Житие старца Паисия Святогорца - Иеромонах Исаак

Синайский подвижник жил уже жизнью бесплотных Ангелов.«Един, в себе в безмолвии глаголяй Богу... непрестанными же молитвами и ко Богу близостию[72]». Он был пленен Божественным рачением. Его молитва была непрестанной — как и его дыхание, она не прерывалась даже во сне. Как младенец материнским молоком, он питался Божественной Благодатью, он на опыте отчетливо переживал присутствие Божие, а также те великие события, которые произошли на Синае в эпоху Пророка Моисея. Позже он в таких словах описывал пещеру пророка: «Вся гора, скалы стали мягкими, как тесто — "схождения ради Божия на ню во огни[73]". Поэтому в пещере и остались отпечатки от спины пророка Моисея».

Как сказано выше, комментируя чудесное Божественное посещение, которого он удостоился в Эсфигмене, Старец говорил: «На Синае я переживал более высокие состояния, но другим образом».

Не желая открывать, что именно он пережил там, на горе Боговидения, Старец ограничился лишь намеком. Несомненно, синайские события были чем-то подобны эсфигменским, но проявились в большей степени, поэтому Старец и связывал их между собой.

Вероятнее всего, это не было какое-то видение или чудо. Это были часто переживаемые на опыте особые состояния, во время которых Старец получал большую Благодать, и все его духовное состояние делалось более духовным. «Я чувствую, как во мне — подобно нежной заре — забрезжило что-то качественно иное», — писал он тогда.

Всеми этими событиями, многие из которых нам еще неизвестны, Божественная Благодать таинственно готовила Старца к его предстоящему служению.

Прощание со сладкой пустыней

Живя такой жизнью, Старец радовался, наконец-то обретя то, что искал столько лет. Однако состояние его здоровья становилось все хуже и хуже. Он мучился головными болями, причина которых была в нехватке кислорода, поскольку его келья находилась очень высоко. Бог питал Старца небесной манной — утешал его Своей Благодатью, и вначале он не придавал значения симптомам болезни. Однако со временем состояние его здоровья все ухудшалось. В письме от 1 марта 1964 года Старец написал: «Однако вижу, что Бог спускает меня все ниже и ниже. Сейчас, уже целую неделю я нахожусь в монастыре, потому что у меня открылась астма. Исихастирий святых Галактиона и Епистимии расположен на высоте 2000 метров, и поэтому там я страшно мучился. Несмотря на то что я принуждал себя остаться там, наверху, это оказалось невозможным: у меня останавливалось дыхание. Здесь, в монастыре, по крайней мере, метров на четыреста ниже. Если же буду мучиться и здесь, то придется вернуться в Элладу... Однако, оставляю все на волю Божию, и пусть Сам Он — Благий по естеству — сделает то, что полезно моей душе. Пока же я еще не принял решения».

В конце концов, видя, что состояние его здоровья ухудшается, Старец принял решение покинуть сладкую Синайскую пустыню. Это решение далось ему с печалью. Он желал остаться на Синае навсегда, чтобы«молитися Богу в горе сей»[74]. Он полюбил Синай, потому что жил там истинной пустыннической жизнью. До конца своих дней Старец с чувством родства вспоминал о Синае. Он заботился, чтобы в Синайский монастырь шли новые монахи и эта обитель духовно сияла.

Возвращаясь на Святую Гору, в одном из афинских храмов он встретился с профессором богословского факультета Панагиотисом Брациотисом. Удивленный тем, что синайский подвижник, несмотря на болезнь, всю службу простоял на ногах, профессор подошел к нему и спросил: «Ты что, даже сейчас не хочешь немного присесть?»

Находясь в Афинах, Старец«виде беззаконие и пререкание во граде»[75]. Диавол предпринял очередную попытку искусить Старца — на этот раз он не предстал перед ним воочию, как на Синае, но использовал одного из своих слуг. Разыскивая адрес своих знакомых, отец Паисий обратился за помощью к человеку, который привел его в какой-то дом, открыл дверь, завел внутрь, и отец Паисий понял, что оказался... в беззаконном доме разврата! Вначале он растерялся, но потом, призвав Бога на помощь, толкнул дверь и убежал,«аки серна от тенет и яко птица от сети»[76].

глава девятая

В ИВЕРСКОМ СКИТУ 

Безмолвие или братство?

Возвратившись на Святую Афонскую Гору, Старец хотел поселиться в освященной пустыне Капсалы — безмолвной и подвижнической местности неподалеку от Кариеса. Но, не найдя на Капсале пригодной кельи, он — за послушание одному старцу — поселился в Иверском скиту — в каливе святых Архангелов (в омологии[77] записана дата 12 мая 1964 г.) В письме от 24 июля 1964 года сам Старец пишет о своей жизни следующее: «Благодатью Божией я взял каливу в пустынном Иверском скиту. Здесь есть все необходимое для безмолвнической жизни. Из пятнадцати калив скита заселены только семь. По субботам и воскресеньям мы собираемся в скитский соборный храм только на Литургию — остальные службы совершаем сами у себя в каливах. В моей каливе церквушка посвящена святым Архангелам. При каливе — небольшой участок с несколькими масличными деревьями, огородик с колодцем и тому подобное. Конечно, я занимаюсь кое-каким ремонтом, потому что дом старый. Вижу, что дело идет к тому, что у меня появится небольшое братство. По правде сказать, меня это весьма огорчает, ведь я привык жить один и вижу по себе, что один мог бы больше преуспеть. Я немало просил Господа о том, чтобы остаться одному, но вижу, что Его воля в том, чтобы у меня было братство. Я ходил к моему духовнику, русскому подвижнику батюшке Тихону, и он сказал, что я должен принимать тех, кто захочет жить вместе со мной. Единственное, что он мне благословил, — это построить чуть подальше крохотную келейку, чтобы иметь и немного безмолвия.

Я начал ремонт в келье, потому что, возможно, скоро приедут наши друзья, и я, как могу, должен буду оказывать им снисходительность. Мне не хватает самых необходимых вещей. Дом надо ремонтировать, необходимые вещи надо покупать и так далее — пока мы не начнем заниматься каким-то рукодельем. Три месяца я постоянно работал, и, слава Богу, многое удалось привести в порядок. За год надо развязаться со всеми этими ремонтами и делами, чтобы начать основное дело — молитву и духовное чтение, а уже после — как второстепенное занятие — какое-то небольшое рукодельце. Таким образом, у нас будет беспопечительность, которая станет увлекать братьев к Небу.

Масла нам хватит с оливковых деревьев — и для церковки тоже. Огород будет давать все свежие овощи, а на зиму — картошку и фасоль. Из поздних овощей будем сажать капусту и тому подобное. На участке есть и другие деревья. Виноградных лоз тоже достаточно. Когда братья занимаются небольшим рукодельцем для того, чтобы отвлечься, "переключиться", а не для того, чтобы уходить в рукоделье с головой, — то они смогут найти сначала себя, а потом — Бога. Благий Бог, Который помогает и добрым и злым, поможет нам как Добрый Отец. Я верю в это. И Он поможет намного больше, если Его воля в том, чтобы что-то совершилось во славу Его.

Я думаю со временем устроить небольшие каливки для братии — в ста метрах одна от другой, чтобы у всех членов братства была возможность жить и вместе, и по отдельности. Ведь испытав все виды монашеской жизни, я понял, что в безмолвии монах очищается».

Различные стороны скитской жизни

Среди немногих насельников скита выделялся отец Пахомий[78] — из братства иеромонаха Нила. Он мог брать змей и скорпионов голыми руками. Отец Паисий рассказывал и многое другое о простоте и добродетелях отца Пахомия, о его совершенном послушании своему старцу. Старец Паисий любил отца Пахомия и часто посылал ему что-то в благословение.

Вокруг отца Паисия стали собираться молодые монахи, среди которых были иеромонахи Василий и Григорий. Впоследствии они возродили монашескую жизнь в обители Ставроникита, игуменом которой стал отец Василий. На время — пока два иеромонаха приводили в порядок свою келью — Старец отдал им келью святых Архангелов, а сам переселился в крохотную «хижинку», которую построил в некотором отдалении из каштановых досок.

Каждую ночь Старец совершал бдение с бесчисленными поклонами и множеством молитв по четкам. Молитва была его главным делом. Он старался, чтобы его связь с Богом посредством умного делания не прерывалась никогда.

Несмотря на расшатанное здоровье, он принуждал себя к подвигу, постясь до изнеможения. И когда «аккумуляторы разряжались» и он «доходил до "аминь"[79]», то — непостижимым образом — он вновь восстанавливал силы и продолжал подвиги.

Спускаясь к пристани, он шел босиком, как делал это на Синае. Башмаки он нес в своей монашеской торбе и надевал их, если видел вдалеке человека.

Будучи резчиком-самоучкой, Старец вырезал красивейшие наперсные и водосвятные кресты. Продавая их, он получал средства, чтобы жить самому и помогать нуждающимся.