Книга убийств - Джонатан Келлерман

— Детектив Стеджес, — настаивал Брусард, — мы ждем ответа.

Майло услышал шорох со стороны стола. Магнитофонная пленка медленно перематывалась. Когда они успели его включить?

Майло почувствовал, что вспотел. Он вспомнил, как Швинн разразился тирадой перед домом Боуи Инголлса, его неожиданную злобность, уверенность в том, что Майло специально приставили для слежки, и вот теперь…

Я же тебе говорил.

— Детектив, — сказал Брусард, — отвечайте на вопрос. Немедленно.

— Да.

— Что — да?

— Я ее видел.

— Конечно, видел, сынок, — сказал Брусард и наклонился над Майло, окутав его облаком аромата какого-то цитрусового растения и успеха.

Сынок. Задница. Он всего на пару лет старше Майло, но решил продемонстрировать, кто тут главный.

— Разумеется, ты ее видел.

Его продержали еще полтора часа, записали на магнитофон заявление, затем дали прослушать много раз. Объяснили, что делают это, чтобы не было никаких неточностей, но Майло знал настоящую причину: они хотели, чтобы он услышал страх и неуверенность в собственном голосе, хотели заставить его возненавидеть себя и подготовить к тому, что ждало впереди.

Майло рассказал им только основные факты — то, что они знали и без него, — и не поддался на настойчивые требования выдать подробности. В комнате стало душно и отчаянно пахло страхом, когда они сменили тему и, оставив Тоню в покое, заговорили о поведении Швинна вообще. Они вгрызались в Майло, точно злобные насекомые. Их интересовали политические взгляды Швинна, отношение к расовому вопросу, мнение по поводу работы правоохранительных органов. Они наседали, уговаривали, запугивали, подталкивали, задавали наводящие вопросы — иногда в лоб, иногда завуалированно, пока в конце концов Майло не почувствовал себя так, будто он превратился в кусок мяса, который отбили специальным молоточком и сейчас швырнут на сковороду.

И тут они вернулись к сексуальным развлечениям Швинна. Майло продолжал категорически отрицать, что видел, как проходило общение Швинна с Тоней или другими женщинами. Технически он говорил правду, поскольку сидел за рулем, смотрел на дорогу и не имел ни малейшего желания становиться свидетелем того, что происходило на заднем сиденье.

Когда они спросили его, о чем Швинн разговаривал с Тоней, он наврал, что ничего не слышал, потому что они шептались.

— Шептались, — повторил Брусард. — Вам не показалось это необычным? Детектив Швинн шепчется с проституткой на заднем сиденье полицейского автомобиля?

— Я решил, что они говорят о работе. Она была его информатором, и Швинн, наверное, о чем-то ее расспрашивал.

Он ожидал, что они зададут ему очевидный вопрос: «О чем?», но они промолчали.

Его не спрашивали ни про убийство Джейни Инголлс, ни про другие, над разгадкой которых они со Швинном работали.

— Вы решили, что она его информатор, — заявил Поулсен.

— Так мне сказал детектив Швинн.

— В таком случае почему они разговаривали шепотом? — спросил Брусард. — Вы же напарник детектива Швинна. Какие у него могли быть от вас секреты?

Он знал, что вы можете ко мне привязаться, болван.

— Может, ей было нечего сказать, — предположил Майло.

— Нечего сказать?

— Ну, не всегда же у осведомителей есть информация, — пояснил Майло.

Брусард отмахнулся от его слов.

— Сколько времени провели Швинн и Тоня Стампф на заднем сиденье машины, когда вы вели ее?

— Не долго… возможно, несколько минут.

— Уточните.

Прекрасно зная, что они наверняка наблюдали за машиной, Майло ответил почти правду:

— Минут десять или пятнадцать.

— После чего Тоня вышла.

— Верно.

— Где?

— На Восьмой улице, рядом с Уитмер.

— Когда вышла из машины, куда она направилась?

Майло назвал ресторан, но не стал говорить, что Швинн дал Тоне денег.

— Как насчет денег? Вы видели, чтобы кто-нибудь из них передавал другому деньги?

Майло не знал, что они успели заметить, и потому решился соврать:

— Нет.

Повисло долгое молчание.

— И все это время вы вели машину, — проговорил наконец Брусард.

— Именно.

— Когда детектив Швинн попросил вас остановиться и посадил в машину Тоню Стампф, вы не подумали о том, что становитесь соучастником Швинна, который воспользовался услугами проститутки?

— Я не видел ничего, что указывало на простит…

Брусард рубанул рукой воздух:

— Рот Тони Стампф вошел в контакт с пенисом детектива Швинна?

— Я не…

— Если вы вели машину и, как утверждаете, не оглядывались. Откуда у вас может быть такая уверенность?

— Вы меня спросили, видел ли я что-нибудь. Я не видел.

— Я спросил про оральный контакт с гениталиями детектива Швинна.

— Я не видел.

— Значит, рот Тони Стампф мог находиться в контакте с пенисом детектива Швинна, но так, что вы этого не видели?

— Я рассказал вам о том, что видел.

— Пенис детектива Швинна вошел в контакт с вагиной или анусом Тони Стампф?

— Я не видел.

Этот ублюдок сказал про анус, потому что…

— Тоня Стампф вступала в интимные отношения любого рода с детективом Швинном?

— Я не видел, — повторил Майло.

А вдруг они использовали какой-нибудь прибор ночного видения и записали все на пленку? Тогда мне конец, подумал Майло.

— Пенис во рту, — вмешался Поулсен. — Да или нет?

— Нет.

— Пенис на или внутри вагины.

— Нет.

— Пенис на или внутри ануса.

То же ударение на вполне определенном слове. Явно не совпадение.

— Нет, — ответил Майло. — Полагаю, мне следует обратиться в Лигу защиты.

— Правда? — удивился Брусард.

— Да, это совершенно очевидно…

— Можете обратиться, детектив Стеджес. Если вы действительно считаете, что вам нужен защитник. Но с чего вы это взяли?

Майло промолчал.

— У вас есть повод для беспокойства, детектив? — спросил Брусард.

— Не было, пока вы, ребята, не затащили меня…

— Мы не затащили, мы вас пригласили.

— Ах, — проворчал Майло, — прошу меня простить. Брусард притронулся к магнитофону, словно грозился вновь его включить. Затем наклонился к Майло так близко, что тот смог бы сосчитать стежки на лацканах его пиджака. Никаких пор на лице. Ни одной, словно его вырезали из черного дерева.

— Детектив Стеджес, не намекаете ли вы на то, что мы оказываем на вас давление?

— Нет…

— Расскажите о ваших отношениях с детективом Швинном.

— Мы напарники, а не приятели, — ответил Майло. — Время, что мы проводим вместе, полностью посвящено работе. За три месяца мы раскрыли семь убийств — сто процентов вызовов. Недавно мы начали заниматься восьмым, оно оказалось достаточно сложным, и мы находимся в стадии поиска убийцы…

— Детектив! — сказал Брусард. Громко. Чтобы положить конец данной теме. — Вы когда-нибудь видели, как детектив Швинн получает от кого-нибудь деньги в рабочее время?

Значит, он не хочет разговаривать про Джейни Инголлс.

Его захватила собственная игра, и он уже не может остановиться, пока не доведет ее до конца. Или его вовсе не интересует Джейни Инголлс?

— Нет, — ответил Майло.

— Когда он встречался с Тоней Стампф?

— Нет.

— Или с кем-нибудь еще? — рявкнул Брусард.

— Нет, — сказал Майло. — Ни разу.

Брусард опустил голову, посмотрел Майло в глаза, и тот почувствовал, как дыхание его собеседника — теплое, ровное, мятное — вдруг стало кислым, словно Брусарда неожиданно затошнило. Получается, этот парень тоже живой, и в его организме идут самые разнообразные процессы.

— Ни разу, — повторил он.

Его отпустили так же неожиданно, как и вызвали на допрос. Не говоря ни слова, не прощаясь, оба полисмена отвернулись и вышли. Майло сразу же уехал из участка, даже не стал подниматься наверх, к своему рабочему столу, и проверять пришедшие сообщения.

На следующее утро в его почтовом ящике лежало официальное письмо департамента. Простой белый конверт, без почтового штемпеля, доставленный посыльным.

Его переводят в участок Западного Лос-Анджелеса, и какие-то дурацкие причины — перераспределение персонала. Отпечатанное на машинке приложение гласило, что Майло уже выделили шкафчик и присвоили номер. Содержание его рабочего стола и личные вещи отправлены на новое место службы.

Дела, над которыми он работал, переданы другим детективам.

Майло позвонил, чтобы узнать, кто занимается убийством Джейни Инголлс, и далеко не сразу выяснил, что оно ушло в отдел убийств «Метро» — в Паркеровский центр особо тяжких преступлений. Пошло на повышение.

В «Метро» просто обожали газетную шумиху, и Майло решил, что теперь-то уж о деле Джейни заговорят газеты.