Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика - Федор Раззаков

Кстати, и родственникам Райкина – родителям, сестре и брату – помог эвакуироваться в Уфу тоже военный – генерал Гоглидзе (судя по всему, бериевский заместитель Сергей Гоглидзе, который в 1938–1941 годах возглавлял ленинградское УНКВД). А в Уфе их уже ждала сестра Райкина Софья, которая была замужем за авиаконструктором М. Анцеловичем и успела выехать туда чуть раньше (отметим, что в 1942 году в Уфе от болезни скончается отец Райкина).

По прибытии в Ташкент артистов Театра эстрады и миниатюр включили во фронтовую концертную бригаду, после чего начались их гастроли по различным фронтам (всего Красную Армию во время войны обслуживали 3800 театрально-концертных и цирковых бригад). Отметим, что актеры райкинского театра выступали во многих регионах (в Средней Азии, в Сибири и на Дальнем Востоке), но чаще всего их зрителями были моряки. Как вспоминал А. Райкин:

«Да, мы не ходили в атаку и в разведку, не стреляли из винтовок и орудий, не пускали под откос поезда, не ремонтировали танки в студеных цехах. И тем не менее работа, которую мы делали, была важна. Мы проехали десятки тысяч километров, выступали на кораблях и батареях, на заводах и полевых станах, в землянках и госпиталях.

Не раз попадали под бомбежки и артобстрелы, а однажды ночью даже залетели на самолете в тыл к противнику (это было в 1944 году в Латвии; самолет сбился с курса, и нас обстреляли из зенитных орудий). Бывало, продрогшие и промокшие в непогоду, попав, наконец, на место, мы сразу же начинали выступление. Ведь нас ждали бойцы, получившие для отдыха такое короткое и драгоценное время. Как они ждали нас! Как встречали!..»

Пока Райкины колесили по фронтам, их дочь Катя жила в Ташкенте с кем-то из взрослых: сначала в гостинице, потом – на квартире, в тесной комнатушке с глиняным полом. Условия были не ахти какие (например, в свободной комнате хозяйка держала… поросят), однако это было лучше, чем жить в осажденном врагом Ленинграде. Правда, евреям в Ташкенте порой было неуютно, поскольку среди эвакуированных было достаточно таких, кто смотрел на них косо. Почему? Вот как это описывает историк Г. Костырченко:

«На первый взгляд кажется странным, что особенно неблагополучными с точки зрения распространения антисемитизма были расположенные за тысячи километров от линии фронта такие области глубокого советского тыла, как Западная Сибирь, Казахстан, Средняя Азия. Но именно сюда с запада хлынули основные потоки сначала еврейских беженцев, а потом раненых фронтовиков и военных инвалидов, которые, участвуя в боевых действиях, зачастую подвергались воздействию гитлеровской пропаганды. Бытовой антисемитизм подогревался еще и тем, что в эти регионы была эвакуирована большая часть польских евреев, которые уже одним своим «экзотическим» видом и полной неприспособленностью к специфике советской жизни вызывали раздражение местного населения. К тому же многие из них, чтобы как-то прокормить себя и свои семьи, вынуждены были торговать на рынках и базарах, где часто вовлекались в конфликты с покупателями. Впрочем, негативную реакцию испытывали на себе и отоваривавшиеся на тех же рынках, так сказать, русские евреи (главным образом состоятельные служащие с эвакуированных предприятий и учреждений), готовые платить за все втридорога и тем самым способствовавшие росту и без того высоких цен. В одном из совершенно секретных сообщений 3 управления НКВД СССР, направленном в августе 1942 года на имя Берии, говорилось о том, что в Узбекистане в связи с приездом «по эвакуации значительного количества граждан СССР еврейской национальности антисоветские элементы, используя недовольство отдельных местных жителей уплотнением жилплощади, повышением рыночных цен и стремлением части эвакуированных евреев устроиться в систему торгующих, снабженческих и заготовительных организаций, активизировали контрреволюционную работу в направлении разжигания антисемитизма. В результате в Узбекистане имели место три случая избиения евреев, сопровождавшиеся антисемитскими выкриками». Несмотря на то что тогда были произведены аресты хулиганствующих антисемитов и подстрекателей погромов, еврейское население Самарканда и Ташкента и других среднеазиатских городов было серьезно обеспокоено за свою безопасность…»

С отдельными выводами Г. Костырченко не согласен А. Солженицын. Читаем у него следующее:

«В эвакуации «так называемый бытовой антисемитизм, впавший в летаргию со времени установления в начале 30-х годов сталинской диктатуры, теперь вновь ожил на фоне общей неустроенности, разрухи, других тягот и лишений, порожденных войной». Это относится главным образом к Средней Азии, Узбекистану, Казахстану, «особенно когда сюда хлынули с фронта массы раненых и военных инвалидов», а там-то жила и масса эвакуированных евреев, в том числе польских, депортацией «вырванных из традиционной обстановки», вовсе не советско-колхозной. Вот собранные сразу после войны свидетельства евреев, бывших в среднеазиатской эвакуации: «Низкий уровень производительности труда депортированных евреев… служил в глазах местного населения доказательством нежелания евреев заниматься физическим трудом, что будто бы составляет характерную черту евреев» (Д. Гликсман). «Росту антисемитских настроений много содействовала активность, которую беженцы из Польши вскоре начали проявлять на товарном рынке» (С. Шварц): «вскоре они убедились, что регулярный заработок, который им обеспечивает труд в качестве рабочих в промышленных предприятиях, колхозах, кооперативах… не спасает их от угрозы голодной смерти. Чтобы выжить, был только один путь – рынок, торговля, «спекуляция», и так советская реальность «заставляла польских евреев прибегать к рыночным операциям, хотели они этого или нет» (Р. Эрлих). «Нееврейское население Ташкента встретило евреев, эвакуированных с Украины, недружелюбно. Раздавались голоса: «Посмотрите-ка на этих евреев. У них у всех много денег» (Р. Эрлих). «В это время наблюдались также случаи оскорбления евреев, угроз, выбрасывания евреев из хлебных очередей» (Д. Гликсман). «Другая группа русских евреев, принадлежавшая главным образом к бюрократии и располагавшая значительными денежными средствами, вызывала враждебность местного населения за вздувание цен на вольном рынке, которые и без того были очень высоки» (Д. Гликсман).

И приводя такие свидетельства – автор в соседних строках с уверенностью объясняет эти явления так: «И сюда доходили отголоски гитлеровской пропаганды» (С. Шварц), – и не он же один так определяет.

Да заголовокружиться надо! Да какая ж гитлеровская пропаганда могла так широко и победительно достигнуть Средней Азии, если она и фронта касалась редкими листовками с самолетов, которые опасно было в руки брать, а радиоприемники у всех в СССР были отобраны?