Ответ знает только ветер - Йоханнес Зиммель

— Он и впрямь великолепно выглядел, мсье Лукас. И он был настоящим джентльменом. «Вот как?» — подумал я. — Джентльменом во всем. — Анжела на минутку задумалась. — Это всего лишь мое ощущение, мсье Лукас, всего лишь ощущение, не придавайте этому большого значения…

— Чему?

— Ну, Хельман был необычайно взвинчен и возбужден, когда я его видела при этих последних сеансах. Что-то его ужасно мучило.

— Может быть, это был страх?

— Может, и страх. Я… я… видите, это всего лишь мое ощущение. Но мне показалось, что он пришел ко мне главным образом из-за того, что здесь ему было спокойно. Однажды он мне это даже прямо сказал. Он очень хорошо ко мне относился. Я к нему тоже. Потому-то он часто приглашал меня прокатиться на его яхте. Так было… так было и в этот раз.

— Когда нелады с желудком спасли вам жизнь.

— Да, — сказала она. — Мне очень повезло. Вполне могла бы погибнуть вместе со всеми. И почем знать, не… — Она оборвала себя на полуслове.

Глаза ее потемнели.

— Что вы хотели сказать?

— Ничего.

— О нет, вы хотели.

— Отнюдь, мсье Лукас! Не вернуться ли нам на террасу? — Не ожидая ответа, она пошла вперед, и мы прошли мимо кухни, дверь которой была открыта. Я увидел целую кучу листьев цикория. Очевидно, Анжела мыла их до моего прихода.

На террасе в лицо мне опять пахнуло приятной прохладой.

— Но в этот раз он и здесь не нашел покоя, — сказала Анжела, садясь.

— Почему?

— Ему беспрерывно звонили.

— Кто?

— Ну, его компаньоны.

Я вынул из брючного кармана бумажник и протянул Анжеле список, составленный для меня грустным Луи Лакроссом.

— Может быть, это они и есть? Знаете ли вы этих людей?

Она сказала: «Минуточку» — и побежала в гостиную. Рамы окон были огромные и раздвижные. Анжела вернулась, держа в руке очки в тонкой штразовой оправе, и надела их, садясь.

— Год назад я вдруг стала дальнозоркой. И не могу читать без очков. Вести машину и многое другое могу, а вот читать… Работать тоже приходится в очках. — Она стала изучать список. На ее лице появилось сосредоточенное выражение, какое появлялось каждый раз, когда ей задавали точные вопросы или она хотела дать точный ответ. — За исключением супругов Саргантана я знаю всех этих людей, — сказала она. — Я писала портреты Джона Килвуда, четы Фабиани и Тенедос. Но ближе всех знакома с семейством Трабо. С ними я просто дружна, в особенности с Паскаль. — Она сняла очки. — Это вас удивляет, не правда ли? — И прежде, чем я успел открыть рот для ответа, продолжала: — Я здесь в некотором смысле уникум, — всех знаю. Просто это связано с моей профессией. Меня приглашают на светские рауты, на балы…

— Кто приглашает?

— Ну, дирекция казино «Палм-Бич», а также «Муниципаля», приглашают — в зависимости от времени года — то на кинофестивали, то на выставки и прочее, что у нас тут устраивают. Этим всем занимается главным образом общество «Инициатива» — своего рода туристическое бюро здесь, на побережье. Я… — Она немного смутилась. — Благодаря своим работам я приобрела известность в этих кругах. И общество «Инициатива», очевидно, считает меня одной из достопримечательностей Канн.

— Что, без сомнения, верно.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Нет, серьезно. За последние годы я и впрямь вписалась в этот мир и, разумеется, чрезвычайно этому рада. Потому что таким путем я и получаю заказы, понимаете. Но, с другой стороны, удовольствие это требует огромных трат. Мне нужны роскошные туалеты, на этих балах нужно быть одетой соответствующим образом. И знаете, мне везет. Я могу надеть платье за двести франков, и другие дамы готовы поклясться, что оно стоило две тысячи и куплено в салоне Пуччи. Несколько по-настоящему дорогих платьев у меня, само собой, тоже есть. Как и меха. И кое-какие драгоценности. Все, что зарабатываю, я вкладываю в драгоценности. Если когда-нибудь придется спасаться бегством, драгоценности легче всего… — Она опять не договорила.

— Вам уже приходилось спасаться бегством? — спросил я.

— Как я уже сказала, всех этих людей я знаю, за исключением супругов Саргантана. — Она не ответила на мой вопрос. — Все они каждый год приезжают сюда на несколько месяцев, и у всех имеются здесь дома или квартиры, Трабо живут здесь девять месяцев, остальное время в Париже. Но если вы меня спросите, эти ли люди звонили, пока мсье Хельмам находился в моей мастерской, я буду вынуждена вас разочаровать. Голоса были мне незнакомы.

— Значит, вы снимали трубку, какие-то голоса просили позвать к телефону мсье Хельмана, и вы передавали ему трубку. С кем он говорил, вы не знаете.

— Ах, вы вот о чем! Конечно, не знаю! Вам подумалось, что эти люди сперва называли себя, а уже потом просили позвать мсье Хельмана.

— Или хотя бы один из них. Да, я именно это имел в виду. Разве такое невозможно?

— Да нет, вполне возможно, — серьезно сказала она. — Странно, что я ни разу об этом не подумала.

— И вы говорите, именно эти звонки выводили его из равновесия?

— Нет, он вообще все эти дни очень волновался. И стал резок. А потом либо очень нервничал, либо впадал в апатию. Но не сказал мне ни слова, в чем дело. А я, разумеется, не спрашивала.

— Когда он был у вас?

— Он приезжал сюда три дня кряду, — сказала Анжела. — Это было всего лишь на прошлой неделе. Потом пригласил меня проехаться с ним на Корсику в компании с супругами Симон и Бинерт. Их я тоже знала.

— Зачем ему понадобилось плыть на Корсику?

— Чтобы встретиться с компаньонами в Аяччо.

— На каком языке велись эти телефонные переговоры?

— На английском. — Пока мы с ней беседовали, в Ницце постоянно взлетали или садились большие авиалайнеры. Они пролетали мимо совсем низко, но грохота их двигателей было почти не слышно.

— А вы говорите по-английски? — спросил я.

— Как и по-немецки.

— Разрешите узнать, о чем шла речь при этих телефонных разговорах? Или вы выходили из комнаты?

— У моего аппарата очень длинный шнур. Я могу его носить по всей квартире. Когда я работаю, он стоит в мастерской. Там он и звонил без конца. Я хотела выйти, но мсье Хельман попросил меня остаться. Но я ничего не уловила из его слов. Речь шла о каких-то сроках и еще о чем-то, на чем мсье Хельман очень упорно настаивал. Но на чем, я, к сожалению, не знаю. Знаю только, что все время повторялось одно английское слово — cover. Нет, два слова: cover и coverage.

— Cover, — повторил я. — И coverage.

— Погодите-ка, я возьму с полки словарь… — Она скользнула в гостиную и вернулась с англо-французским словарем. Надев очки и натянув поглубже шапочку, съехавшую немного на лоб, она нашла нужное слово и зачитала его: «Первое значение cover — крышка, покрышка, обертка, чехол, оболочка, укрытие, защита…» Она подняла на меня глаза. — Дает это что-нибудь?

— Возможно, — ответил я. — Пока не знаю. Продолжайте, пожалуйста.

— Обшивка, покрытие… Второе значение: покрывать, прикрывать, укрывать, прятать… Ну как?

Я только пожал плечами.

— А вот это: ограждать, защищать… Не проливает света?

— Если бы — ответил я. Ее шапочка опять съехала на лоб. Она сдвинула ее назад. Прядь ярко-рыжих волос упала на высокий загорелый лоб. — …целиться (о стрелковом оружии), обстреливать (местность из орудий), охватывать, включать в себя; сообщать о, затрагивать вопрос, тему (в газетах)… Coverage: сообщение, репортаж…

— Нет, пожалуй, это уже не то, что нужно.

— А что же? Уверяю вас, это слово повторялось без конца. Практически только об этом и шла речь.

— Мадам, как вы считаете: взрыв яхты — несчастный случай или преступление?

— Преступление, — ответила Анжела, не задумываясь.

— Почему вы так думаете?

— Мсье Лакросс сказал мне, что был взорван большой заряд динамита.

— Ах, вот как, поэтому.

— Не только поэтому. А еще и из-за того, в каком состоянии находился мсье Хельман! В первую очередь из-за этого.

— А что это было за состояние? Только страх?

— Страх тоже.

— Но и злость, горечь, ожесточение?

— Все вместе. — Ее голос звучал мелодично и приятно, эта женщина не повышала ни голоса, ни тона, она все время держалась ровно и спокойно.

— Не могло ли это состояние возникнуть в результате телефонных переговоров?

— Я думаю, так оно, наверняка, и есть. Но с чем это связано, я действительно не знаю. Да и отнюдь не доказано, что мсье Хельман говорил тогда именно с этими людьми… — Она указала на список. — Или хотя бы с одним из них.

— Он был в отчаянии?

— Да, пожалуй, можно так сказать…

— Значит, возможно себе представить, что он захотел свести счеты с жизнью?

— Таким способом? Чтобы и других людей утащить с собой в могилу? Никогда! Вы не были знакомы с мсье Хельманом. Абсолютно исключено! Если бы он решил наложить на себя руки… не знаю, по какой причине… то он сделал бы это, не подвергая опасности других людей. Головой ручаюсь! — Она задумчиво поглядела на меня. — Я вам не очень-то помогла, да?