинали. Но, конечно, и в другие места. После этого первый, с прилизанными волосами, всадил ему в спину нож; возможно, что и другой тоже его пырнул. Когда перестали бить, негр еще шевелился, но дыхнуть не мог, вместо носа и рта у него была сплошная кровавая каша». Вот такие показания. Что вы можете к этому добавить?

— То, что меня все это не касается. Я сказал уже, что был на эстраде.

— Так. Известно ли вам, что у Хантера была девушка, и притом белая?

— Мать твою за ногу!

— Не за то его убили, что у него белая девушка была?

— Убили или не убили и за что, я не знаю, меня там не было. Знаю только, что и шлюшке той пришлось вправить мозги, она так визжала, когда мы за негра взялись, могла помешать выступлению. Но пришлось-таки Миковым ребятам остановиться…

— Когда?

— Я же говорю: когда шлюшка та завизжала.

— Но до этого они ведь пели? Пели, хотя здесь же, на эстраде, в семи метрах от них сшибли с ног человека, избив до полусмерти? Что они пели?

— «Зачем мне стоять, если вертится шар». Кажется, это.

— Так. А известно вам, что пришлось положить мать Хантера в больницу после того, как она узнала о смерти сына?

— Я с его мамашей незнаком.

— Больше вам нечего сказать?

— А чего? Больничные расходы Мик оплатит. Он крупно заработал.

— А вам сколько заплатил?

— Нисколько. Мы не за деньги работаем.

— Нисколько?

— Ну, дал на пиво.

— Сколько?

— Пятьсот долларов на круг.

— Немного.

— Нежирно. Фермерам да адвокатам ему побольше придется выложить.

— Значит, пятьсот долларов на пиво получили, чтобы смотреть за порядком. И вот как вы смотрели. Но и вино ведь пили?

— Да, красное, Red Mountain.[25] Нам в подарок поднесли.

— А наркотики?

— Нашли как-то утром на эстраде пятьсот таблеток секонала, запили вином, ничего, взбодрились немножко. Некоторые, правда, добавили еще ЛСД…

— Взбодрились, говорите? И бодро стали избивать всех подряд?

— Разрешите сказать, что я думаю? Уж если нам кто попался, значит, есть за что, и от нас не уйдет, как и все, кто… которые нос не в свое дело суют.

— Как это понимать?..

— Понимайте, как хотите. А что, по-вашему, делать в сумасшедшем доме здоровому человеку? Где каждый другого уездить хочет и себя самого напоследок? Где все до того облопались, что мать родную облюют, попадись она им на дороге? Ведь какая была ситуация? Ведь ты тут хоть расшибись, непонятно разве? Ни одного нормального взгляда, все не в себе, все под этой самой мухой, насосались, как миленькие, и ждут, подкарауливают, чтобы ловчей друг дружку укокошить. Дерьмо со всей страны, вся темная шатия собралась. И вдруг из-за одного какого-то паршивого черномазого глаза выкатывать… Что в психичке делать, если больные взбунтовались? Бить! Бить всех без разбора.

— Вы признаете, что избили Джона Янга, фоторепортера из Беркли, двадцати четырех лет, во время исполнения им своих обязанностей?

— Вполне возможно.

— Сначала его же фотокамерой ударили по лицу, потом, упавшего, сапогом по голове, а кассету с пленкой вынули и положили в карман. А товарищи ваши продолжали избивать раненого и окровавленного.

— Вполне возможно.

— Объясните, что там произошло.

— Я сказал: не снимать, но он слов не слушался.

— Бильярдными киями избили?

— Вполне возможно.

— Ударив Янга, вы же знали, наверно, что убийство Мередита Хантера уже заснято, причем многими?

— Знал, не знал… Меня там не было!

— Это мы еще выясним. Скажите, сколько, по-вашему, было ранено в первый день, когда все двинулись к эстраде, а вы врезались в колонну на мотоциклах?

— Сколько? А чего они дорогу нам не уступали? Камнями кидались, один мотоцикл даже подожгли.

— Участвовали вы в этом?

— Да, был там.

— Сколько лично вы сшибли человек?

— По-моему, никого.

— Ну хорошо. Поговорим о другом. Вот вы упомянули о монтанских фермерах, которые требуют денег с Мика Джеггера, очевидно, в возмещение ущерба. Что вы об этом знаете, то есть — каков причиненный ущерб?

— Да небольшой. Ну заборы там на костры порастащили, погреться. Жгли все: тару синтетическую, хлеб, газетную бумагу, что попадется, вонищей тянуло по всей котловине, с души воротит. Ограду автодрома тоже разломали на дрова. Фермеры, по-моему, иск хотят Мику предъявить.

— Иск? На какую сумму?

— Сами еще не знают. Тысяч на десять, вначале говорили, но потом подняли до миллиона. Сейчас вроде на пятистах тысячах остановились.