Пешки - Татьяна Чернявская

Тамбур представлял собой длинный плохо освещённый коридор с тёмной ковровой дорожкой и тремя светляками — артефактами, стилизованными под древние факелы из пыточных. Вечный полумрак и холод вызывали в душе опытного чародея ностальгию по бесшабашным временам работы в шпионском корпусе ещё до отделения от Империи.

— Только старину Леля можно встретить в субботний полдень в узилище Совета, — добродушно отметил Важыч, заприметив у стены знакомую угловатую фигуру.

— И только Арт Важич может быть при этом так доволен собой, — не поворачиваясь, парировал чародей.

Его хрипловатый, надорванный годами и курением голос создавал ощущения карканья или скрипа плохо смазанной гильотины, от чего у большинства даже матёрых Мастеров начинали непроизвольно подрагивать колени. Только каким бы мрачным и язвительным ни был Воронцов, в его мастерстве и интуиции никто не смог бы усомниться, за что Важич относился к своему коллеге с почтением и своеобразным дружелюбием. С некоторой натяжкой взаимоотношения между чародеями можно было назвать дружбой, которая возникает у двух вожаков стай, когда никто не заходит на чужую территорию, при этом любой мог быть уверенным, что третьего в своей «дружбе» они разорвут синхронно.

Артэмий слегка ухмыльнулся: его забавляла злобноватая манера общения старого холостяка. Приятно было в промозглый осенний вечер перебрасываться остротами за стаканчиком настойки или наслаждаться зрелищем первокласснейшей склоки, затеянной с очередным высоким радником или Мастером Совета. Но в чудесный солнечный полдень выходного дня, обещающего прекрасный семейный ужин вечерком и долгожданный полноценный сон, Лель Воронцов со своими замечаниями и скепсисом не вписывался ни коим образом. Инстинктивно переняв кружку с кофе в левую руку, чтобы рабочая конечность оставалась свободной, Артэмий широко улыбнулся из вежливости, желая спокойно проскользнуть в приёмную:

— Как твои практиканты?

— Группы бездарные и бессмысленные, но хотя бы не бессовестные. Возможно, даже не придётся слишком сильно чистить документацию, — тон был взят такой, что даже лучшего Мастера — Боя передёрнуло. — Вчера последняя пара отметилась. Твои всё ещё сидят в столице?

Важич уже пожалел, что не ограничился будничным «здрасци». Признаваться в присутствии давнего соперника, что наплевал на своих практикантов и не собирается тянуться с ними на урочище, было слегка неловко, ещё позорнее при этом шовинисте сказать, что применяет мальцов для потакания предродовым прихотям жены и невестки.

— Бредовая идея с этой практикой, Вы не находите? — продолжал размышлять в слух чародей. — Враз отозвать из крупных городов столько чародеев, скоро не останется, кому артефакты чинить.

— Тут с Калиной не поспоришь, — Важич сам не одобрял такое скоропалительное нововведение. — Сам знаешь, если взбредёт в голову какая блажь, то скорее Замок Мастеров рухнет, чем он от своего отступится. Тут уж…. И нужно было этому лисьвенскому послу привести своих «золотых мальчиков»… магов…

От последнего слова оба чародея согласно скривились, не одобряя новое увлечение князя иностранными типами чаропроизводства и попытками сравнять с магами отечественных чародеев, напрочь игнорируя особенности учебной программы, предустановленности и менталитета. На самого Важича во время аудиенции маги особого впечатления не произвели, но Светлый князь с его затемнениями в мозгах был в таком восторге, что первым же делом выпроводил на западный манер всех подмастерьев в поле. Хотя, что делать в поле алхимикам или иллюзорам, объяснить не удосужился.

— Что‑то интересное заметил? — не желая окончательно портить день, Глава Совета Мастеров попытался перевести разговор в другую сторону.

Поскольку Воронцов пристально разглядывал огромную карту княжества, занимающую всю стену, то более приятной стороны чародей придумать не смог. Об этой карте, подаренной сыновьями на юбилей, он мог разговаривать часами: детализация дорог, возможность приближать участки, переключать в ночной режим, отслеживать подземные течения, выявлять энергетический фон, связываться с контрольными точками энергии. Ещё три функции не были им освоены, поскольку сбежавшая из лаборатории лунница умудрилась слопать листок с инструкцией прежде, чем взорваться.

Приготовившись к интересному повествованию о подарке любимых чад, Важич мельком глянул на левый угол и буквально остолбенел. Энергетический фон Трухлеца пульсировал от боевых заклятий высшего типа, при этом отчётливо прослеживалась активность неопределённой нечисти. Глава Совета, не разобравшись ликовать ему или рвать на голове волосы, залпом допил кофе, грохнул о пол заговорённую против разбивания кружку и, резко сменившимся тоном настоящего боевого командира, обратился к наблюдательному сослуживцу:

— Лель Мисакиевич, с Вас метка участников. Живых не брать они и так по нулям. Хозяева выплывут сами. Будете сотрудничать с Ермиловым, он ответственен за этот участок. Только Совет не светите раньше времени. Есть идеи?

Воронцов растянул губы в двусмысленной улыбке, от которой хотелось отшатнуться, как от стакана яда:

— Есть тут одна мыслишка…

Из клубка чёрного дыма начали разворачиваться листы старого, потрёпанного черновика с отвратительным, корявым почерком.

— Это был какой‑то не… правильный чабрец, — неистово отплёвываясь, выдавила из себя Алеандр с неподдельным возмущением и обидой в голосе, словно подделку ей подсунули коварные враги, чтобы нейтрализовать главного противника.

— Н-да? — Яританна с любопытством повертела перед носом до половины обглоданной веткой горьковато — мерзкой травы, но прислушавшись к своему организму особенных различий с оригиналом не обнаружила.

С не меньшим любопытством на неё уставилась травница, явно ожидая летального исхода со всеми соответствующими спецэффектами. Предположительный чабрец с тем же успехом мог оказаться предположительным брусничником или даже предположительным багульником, что, разумеется, до сведенья духовника заранее не доводилось и доводиться не собиралось во избежание эксцессов. Вместо предсмертных хрипов из живота девушки раздалось ещё одно настойчивое урчание отчаявшегося желудка, заставив затаившую дыхание Алеандр отшатнуться, а Яританну смутиться: хорошее воспитание, в представлении Чаронит, не имело ничего общего с потусторонними относительно кожного покрова звуками.

— Это определённо был неправильный чабрец, — округлившиеся глаза Алеандр красноречиво свидетельствовали о странности ситуации.

Нахмурив красивые брови (а после мази и длительных купаний в болоте именно они оставались единственно красивой деталью лица), Яританна снова посмотрела на остаток «неправильной» травищи. Выбор представлялся не из лёгких: погибнуть в расцвете лет от острого приступа голода или погибнуть в расцвете лет от острого несварения после столь омерзительной зелени. Природная непереносимость к вегетарианству взяла верх, и девушка с досадой отшвырнула паёк подальше.

— Да что ты за травница, если две травы различить не можешь! — девушка поспешила выместить недовольство на ближнем.

— Нормальная травница! — тут же нахохлилась в ответ Эл, подскакивая на своей кочке и упираясь кулачками в бока, готовая отстаивать свою профпригодность до последней капли крови (желательно чужой).

— Тогда что это было? — зашипела духовник, изобразив руками съеденный недавно кустик: пантомима вышла реалистичной и на диво живой, будто невинно погибшее растение с укором уставилось на своего душегубца.

— Это… это был… не чабрец, — упавшим голосом проронила несчастная и, вместе со всей напускной бравадой оседая обратно, обхватила голову руками. — Ничего не понимаю. Я же…. Тан, а у тебя, к слову, голова не кружится? Ну,… там чёрные точки перед глазами или подавленность? Нет? Ну и ладно, хотя жаль, что не диагностируешь травушку. По симптомам можно прекрасно восстановить возможный вид…. Тан, ну не смотри ты на меня так!

Яританна постаралась разгладить упрямую складку на лбу двумя пальцами, но должного эффекта дружелюбия не получилось. Гнетущая и снедающая изнутри тяга не отпускала её вполне собранную и временами очень целеустремлённую и рассудительную натуру. Имя той все разлагающей душу тяге был Великий Бздик! У неё по складу характера обычные бздики случались с периодичностью в день — два, когда одна идея захватывала её настолько, что на второй, а порой и на третий план отходили все насущные мысли и обязанности. В такие периоды Яританна пребывала в состоянии крайнего возбуждения и несла хаос и разрушения окружающей среде в неограниченном масштабе. С приходом же Великого Бздика девушка понимала, что часом метаний и навязчивых мыслей явно не отделается. После изматывающего марш — броска по болоту под палящим солнцем с несколькими пригоршнями отфильтрованной травницей воды она всё ещё была полна энтузиазма броситься обратно. Волна раздражения снова поднялась по венам и вызвала прилив здоровой агрессии, сопровождаемый мелким постукиванием тонких пальчиков. В эту минуту она практически ненавидела свою потрёпанную подругу, оторвавшую её от полюбившегося за совместно проведённую ночь дрына. Неосознанное желание заполучить именно этот дрын, напоминающий помесь копья и мачты было настолько велико, что Яританна едва не разодрала в кровь ладони в попытках выдернуть его из холма. Словно это был не обычный дрын, а, по меньшей мере, один из мифических накопителей силы, Чаронит сроднилась с этим невзрачным куском дерева. Конечно, после ряда тщетных попыток она плюнула на всё и с воплем: «Да чтоб ты пророс здесь, окаянный!!!» — пальнула в деревяшку очередным своим спонтанным заклятьем, непредсказуемым и неповторимым в своей абсурдности. Оставалось надеяться, что оно не прошло даром и никто из конкурентов до вожделенного уже полчаса дрына не доберётся. Но как же сейчас хотелось вернуться обратно и послать подальше все эти будничные отчёты, практику и приличия!!! Погружённая в свои горестные думы об утраченной возможности на что‑то совершенно невообразимое, Яританна совершенно не слушала подругу с её рассуждениями о коварстве местной флоры.