К земле неведомой: Повесть о Михаиле Брусневе - Вячеслав Шапошников

— А!.. Вон ты о чем… — Михаил едва заметно улыбнулся, достал карманные часы, озабоченно глянул на них. — Ого! Засиделся я у вас… Мне, кстати, сейчас надо в другую воскресную школу — в Смоленскую. Не прогуляетесь со мной?..

— Можно… — Василий кивнул, и они оба поднялись из-за стола, вышли в прихожую — одеваться.

Разговор продолжили, уже шагая в темноте, на грязной улочке:

— Главное, Василий, — начать умело. Попробуйте собрать вокруг себя как можно больше сознательных толковых людей. Начните с этого. Тех, кто в крахмальных воротничках, не трогайте. Пока. У вас на заводе рабочих сколько?

— Поболе трех тысяч…

— «Аристократов» таких много ли среди них?

— Сотни две-три…

— А остальные?

— Остальные — рабочие средней и низшей квалификации, чернорабочие и валовые. Основной состав… Работают со сверхурочными по двенадцать — пятнадцать часов в день, а домой приносят — жалкие гроши. Я уж не говорю о том, в каких условиях живут эти наши рабочие, сколько унижений терпят каждодневно… Да ведь даже и эти, как я сказал, «аристократы», они ведь от непонимания пыжатся-то. Ведь и они, если разобраться, тоже под общей меркой ходят… Вон — рядом с нашим заводом — парк графа Апраксина. Там у входа — специальная стража поставлена и дощечка прибита: «Мастеровым и рабочим вход в парк строго воспрещается». Так что — куда эти «аристократы» со своими крахмальными воротничками?.. Им тоже — одна дорога! Они тоже, как все прочие «господа-рабочие», кабаками да трактирами окружены. Вышел из заводских ворот — и сразу кабак «Зеленая роща», а дальше — целый квартал этих кабаков, пивных да портерных: «Аркадия», «Надежда», «Вена», «Александрия»… Вот сюда рабочий человек — входи! Тут ему рады!.. Тут его ждут!.. Пропивай свои трудовые копейки!..

Слушая Василия, Михаил удовлетворенно кивал: дельно говорил этот молодой фрезеровщик, из такого со временем должен выработаться неплохой пропагандист-организатор…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

К Смоленской воскресной школе они подошли как раз вовремя. Уже расходились ее великовозрастные ученики — рабочие с фабрик Максвеля и Паля, Александровского, Семянниковского заводов, с других заводов и фабрик. В темноте слышались возбужденные молодые голоса, хлюпающие звуки шагов.

Михаил придержал Василия за рукав:

— Я тут подожду. В школу не пойду. Лишний раз попадаться на глаза сторожу ни к чему… Учительницы скоро выйдут.

Постояли молча, слушая, как переговариваются, перекрикиваются расходящиеся после занятий рабочие.

В стороне, там, где за Шлиссельбургским трактом растянулась целая череда всевозможных питейных заведений, слышались иные голоса н звуки… Кто-то лихо рвал меха гармоники, кто-то «дробил» каблуками под ее наигрыш, кто-то тянул хриплую арестантщину, слух резанули дикие крики. Обычное дело — драка… Там завершался на свой, обычный, привычный лад воскресный вечер другой рабочей молодежи…

Словно прочитав мысли Михаила об этом, Василий сказал, натужно кашлянув:

— Да… Какая все-таки разница… Те и эти… Если бы мы все, как один, поняли верный-то путь!.. А то столько нашего брата, рабочего, в грязи да во тьме жизнь свою убивает!..

— Если бы все… — раздумчиво откликнулся на его слова Михаил. — Эх, если бы все разом истину-то разглядели!.. Да ведь не бывает так… Нужна постоянная тяжелая работа тех, кто разглядел…

В дверях школы показалась группка девушек. Михаил узнал Надю и двух ее приятельниц — Зиночку Невзорову и Аполлинарию Якубову, с которыми тоже ранее был уже знаком. Михаил протянул руку Василию:

— Ну, вы теперь идите. Спасибо за вечер!..

— Вам — спасибо! — сказал Василий, крепко пожав его руку. Его широкоплечая фигура мелькнула в свете фонаря, тускло горящего на углу, возле школы, и растворилась во тьме.

Михаил пошел навстречу спускающимся с высокого крыльца девушкам.

Первой его увидела Надя Крупская:

— Батюшки! Михаил Иванович?! Вы?!.

— Я. А что — не очень похож на самого себя? — шуткой ответил Михаил и поклонился: — Здравствуйте, юные сеятельницы «разумного, доброго, вечного»! Погодка сегодня — прелесть! То — дождь, то — ветер, то, — оба вместе! Дай, думаю, прогуляюсь за Невскую заставу, повидаю хороших людей, узнаю: как у них идут дела!..

— А дела у хороших людей — хорошие! Сеем! — весело откликнулась Зиночка Невзорова.

— Я в этом не сомневался! Но ведь и просто повидаться с хорошими-то людьми — приятно! Вы на конку, наверное, торопитесь?

— Не так чтобы очень! Нам тоже с хорошим человеком потолковать хочется! — Зиночка взяла Михаила под руку.

— Ну, тогда предлагаю небольшое путешествие по Шиссельбургскому тракту!

— Надеюсь, не до Ладожского озера?! — воскликнула Аполлинария.

— Нет! До следующей остановки конки!

— Прекрасно! Мы согласны! Свежий морской ветер и прогулка по этому ужасному ночному Шлиссельбургскому тракту — как это романтично!

— Тогда — в путь!

Пересмеиваясь, перебрасываясь шутками, вышли на тракт. Тут, на открытом месте, дул упорный встречный ветер. Под этим ветром девушки притихли.

— Я на днях встретила Цивиньского, — первой заговорила Надя Крупская. — Он мне сказал, что вы, Михаил Иванович, собираетесь покинуть столицу…

— Есть такая мысль… — Михаил кивнул. — Зажился я тут.

— А как же — организация? Ведь только было все наладилось…

— Вот потому-то и считаю, что пора перебираться в другое место. Ведь Питер — еще не вся Россия. Здесь делоуже начато, здесь есть уже пусть и зачаточное, по все-таки самостоятельное рабочее движение. А вон возьмите хотя бы Москву… Второй промышленный город страны, эксплуатация рабочего человека — почище здешней, а ни о каком движении в рабочей среде не слышна. Год — сложный, тяжелый. В стране — голод, и это— только начало. Нам надо действовать шире. Надо пробуждать прежде всего нашего рабочего. По всей России.

— Так вы — в Москву? — спросила Зиночка Невзорова.

— Предполагаю. На днях наведаюсь еще раз в Общество технологов насчет места. Если выпадет мне Москва — не откажусь…

— Жаль… Очень жаль, если это случится…

— Так ведь с Питером я не порву. Буду поддерживать постоянную связь, буду приезжать…

— С вами всегда было как-то по-особенному тепло…

— Ну вот!.. До комплиментов дошло!.. Давайте-ка лучше о деле… Я тут сегодня побывал у одного хорошего парня… Василия Яковлева.

— С Обуховского?

— С Обуховского. У них открылась при заводе школа…

— Знаем.

— Надо вам, милые барышни, распространить свое влияние и на эту школу. Рабочие школы для нас крайне важны. Они — самое подходящее место для сближения рабочих, для знакомства рабочих разных заводов и фабрик, рабочих разных районов города. Кстати, вам и самим надо подумать о настоящем объединении. Я имею в виду крепкую марксистскую группу, состоящую из преподавателей…

— Да, это нам надо сделать… — сказала Надя Крупская.

— И главное: старайтесь так вести дело, чтоб уже развитые, организованные рабочие сами влияли на новичков и на тех, кто пока что либо стоит в стороне, либо просто не определился. Ставьте перед собой цель покрупнее! Вот идеал, к которому все мы должны стремиться, — Август Бебель! Вчерашний рабочий. А как вырос! Стал членом парламента и отстаивал в нем права рабочих!

Он же выработал основы тактики борьбы социал-демократов, он же много сделал для создания единой рабочей партии Германии, и эта единая партия научилась под его руководством соединять нелегальную и легальную работу… Вот и наша высшая цель — выработать из своих кружковцев-рабочих будущих российских Бебелей!..

За увлекшим их разговором не заметили, как дошли до остановки конки. Подкатил вагон «Невской оказии», Михаил заранее предупредил девушек:

— В вагоне со мной — ни слова. Мы — незнакомы. Я — рабочий. Вы — барышни. Не забывайте о конспирации!..

Так он и ехал с ними в одном вагоне — как вовсе незнакомый им человек. У Московского вокзала девушки вышли. Он поехал дальше — до Гостиного двора.

Глядя вслед удаляющемуся вагону, Надя Крупская сказала в задумчивости:

— Удивительвшй человек Михаил Иванович… Ясный, спокойный русский ум и характер… И такая предельная преданность рабочему делу!.. С ним рядом уверенней, крепче начинаешь чувствовать саму себя… У него даже фамилия такая подходящая — Бруснев: что-то надежное, крепкое…

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

В Обществе технологов Михаилу предложено было сразу несколько мест, среди них лишь два показались ему подходящими. Первое было в Москве — место помощника начальника вагонного отделения в мастерских Московско-Брестской железной дороги; второе, точно такое же, — в Смоленске.

Просматривая списки кандидатов, Михаил натолкнулся на фамилию «Епифанов». Обрадовался: «Ну-ка, ну-ка… Куда тебя приглашают, дорогой друже?..» Епифанову предлагали два места: одно — в Пскове, другое — в Динабурге. Михаил записал оба адреса, надеясь потом разыскать по ним своего друга, окончившего институт на год раньше, чем он сам.