Тайны Майя - Эдриан Джилберт

ВСТРЕЧА С ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ

На такси я добрался до пригорода, когда наступил вечер. Хосе Диас Болио приветствовал меня у дверей своего дома. Как выяснилось, ему уже за 80; при этом он сохранил ясность и живость ума и очень охотно согласился поговорить со мной о происхождении культуры майя. Около 50 лет он изучал их искусство и архитектуру, но неортодоксальным методом. За свою долгую жизнь этот человек успел побывать и солдатом, и поэтом, и музыкантом, и археологом. Все эти профессии как-то подходили ему, и я вполне мог представить его молодым человеком — участником революционных войн, которые долгие годы сотрясали Мексику. Железная воля и решимость, сослужившие этому человеку хорошую службу в трудные годы, не изменили ему и теперь. Передо мной был человек, обладающий знанием и мудростью, повидавший мир, не боявшийся теперь предстать перед вечностью.

Перед нами на столе лежало более двадцати книг и брошюр, которые дон Хосе написал и опубликовал без посторонней помощи. Всеми силами он проталкивал свои идеи, несмотря на противодействие не только общественного мнения (считалось, что он наносит урон репутации Мексики), но и своих друзей. Идея автора была довольно проста, но с ее помощью он пытался объяснить очень многое. По Диасу Болио выходило, что культура майя, как и все культуры индейцев Центральной Америки, так или иначе связана с культом гремучей змеи. Он заверял меня, что это не гипотеза, а бесспорный факт, который он не раз сумел доказать на протяжении последних 50 лет. Он уверял, что майя буквально вывели свои знания о мире, так сказать «из пасти гремучей змеи».

Как завороженный, слушал я его рассказы. Болио сообщил, что в первые годы своих исследований он сам держал у себя в доме гремучих змей и наблюдал за их поведением, так как статей в энциклопедиях и консультаций со специалистами ему было недостаточно. Рядом с местом, где мы сидели, лежали две змеиные кожи в пластиковой сумке, и я почувствовал беспокойство: не окажется ли под диваном или в другом укромном месте живой гремучей змеи? Хозяин заверил, что сейчас он змей не держит: был случай, когда одна из них уползла из дома, вызвав переполох среди соседей. Сейчас он занят, в основном, своими книгами. Я даже воспользовался магнитофоном, чтобы не упустить ничего важного из его рассказа, будучи уверен, что именно от него получу недостающие мне сведения, чтобы понять хронологию майя. Мы проговорили несколько часов, пока хозяин не устал. Мой самолет отправлялся завтра днем, но я обещал снова навестить хозяина утром, чтобы поговорить о возможности распространения его книг в Англии. Потом я вернулся в отель, чтобы систематизировать сведения, полученные от Хосе, и сопоставить их с теорией Коттерелла относительно солнечных пятен.

УЧЕНИЕ ДОНА ХОСЕ

Наш разговор начался с того, что дон Хосе (как я буду называть его в дальнейшем) сообщил, что в основе древней религии майя лежало почитание гремучих змей. Что это справедливо, хотя бы частично, видно по множеству скульптурных изображений змей, причем с хвостами именно как у гремучей змеи, в разных городах майя. Но этот культ имел более глубокие корни, чем можно было себе представить на первый взгляд, да и не всякая гремучая змея могла стать предметом почитания. По-видимому, это, прежде всего, относилось к виду Crotalys durissus durissus, который индейцы называют «Ахау кан» — «Великой царственной змеей» (см. рис. 38). Данный вид встречается только на полуострове Юкатан и в соседних районах, хотя его культурное значение, очевидно, касается не только Юкатана, но и всего региона от границ США до Аргентины. Сам дон Хосе считает, что для майя особое значение имела форма спины этой змеи.

У многих змей на коже есть узоры. Своеобразный узор есть и на спине «Ахау кан»; он состоит из крестиков и соединенных между собой квадратиков (рис. 39). По убеждению дона Хосе, этот орнамент широко представлен в архитектуре и искусстве Центральной и Южной Америки, словно бы он составляет основу искусства этого региона. Он показал мне рисунок из храма Эль Тахин (Веракрус), который настолько похож на узор на спине этой змеи, что сходство не могло быть случайным.

Я вспомнил подобный архитектурный орнамент из Митлы. Маленькие камешки, из которых сложена была эта мозаика, походили на змеиную чешую. Разница между мозаикой запотеков и орнаментом из Эль Тахин прежде всего в том, что последний очень похож на узор на змеиной коже, а митлская мозаика более экспрессионистского характера; это в своем роде «вариации на тему», нечто подобное обработке простой мелодии композитором.

Дон Хосе заверил меня, что все это относится не только к архитектуре, но и ко всем родам искусства, включая узоры на крестьянской одежде. Я и сам замечал любовь художников-индейцев к зигзагам и думал, что это не случайно, что должен был существовать какой-то источник этого во внешней среде. Почему бы таким источником не быть и коже гремучей змеи?

Но это далеко не все. Дон Хосе показал мне: во всех квадратиках, из которых состоит узор «Великой царственной змеи», в свою очередь, содержатся знаки, напоминающие крестики. Именно этот простой узор (крестик внутри квадрата), который дон Хосе назвал «Канамайте» (рис. 40), по его словам, сделал гремучую змею столь священным животным для майя: этот же рисунок послужил им основой для изучения геометрии.

Изучая стиль «канамайте», я пришел к выводу, что он вполне мог лежать в основе архитектурных орнаментов не только майя, но и всех американских индейцев. Нет ничего проще, чем расположить квадрат так, чтобы его стороны соответствовали четырем сторонам света. Значит, и крест расположится так, чтобы сторонам света соответствовали его концы. Если подобную фигуру перевести в трехмерное пространство, то может получиться пирамида, ориентированная по сторонам света, с лестницами в центре каждой из сторон, а именно так построены многие пирамиды майя, такие как храм Кецалькоатля в Чичен-Ице. Более сложные здания, как в Мон-те Албан, также основаны на принципе «канамайте», тоже ориентированы по сторонам света, но на основе множественных квадратов. В книге «Геометрия майя» дон Хосе приводит диаграммы, из которых видно, что стиль «канамайте», возможно, лежал не в основании зданий. Ступени пирамид, если смотреть в профиль, напоминают чешуйки, составляющие узор «канамайте». Возможно, что и другие архитектурные элементы, например форма дверей или крыш, также выведены из этого простого орнамента.

Но, согласно концепции дона Хосе, майя научились от своей «Царственной змеи» не только организации пространства, но и представлениям о временных циклах. У змей есть удивительное свойство обновлять кожу. С «Царственной змеей» это происходит раз в год, в середине июля (на Юкатане в это время солнце во второй раз достигает высшей точки на небосклоне)[93]. Поэтому можно говорить о естественной связи между Солнцем и поведением змеи, меняющей кожу. Что касается майя, то они также верили, что у «Ахау кан» каждый раз появляется при этом новая «погремушка». Согласно местному фольклору, будто бы можно определить возраст такой змеи по числу «погремушек» на хвосте. «Погремушки», по форме напоминающие сердце, и теперь считаются у майя чем-то вроде амулетов.

Больше того, дон Хосе связывает даже и календарь майя с культом гремучей змеи. Он утверждает, что «Царственная змея» меняет ядовитые зубы каждые 20 дней, а это соответствует 20-дневному месяцу майя. Он также указал на то, что иероглиф, обозначающий такой месяц (уинал), похож на открытую пасть змеи с двумя зубами. Не могло ли быть так, спрашивал дон Хосе, что у майя эти 20-дневные месяцы возникли оттого, что они расценивали этот (срок) как первичный цикл обновления, связанный с их священной змеей? Но если это и не так, надо признать, что здесь, по меньшей мере, налицо удивительное совпадение.

Дон Хосе также утверждает, что майя называют друг друга «чанес», иначе — «змеи». Они совершали также особые обряды инициации во имя своей религии. Подобно тому, как иудеи практикуют обрезание, а христиане крещение, у древних майя, по крайней мере у знати, был обряд «уплощения головы». Так как это был очень болезненный процесс, который мог даже закончиться гибелью ребенка, то этот обряд не мог (как сегодня полагают некоторые специалисты) совершаться «просто ради моды» — родители не стали бы подвергать ребенка такому риску без большой необходимости. Здесь можно предположить только религиозные мотивы. Дон Хосе утверждает, что такой обряд уплощения головы совершался для того, чтобы придать голове ребенка сходство со змеиной головой. По его концепции, для майя «Царственная змея» и все, что с нею связано, были такими же сакральными символами, как для христиан — крест. Верность этому символу они демонстрировали при каждой возможности — в архитектуре, скульптуре, декоративном искусстве.