Хомячки в Эгладоре - Мария Галина

— Погляди, наверное, эсэмэска пришла. Ну, чего там?

— Сейчас… Точно. VVC/VDNX dalee po obstoiatelstvam.

— Там еды много, — мечтательного говорит Генка, — много таких летних павильончиков…

— Там, наверное, Лориен, — предполагает Дюша. — Умертвил были, Раздел был, значит — Лориен. Опять эльфы на палочках…

— А ты тех назгулов, Дюша, видел?

— Видел, — доброжелательно говорит Дюша, — хорошие назгулы.

— Дюша, — вдруг говорит Генка, — а может, ну его? Пошли домой, залезем в ванну… прохладную… Я бутылку сухаря заначила.

— Неловко, мы же подписались на игру. Потом…

Дверь, из которой они только что вышли, с треском захлопывается. Какой-то момент кажется, что она скрипит и выгибается, словно изнутри на нее навалился кто-то большой и тяжелый, потом земля под ногами вздрагивает, непонятно откуда доносится глухой протяжный гул, неразборчивые крики… и все стихает. Под крышей воркуют голуби.

— Что это было? — спрашивает Генка.

— Еще одна эсэмэска.

— Это?

— Нет, я хочу сказать… вот. Begite idioty. Ну, ребята! Ну, дают!

— Дюша, — говорит Генка, — ты знаешь, мне кажется, это они всерьез. Пошли отсюда.

— На ВДНХ?

— Да куда угодно. Арагорн!

— Да? — пищит Арагорн.

— Даже не думай смыться. У нас длинные руки.

— Я и не…

Леголас с Гимли держатся за руки.

— Все правильно, Геночка, теперь мы должны спасаться от погони, и, преследуемые орками, блуждать по подземельям Мории. Если условно считать ВДНХ Лориеном, то метро вполне за Морию и сойдет. Значит, мы сейчас спускаемся в метро, едем по прямой до ВДНХ…

— Не держи меня за дуру. Без тебя знаю. Не в этом дело. А если в Мории, тьфу, то есть в метро, на нас действительно нападут?

— Конечно, нападут! Орки, барлог…

Из— за стены, где располагается флигель, доносится жуткий вой. Он прокатывается по двору, отражаясь от жестяных крыш, вспугивая голубей, которые теперь бестолково порхают туда-сюда, роняя помет, и стихает, растворяясь в бледном небе.

— Говорю, бежим!

Они через одинокую арку, темнеющую в желтом теле дома, выскакивают на тихую улочку с растрескавшимся асфальтом. Она совершенно пуста. Дома выглядывают из-за сквериков слепыми окнами, в воздухе медленно и бесшумно кружит тополиный пух, отчего почему-то кажется, что стоит оглушительная тишина, а время тянется медленно, как при сотворении мира.

— Туда!

Они пробегают сквозь скверик, свернув в какой-то совсем уж кургузый переулок, проносятся мимо пестрых павильонов, под малиновую букву «М», ныряют в переход. Арагорн, пыхтя, работает локтями, Леголас и Гимли по-прежнему держатся за руки. Ни лука, ни боевого топора при них нет.

— Интересно, — думает Генка, — Боромир-то где?

В вестибюле прохладно и тихо. Одинокий милиционер, о чем-то болтающий с дежурной, их игнорирует. Какой-то миг Генка размышляет, не посоветовать ли ему обратить побольше внимания на распоясавшихся назгулов, но потом решает этого не делать. Арагорн постепенно приходит в себя и теперь делает вид, что все идет по плану и ничего страшного не произошло.

— Писатель-то! Какой мужик, а? — говорит Арагорн, на минуту выпадая из образа.

— Все, — кричит Генка, — кончился твой писатель! Нет больше писателя!

— Как это — нет? — удивляется Арагорн, проявляя типичные признаки спутанного сознания.

— Укокали назгулы твоего писателя, — зловеще говорит Генка. С другой стороны, думает Генка, писатель вполне мог и отбиться. Он же все-таки четвертьэльф.

Что ее особенно раздражает, Дюша выглядит жутко довольным. Он просто в восторге от мастеров этой замечательной игры, которые не поленились специально для них устроить все с таким размахом.

На платформе Генка нервно оглядывается — темный тоннель, да еще прорытый под землей, совершенно очевидно, на костях давних захоронений, вообще идеальное место для всякой нечисти, там просто по определению должны жить зловещие мертвецы. Но из тоннеля выскакивает все-таки поезд, овевая лица вытесняемым воздухом.

Генке на ВДНХ, оно же ВВЦ не хочется. То есть так бы она с удовольствием там погуляла, где еще летом гулять, а так — нет. Что-то в том, как продвигается игра, не нравится ей, Генке. В частности, назгулы.

Но Дюша уже, трепеща от радостного ожидания, бодро заходит в вагон. Генке ничего не остается, как, втолкнув туда Арагорна, прыгнуть следом. Леголас и Гимли, не сводя друг с друга глаз, заходят в соседнюю дверь — на их лицах застыло совершенно отсутствующее выражение.

Летом в вагоне метро красивого человека не найдешь. Непонятно, почему это так, но это так — даже молодые женщины все на подбор страшненькие. Должно быть, красивых вывезли на отдых в Турцию, думает Генка, озирая пассажиров, на чьих бледных застывших лицах лежит зеленоватый отблеск.

Да это же сплошь мертвецы, ужасается она. Боже мой, мы сели в поезд, набитый зомби!

Зомби мерно покачиваются в такт движению поезда. Некоторые задумчиво решают большие кроссворды. Один читает Акунина. Над его головой пылает слоган: «Она ищет тебя!»

На плакате изображена рассыпающая искры светящаяся женщина, на которую ошеломленно таращатся четверо молодых людей…

Ужас какой, думает Генка, а вдруг и вправду ищет?

Зомби на плакат не обращают никакого внимания. Естественно, их уже никто не ищет. Дюша нетерпеливо переступает с ноги на ногу, оживляясь каждый раз, когда поезд останавливается на очередной станции. Особенно его оживление возрастает на Проспекте Мира, где к высокому своду возносятся порфировые колонны.

Когда двери захлопываются и поезд, к Генкиному облегчению, трогается с места, глаза Дюши разочарованно гаснут.

— Ты чего? — спрашивает Генка, перекрикивая шум поезда.

— А я думал, на нас нападут, — объясняет Дюша, — это же Мория!

— Я до сих пор так думаю, — мрачно говорит Генка.

— Да? — радуется Дюша.

— Одно хорошо, нам по прямой. А то бы зажали нас в переходе.

— Да? — огорчается Дюша.

— От Гимли с Леголасом толку никакого, Боромира нет, Гэн-дальфа нет, Арагорн придурок…

Поезд, оставив позади пряничную Рижскую и бледную Алексеевскую, выходит на последний перегон. Генка облегченно вздыхает. Словно в ответ, следуя законам жанра, лампы в вагоне мигают и гаснут, наступившую тьму нарушает лишь призрачное аварийное освещение, поезд замедляет ход, а потом и вовсе останавливается.

В вагоне темно и тихо. Пассажиры неподвижно сидят на своих местах. Генке кажется, она слышит, как карандаш сидящего напротив зомби царапает по клеточкам кроссворда.

— Ой, мамочки, — отчетливо в наступившей полной тишине шепчет Арагорн, — они сейчас на нас ка-ак бросятся!