Друзья Высоцкого: проверка на преданность - Юрий Сушко

Даниэль попросил выключить свет в зале. Люстры погасли. Прожектор выхватил из темноты одинокий микрофон, и через динамики загремела знаменитая «Охота на волков». В зале царила тишина. Момент был критический: никто не мог предугадать, как поведет себя публика. Но «Кони» звучали, и люди начали один за другим подниматься и слушать песню стоя. Так Высоцкий стал полноправным участником праздника протестной песни…

Когда там же, в Гданьске, позже открывали памятник расстрелянным рабочим, Лех Валенса пригласил к микрофону Ольбрыхского и попросил его поименно назвать имена погибших. Он читал фамилии, и многотысячная толпа отзывалась: «Он среди нас!». Это производило просто мистическое воздействие…

По окончании митинга Яцек, помощник Валенсы, отвел Ольбрыхского в сторонку и вручил свежий выпуск московской «Правды»:

— Читай, что о нас пишут русские.

«… Главари «Солидарности», ненавидящие друг друга, но одинаково мечтающие о капиталистической Польше, много лет пытались подточить весь социалистический строй. Используя ошибки, допущенные прежним руководством страны, смакуя каждую из них, растравляя души людей и провозглашая лжедемократические лозунги, главарям «Солидарности» удалось создать хаос в стране и парализовать ее экономику. Опорой и решающей силой этого хаоса являются фашиствующие элементы из молодежи… Чаша терпения переполнена. Лимит терпения, всепрощения преступных действий политических авантюристов и врагов народной Польши исчерпан…»

После 16 месяцев триумфа «Солидарности» польское правительство ввело в стране военное положение. Когда к власти пришел генерал Ярузельский, Ольбрыхский уехал на Запад. Говорили, что он покинул Польшу в знак протеста против давления на «Солидарность». Но Даниэль возражал: «Я покидал страну не в знак протеста… Точнее, не совсем так. Мне просто перестали давать работу в Польше. А великий француз Клод Лелюш звал… Конечно, на первых порах было очень трудно. Михаил Барышников или Рудольф Нуриев могли себе позволить выступать на сцене за рубежом — в танце другие средства выразительности. А оружие актера — язык. Поляку никогда не сыграть Мольера так, как это может сделать Депардье. А Роберт де Ниро никогда не сыграет на польском, как Ольбрыхский. Поэтому для меня, конечно же, остро стоял вопрос: смогу ли победить, смогу ли выдержать конкуренцию с западными звездами?».

Смог, победил. Доказал, что и на Западе он может успешно играть главные роли: и во Франции, и в Германии, и в Италии. Не только в кино, но и в театре. Этим он доказывал польским властям и самому себе, что не нуждается в коммунистическом «зонтике», что ему под ним неудобно. Он говорил: «Я предпочитаю джунгли, а не клетку, пусть даже золотую. Лучше жить свободным диким зверем…»

Даниэль десять лет жил и весьма плодотворно работал во Франции, в других странах. Все было хорошо, комфортно. Стал настоящим полиглотом. Объяснял с обаятельной улыбкой: «Учил языки, когда влюблялся. Можно сказать, учил в постели, когда обнимал женщин. Очень хороший способ познания: обнимаешь японку — немножко учишь японский, лежишь с абиссинкой — учишь абиссинский, любишь русскую — совершенствуешься в русском… Все это действительно было… Если собрать всех моих детей — разноцветная была бы толпа…»

Но все-таки Ольбрыхский вернулся в родную страну, проблемы которой его волновали, потому что «все это мое. А Франция необыкновенно красивая страна, спокойная. Но меня там ничего не волновало…».

«Бредущий обнаженным по пляжу со шпорами на босых ногах», Даниэль Ольбрыхский по-прежнему был способен как на мужественные подвиги, так и на весьма экстравагнтные поступки.

Как-то он пришел на какую-то странную, мягко говоря, фотовыставку «Нацисты». Ее организатор создал экспозицию снимков мировых кинозвезд, которые когда-либо играли на экране фашистов, а посему, естественно, были одеты в форму вермахта. Что было задумано, «Нюрнберг» над актерами? Или нечто иное?..

Во всяком случае, не разбираясь в потаенных идеях организаторов экстравагантной выставки, Даниэль выхватил саблю, спрятанную под плащом, и принялся яростно рубить в клочья эти фотографии. И Фрэнка Синатры, и Роджера Мура, и Жана-Поля Бельмондо, и свой портрет в форме наци, естественно, тоже.

Разразился грандиозный скандал. Инициаторы проведения эпатажной выставки — американские меценаты — выставили счет за причиненный ущерб: 80 тысяч долларов.

В Польше была развернута целая общенациональная дискуссия: являлся ли поступок Ольбрыхского актом хулиганства и вандализма, и является ли эта выставка художественным искусством вообще. Коллеги Даниэля поддержали, пресса — нет… Но министр культуры Польши официально приказал закрыть позорящую страну выставку. Данек вновь победил.

А затем вновь отличился, на сей раз спасая от террориста пассажиров авиарейса «Варшава — Афины». «Это был сумасшедший, как потом оказалось, — рассказывал герой. — Он начал драку в полете, ударив сначала одну стюардессу, потом другую, и бросился к пилотской кабине. Мог бы там натворить бед, и вдруг самолет потерял бы управление — и все. Поэтому я за ним прыгнул, и началась схватка. Между прочим, никто мне не помог. Потом пассажиры оправдывались: они думали, что снимается кино, и не хотели мешать. А все было по-настоящему. Я его нейтрализовал. Сумасшедший получил хороший нокаут, на десять минут. Мы вернулись домой, в Варшаву. Стюардесс отправили в больницу, сменили экипаж, а бандита-террориста арестовали. Оказалось, у него был приступ шизофрении. Он хотел покончить жизнь самоубийством вместе со всеми летящими в самолете… До сих пор «Польские авиалинии» предоставляют мне бесплатно билеты…»

Ну, что ж, Высоцкий тоже имел льготы от «Аэрофлота», согласно официальному договору, прославляя советских стюардесс:

А вот прошла вся в синем стюардесса, какпринцесса,Надежная, как весь гражданский флот…

Душевный покой Даниэль всегда находил в загородном доме, который расположен в лесу над озером. Он там любит отдыхать, писать, читать. Дважды в год обязательно перечитывает «Одиссею» Гомера и часто Льва Толстого, которого считает лучшим прозаиком мира, да и вообще всю любимую русскую литературу: Пушкина, Ахматову, Окуджаву, Высоцкого. Это вечное. Это постоянная ценность…

Владимир Высоцкий, его песни и стихи постоянно с ним. Даниэль говорит, что всякий раз, когда слышу смешные песни «брата» — «Гимнастика» или про поездку за границу — смеюсь от удовольствия. Если серьезные — а я люблю слушать Володю в машине, когда я за рулем, — это очень опасно. Потому что я плачу.