Ночь, которая решила все - Карен Смит

— Почему бы тебе не поспать, пока все на прогулке?

— Я лучше останусь и помогу вам. Мим похлопала ее по руке.

— Ты поможешь мне с ужином. Иди. Отдохни немного. Подумай о том, что тебе нужно беречь себя. И накопить сил для рабочей недели.

Почувствовав душевную близость с Мим, Оливия решилась высказать вслух то, что давно было у нее на сердце:

— Лукасу очень повезло, что он встретил вас с Уаттом в своей жизни.

— Мы всего лишь делали то, что было в наших силах. Вы с Лукасом сделаете то же самое.

Через несколько минут Оливия уже разделась и, скользнув в ночную рубашку, удобно устроилась под одеялом.

Свернувшись калачиком и закрыв глаза, она подумала, кто же такая Селеста и как она выглядела?

Когда Лукас потихоньку открыл дверь в комнату для гостей, Оливия спала, лежа к нему лицом. Ее каштановые волосы разметались по подушке.

Он вспомнил прошлую ночь. После того, как она назвала его несносным и ушла спать, он, сидя в одиночестве перед камином, кое-что понял. Оливия в самом деле верила в то, что иметь физические отношения с мужчиной означает принадлежать ему полностью, всю оставшуюся жизнь, а ей пока что неясно, хочет ли она стать его женой. Будущее представлялось Лукасу еще более неопределенным, хотя, кажется, Оливия поняла, какое важное место занимает в его жизни ранчо. Но не сравнивает ли она его с Уиткомбом?

Как будто ощутив его присутствие, Оливия открыла глаза.

Лукас сел на краешек кровати:

— Мим сказала, что у тебя кружилась голова. Она убрала волосы со лба и села, опершись на подушку.

— Мне уже лучше.

Он никак не мог оторвать взгляд от ее голых рук, от ее груди. Он посмотрел на соски, которые напряглись под шелковой материей, затем взглянул ей в глаза и увидел в них желание, такое же, какое испытывал сам. Он был уверен в этом. И все же знал, что должен уйти.

— Лукас, расскажи мне о Седеете.

На него словно подуло холодным ветром.

— Мне нечего рассказывать.

— Но Мим сказала… Он нахмурился:

— Я не думал, что Мим будет сплетничать за моей спиной.

— Она и не сплетничала. Лишь сказала, что Селеста хотела выйти за тебя замуж и что ты привозил ее сюда.

— Все в прошлом, Оливия. Давай оставим это.

— Твое прошлое — это часть тебя, а ты стараешься его спрятать. Я хочу знать, почему.

— Может, у тебя нет права знать, почему, — отрезал он.

Ее молчание подчеркнуло боль, которая была в ее глазах. Он и сам не мог понять, почему так резко ответил ей.

— Лукас! — раздался голос с лестницы и топот детских ног по деревянным ступенькам.

Оливия натянула одеяло до плеч, а Лукас пошел к двери.

— Иду, — крикнул он вниз и обернулся. — Я обещал им помочь собрать модель аэроплана.

— А я обещала Мим помочь с ужином. Мне нужно одеться.

Лукас знал, она не встанет до тех пор, пока он не выйдет из комнаты.

— Встретимся внизу, — буркнул он. Оливия не ответила, и он понял, что еще больше увеличил дистанцию между ними…

Снежок со свистом пролетел мимо нее, когда Оливия в воскресенье в полдень вышла на заднее крыльцо. Она сощурилась от слепящего солнца, которое усердно пыталось растопить снег на полях. Лукас, Русс и Джерри лепили снежную бабу. Курт и Тревор обстреливали друг друга снежками.

Джерри окликнул ее:

— Поможешь нам?

Она одолжила перчатки и ботинки у Мим, надеясь, что ей позволят присоединиться.

— Если вы не против. А то, может быть, это проект-только-для-настоящих-парней? — Она говорила, обращаясь к Тревору.

— Можешь помочь, если хочешь, — проворчал он. Она шагнула в сторону Лукаса и тут же провалилась в снег.

— Когда ты хочешь ехать? — спросил Лукас.

— Этот же вопрос я хотела задать тебе. — Отношения между ними были натянуты еще со вчерашнего дня, когда он сказал ей, что у нее нет права спрашивать его о прошлом. Этой ночью она ушла спать одновременно с Мим и Уаттом, решив, что им с Лукасом нужно какое-то время побыть вдали друг от друга.

— Если хочешь, можем отправиться до ужина, — сказал он.

— Мим обещала показать мне, как связать крючком свитерок для малыша. К тому же, она испекла яблочный пирог.

Он улыбнулся:

— Она знает, что я все отдам за кусочек яблочного пирога. Ты хочешь научиться вязать крючком?

— Я бы хотела сделать для ребенка что-нибудь особенное.

Лукас внимательно посмотрел на нее:

— Хорошо, поедем после ужина.

С помощью Оливии снежная баба быстро приобрела нужную форму. Они соорудили еще и вторую, маленькими камешками выложили рот, камнями побольше глаза, из веток сделали руки, из морковки — носы. После этого Оливия пошла обучаться искусству вязания крючком, а Лукас с мальчиками остались играть в пятнашки во дворе.

Перед ужином Уатт объявил:

— Кобыла Песня Ночи до утра ожеребится.

— Правда? — Оливия не видела ничего подобного в своей жизни.

— Могу спорить на что угодно: это произойдет в полночь, — сказал он с улыбкой. — Как жаль, что вас здесь не будет!

Оливия вопросительно взглянула на Лукаса. Он удивленно поднял брови:

— Что? Ты хочешь остаться?

— А мы можем? Я так хотела бы посмотреть!

— Мы тоже! Мы тоже! — скандировали мальчики. Все, кроме Тревора.

— Песне Ночи не понравится такая компания, сказал Уатт. — Но я могу разбудить вас, когда все начнется. Это стоит того, чтобы немного недоспать.

— А я не собираюсь вылезать на холод из постели среди ночи, — проворчал Тревор.

— Ты и не обязан, — заверила его Мим. — Я видела, как рождаются на свет жеребята, поэтому останусь с тобой в доме.

Оливия села за стол напротив Лукаса. Он задумчиво посмотрел на нее:

— Мы можем выехать завтра рано утром, если ты уверена, что хочешь остаться.

— Я уверена.

После ужина Мим помогла мальчикам приготовить все к школе, а Лукас с Уаттом пошли проверить жеребую кобылу. После того, как они с Мим уложили мальчиков в постель, Оливия почувствовала непреодолимое желание пойти в конюшню, чтобы увидеть все от начала до конца. Выскользнув на улицу, она направилась туда.

Глубоко вдохнув бодрящего ночного воздуха, Оливия посмотрела на небо, усеянное мириадами звезд. Здесь царили тишина и покой, и остро ощущалась успокаивающая душу связь с неким высшим началом. Возможно, этому способствовали горы, вершины которых были покрыты снегом, или горделиво возвышающиеся сосны, или осины, качающиеся на ветру. И это было прекрасно.

Она уже почти дошла до ворот, когда до нее донеслись мужские голоса.

— Я хочу попросить тебя кое о чем, — услышала Оливия голос Уатта.

— О чем угодно, — ответил Лукас.

— Мы с Мим хотим, чтобы ты принял мое завещание. Если что-нибудь случится со мной или с ней, ранчо должно стать твоим.