Воспоминания агента британской секретной службы. Большая игра в революционной России - Джордж А. Хилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И посреди всего этого шума, полного гнева и ненависти, не дожидаясь, пока кто-нибудь уйдет, Бойль шагнул на сцену. Я последовал за ним. Он окинул взглядом публику и заговорил. Его голос был чистым и мелодичным, фразы – короткими и четкими. Это был страшный миг. Сначала толпа была застигнута врасплох. Затем возникло движение, чтобы броситься на сцену. Но было слишком поздно. Бойль уже держал внимание аудитории, а я переводил фразу за фразой. Не могу не признаться, что мне было далеко не просто сохранять ровный голос, а также спокойствие и безмятежность.
Бойль знал психологию толпы. Он держал внимание слушателей. Он начал с рассказов о Канаде, а затем переключился на российскую историю. Его речь длилась не больше пятнадцати минут и завершилась вдохновляющим заключением, в котором он напомнил своим слушателям, что русские никогда не сдавались. Они могут отступить вглубь России, как это было во время наполеоновского вторжения, но это было сделано лишь для того, чтобы вернуться и напасть на врага с новым рвением.
– Вы – люди, – сказал он в заключение, – а не овцы. Я призываю вас действовать как люди.
Разразился гром аплодисментов. Какой-то солдат запрыгнул на сцену и крикнул:
– Да здравствуют союзники! Долой немцев!
Овация длилась несколько минут. В конце концов толпа проводила нас с Бойлем до гостиницы. Была проведена восторженная демонстрация в защиту Военной миссии союзников, к участникам которой с речью по очереди обратились генералы союзнических миссий.
После этого мы с Бойлем решили объединить свои силы. Мы оба считали, что сотрудничество с большевиками – наилучшее средство служения союзническому делу против немцев в России. Ни Бойль, ни я никогда не разделяли ни политику, ни учение большевиков, но мы считали, что это разные вещи и со временем сами русские разберутся с ними. Нашей задачей было подвергать нападениям немцев и австрийцев, и с этой целью мы решили поехать в Петроград и посмотреть, что мы можем сделать в штаб-квартире большевиков. Другой причиной поездки было то, что из-за бушевавшей Гражданской войны важная железнодорожная станция, известная как Москва-Сортировочная, была безнадежно забита. Снабжение Юго-Западного фронта прекратилось, и Бойль, который отвечал за этот регион, получил телеграмму от главнокомандующего юго-западной армией, в которой говорилось, что происходит массовое дезертирство с этого фронта из-за отсутствия снабжения. Мы надеялись, что сможем развязать этот узел. Однако прежде, чем мы попали в Петроград, немецкие агенты предприняли попытку отомстить.
Мы ехали из Ставки с огромной толпой солдат, находившихся на открытой платформе в конце нашего вагона. Поезд, как и все российские поезда, был забит людьми, и пассажирам приходилось самостоятельно устраиваться во время путешествия, как придется. В Орше, расположенной в часе езды от Ставки, наш вагон должен был быть отцеплен от московского поезда, в составе которого он шел, и прицеплен к ожидавшему петроградскому экспрессу.
Он был переведен на другой путь, где на высокой скорости врезался в буфер, что было подстроено намеренно. Вагон был разбит. Мы с Бойлем не пострадали, но некоторые солдаты, ехавшие на открытой платформе, погибли. На мгновение воздух разорвали ужасные крики. Затем воцарилась тишина. Мы с Бойлем вылезли на железнодорожные пути. После крушения вагон откатился, и один несчастный солдат оказался придавленным колесом вагона. Думаю, что он был уже мертв, но все наши усилия с целью вытащить его из-под колеса ни к чему не привели. Тем временем машинист бежал. Однако мы нашли другого машиниста и приказали ему сдвинуть разбитый вагон, чтобы освободить тело. Но пока мы изо всех сил старались освободить беднягу, регулировщик дунул в свисток, и весь вагон проехал по прижатому к рельсам телу. Тогда разгневанный Бойль поднялся и нанес сильный удар регулировщику в челюсть. Думаю, что, когда этот мужик пришел в себя, он больше не мог использовать свой свисток, не испытывая дискомфорта.
Больше ничего нельзя было сделать. В последний раз мы видели наш салон-вагон. Мы перенесли свои вещи из разбитого вагона в простой спальный вагон и через некоторое время прибыли в Петроград.
Глава 13
Нашей первой задачей после прибытия было достать новый салон-вагон, так как из-за огромного скопления людей путешествовать в обычных вагонах было почти невозможно. Не важно, куда ехал поезд, он был не только полон людей, которые задыхались внутри, но и заполнен людьми снаружи – и женщинами, и мужчинами. Люди жались друг к другу на крышах вагонов и, вполне довольные, ехали так три или четыре дня.
Я пошел на сортировочную станцию, чтобы посмотреть имеющиеся в наличии специальные вагоны, и выбрал вагон под номером 451. Если он и не был таким же современным и богато убранным изнутри, как тот, который потерпел аварию, зато был более крепким и имел пуленепробиваемые стены. Это был личный вагон императрицы Марии Федоровны и состоял из обзорного обеденного салона, комбинированной спальни и гостиной, пяти двухместных купе с обычными спальными местами в каждом, небольшой буфетной с печкой и агрегатом для отопления вагона и, наконец, туалетом. Более того, в нем имелся электрогенератор. И хотя я чрезвычайно тщательно выбирал этот вагон, тогда не думал, что буду жить в нем, и он станет моим домом почти на семь месяцев. Этот вагон номер 451 находился на попечении воинственно настроенного, довольно пожилого, но очень сведущего проводника по имени Иван, о котором я еще расскажу.
У нас ушел день на то, чтобы обеспечить себе этот вагон и занять его, после чего мы распорядились поставить его у запасной платформы на Николаевском вокзале с намерением использовать вместо гостиницы.
На следующее утро мы пристегнули свои сабли и поехали к Смольному институту.
Смольный институт был пансионом для благородных девиц, вроде женского Итона в России. Ленин решил, что и со стратегической точки зрения, и с точки зрения его больших размеров он будет самым подходящим местом для его штаба, и поэтому однажды рано утром один из его отрядов захватил институт и вежливо, но твердо выдворил из него всех дрожащих юных девиц, их воспитательниц, учителей и директора.
Это было низкое, серое здание с колоннадой и куполом в центре, окруженное довольно высокой кирпичной стеной, по верху которой было установлено железное ограждение. Его двор был заполнен людьми: бойцами-красногвардейцами, невоенными на вид солдатами, рабочими и небольшим количеством матросов. Матросы, в черных кожаных куртках и бескозырках,
