СТАЛИН и репрессии 1920-х – 1930-х гг. - Арсен Мартиросян

Прежде всего нельзя забывать, что история военных заговоров в СССР началась еще тогда, когда и СССР еще не был провозглашен. Первый такой случай имел место еще весной 1922 г. и связан он с заговором командующего Петроградским военным округом Гиттиса. А если еще точнее, то в 1920 году, когда верные Троцкому архаровцы из числа военных едва не «замочили» дражайшего Ильича во время охоты в Завидово в августе 1920 года. Нельзя забывать о подготовке Троцким в конце 1923 года военного путча, о котором в письменном виде проболтался его ярый сторонник Антонов-Овсеенко, угрожавший этим путчем ЦК партии. Нельзя забывать о том, что даже в траурные дни похорон Ленина Дзержинский вынужден был докладывать на Политбюро тревожные сведения о заговоре военных. Нельзя забывать о том, что троцкистская оппозиция постоянно провоцировала националистическое подполье на проявления националистического сепаратизма, в том числе создавая военизированные организации, где первую скрипку играли именно военные. Такие организации создавались на Украине — «Украинская войсковая организация», в Закавказье — «Азербайджанский национальный центр» и т. д.

Нельзя забывать, что против Советского Союза чрезвычайно активно работали разведки ведущих стран Запада, особенно британская, французская, германская, что у них в услужении находились разведки прибалтийских лимитрофов, польская, румынская и финская разведки. Опираясь на старые связи — ведь многие офицеры, оказавшиеся по разные стороны баррикад, тем не менее не потеряли личных отношений между собой, не говоря уже о том, что нередко и родственных, — указанные разведки активно использовали эти обстоятельства в вербовочной и подрывной деятельности против СССР. Любая разведка активно использует такие ситуации. Кстати, и российская разведка тоже, причем в те времена особенно. Во все времена это используется и будет использоваться. Естественно, что использовалось и тогда. Так что не надо удивляться тому, что были вскрыты те или иные шпионские резидентуры или вредительские организации, связанные с заграницей. Британская разведка, к примеру, традиционно была очень активна в отношении военно-морских сил Советского Союза. Еще со времен революции и интервенции насадила серьезные агентурные сети на этом направлении.

Чего же удивляться, что в 1926 г. была разгромлена контрреволюционная монархическая организация на Балтийском флоте, а через несколько лет аналогичную организацию выявили на Черноморском флоте. Эти флоты — давние объекты британской разведки. В годы революции и Гражданской войны британской разведке так и не удалось уничтожить эти флоты, дабы лишить Россию морской силы, хотя усилия прилагались отчаянные. Один Троцкий наворотил с этими флотами такого, что ему и десяти ледорубов по его проклятому черепу было бы мало. Чего удивляться, что в 1930 г. была разоблачена вредительская организация в Морских силах РКК. У Черушева едва ли не смех вызывает то обстоятельство, что среди предъявленных по этому делу обвинений фигурировало «проведение линии на отрыв морских сил от сухопутной армии», «торможение постройки доступного нам флота». Увы, зашоренность антисталинизмом — не лучшая методика в исследовании истории. Что смешного он увидел в «проведении линии на отрыв морских сил от сухопутной армии», если это один из серьезных козырей в организации военного поражения на смешанном театре военных действий? То есть там, где сухопутные войска априори должны взаимодействовать с военным флотом, поддерживая друг друга. В начале Великой Отечественной войны у нас именно так и происходило в Крыму.

А с какой стати надо было ерничать насчет «торможения постройки доступного флота»? Что, не видели мы в последние пятнадцать лет, как «демократы» не давали развивать флот, уничтожая даже то, что имелось? И тогда было то же самое. Действительно пытались доказать руководству страны, что не нужен нам флот. Хотя в это время наши морские богатства грабили все, кому было не лень. Одна только Норвегия награбила наших рыбных богатств столько, что вправлять ей мозги по части приличного поведения в международном сообществе пришлось вновь созданным лично Сталиным Северным флотом. То же самое происходило и на Тихом океане, где пользовавшиеся слабостью нашего Тихоокеанского флота японцы не только вовсю хамили, но и грабили наши морские богатства. А товарищ Тухачевский в это время убеждал Сталина, что нам не нужен мощный флот, достаточно москитного флота и тяжелых бомбардировщиков.

Черушев указывает на даты, но не понимает, что за этим стоит. Вот тот же разгром вредительской организации в морских силах произошел в 1930 году. А ведь в то время действительно готовилась вооруженная интервенция против Советского Союза, в которой ударную роль должны были играть вооруженные силы как раз государства Балтийского моря — Германии, Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии. А их действия должны были поддерживать британский флот и французская авиация. И что же, разведки этих стран, равно как и военное командование этих государств, так желали нарваться на серьезный вооруженный отпор со стороны Советского Союза? Потому и делали ставку на различных негодяев в погонах, чтобы с минимальными потерями добиться успеха при вооруженном нападении. Чего тут смеяться или ерничать, когда вся мировая, не говоря уже о российской, история войн чрезмерно изобилует примерами такого предательства. Кстати говоря, с угрозой военной интервенции связано и дело «Весна». Оно ведь тоже пришлось на 1930 год, и это тоже не случайность. А не случайность по следующей причине.

У нас до сих пор ходят безумные легенды о неких исключительных полководческих способностях Тухачевского и Ко. Однако в действительности они не были ни гениальными, ни бездарными стратегами. Они были всего лишь заурядными, главным образом нахватавшимися верхушек военных знаний военачальниками. Кто-то лучше, кто-то хуже, однако общий уровень их способностей был таков, что всерьез называть это стратегическими талантами просто нельзя. Вся их так называемая слава полководцев пошла со времен Гражданской войны. Однако, как свидетельствуют серьезные исследования, М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, И.Э. Якир, В.К. Блюхер, И.Ф. Федько, П.Е. Дыбенко, А.И. Егоров и т. д., включая таких полуштатских «героев» Гражданской войны, как ГЛ. Сокольников, М.М. Лашевич, И.Т. Смилга, Н.И. Муралов, С В. Мрачковский и т. п., не проявили себя серьезными, по-настоящему талантливыми полководцами. Всеми своими успехами они обязаны кадровым царским офицерам, пришедшим на службу в Красную Армию!

Их приход в Красную Армию был обусловлен не принуждением, хотя отдельные случаи подобного насилия действительно имели место, а мощным всплеском русского патриотизма, вызванным растущим вмешательством Антанты в Гражданскую войну. Очень многие бывшие царские генералы и офицеры отлично понимали, что от покровительствовавшей всевозможным националистическим сепаратистам и ярым врагам России Антанты ничего хорошего ждать не приходилось. Перешедшие на сторону Красной Армии бывшие царские генералы и офицеры стремились служить в сильнрй и независимой от иностранцев русской армии, хотя и с чуждой им идеологией. Они не желали служить если и не в марионеточных в полном смысле слова, то тем не менее в полностью подконтрольных иностранным державам армиях Колчака, Деникина, Юденича, Миллера, гетмана Скоропадского, Петлюры, Бермондт-Авалова, Врангеля и т. п.

По данным А.Г. Кавтарадзе, автора уникальной монографии «Военные специалисты на службе Республики Советов.1917–1920 гг.»(М., 1988), в Красной Армии к концу Гражданской войны служили примерно 75 тысяч военспецов. Их число было огромно в звене младшего и среднего командного состава, но особенно велико среди старшего и высшего комсостава. В период Гражданской войны все главкомы Красной Армии являлись военными специалистами. К примеру, из 20 командующих фронтами 17 являлись военспецами, то есть 85 %, среди командующих армиями — 82 %, среди начальников штабов армий — 90 %, среди начальников штабов дивизий — 70 %. Однако здесь следует иметь в виду, что из 75 тысяч военспецов в Красной Армии 65 тысяч являлись офицерами военного времени. То есть сугубо кадровыми, обладавшими высшим военным образованием в Красной Армии офицерами были всего 10 тысяч человек. Это столько же, сколько их было у Колчака, но в два раза больше чем, например, у Миллера или Юденича, однако в три раза меньше, чем у Деникина, кадровый офицерский состав армии которого насчитывал 30 тысяч человек. Преобладание среди военспецов офицеров военного времени прежде всего объясняется тем, что они представляли более демократические слои российского общества, чем кастовое кадровое офицерство.

Однако десятитысячный корпус кадровых офицеров оказался очень внушительной силой. Занимая посты начальников штабов и помощников командующих, именно они и были подлинными руководителями фронтов, армий, корпусов и дивизий. Именно они и являлись организаторами побед Красной Армии в Гражданской войне. И, повторяю, именно им так называемые герои Гражданской войны обязаны своей славой военачальников.