Каталонская компания (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Из двери на первом этаже робко высунулся лысый старик в рваной рубахе и подобострастно кланяясь, зашепелявил беззубым ртом:

— Я слуга, господин, не убивай меня!

— Турки есть в доме? — спросил я, хотя был уверен в обратном.

— Как только сражение началось, турок сразу ускакал со своей семьей, — рассказал слуга.

— А где твой хозяин-ромей? — поинтересовался я.

— Убили его нехристи, когда захватили город. И его, и жену, — ответил он. — Обещали, что никого не тронут, если сдадимся. Обманули, поганые! Мой хозяин был таким богатым. Все разграбили, ничего не осталось.

— Ты один здесь? — спросил я, чтобы прервать его причитания.

— Нет, еще жена моя, — ответил он. — Боится, что убьете.

— Пусть выходит и готовит нам завтрак, — приказал я.

В это время мои бойцы начали заводить во двор лошадей, которых смогли поймать, заносить снятое с убитых оружие, доспехи, одежду, обувь, заплечные мешки. Я встал у ворот, чтобы охранять добычу, а лучников послал в соседние дома:

— Поторопитесь, пока каталонцы не появились. Берите только самое ценное, — посоветовал им.

Каталонцы добрались до нашего района примерно через полчаса после нас. Это были пехотинцы, которые шли на штурм во втором эшелоне. У некоторых уже было кое-что в заплечных мешках, а у остальных глаза горели от жадности: «Добыча! Добыча!». Увидев меня, побежали дальше, чтобы захватить не разграбленный двор. Навстречу им шли мои лучники с узлами барахла и подгоняли несколько турецких женщин и детей и небольшое стадо коз и овец. Такое зрелище подзадорило пехотинцев, помчались быстрее.

Среди захваченных турок была девушка лет четырнадцати, стройная, с узким лицом и длинными волосами, заплетенными в дюжину тонких косичек, и притягивающими внимание черными глазами, большими, оленьими. На ней была просторная лазоревая рубаха до коленей, из-под которой выглядывали узкие шаровары более темного цвета. Маленькие узкие ступни были босы. Сжав пальцы рук в кулачки и понурив голову, она остановилась среди двора вместе со всеми.

Аклан, который пригнал их, заметил мой взгляд, выдернул девицу за руку из группы, подтолкнул ко мне и, показав в улыбке порченые зубы, предложил:

— Такая красивая как раз для тебя, боярин.

— Пожалуй, ты прав, — согласился я и сказал девушке на турецком языке: — Иди в дом.

— Хорошо, господин, — тихо молвила она и быстро пошла к лестнице, ведущей на второй этаж.

Интересно, что она думает по поводу отца, который бросил ее на произвол судьбы?! Наверное, ничего плохого. Все равно ее скоро продали бы тому, кто заплатил бы калым, кого она ни разу в жизни не видела. Девки в мусульманских семьях — типа баранов, только откармливать дольше, но и стоят дороже. Я говорю на ее языке, так что со мной будет не тяжелей, чем с каким-нибудь турком. Или не легче.

Остальных пленных я приказал отвести в пустой склад. Там, по крайней мере, будут защищены от ветра и сырости. Одного барана сразу зарезали и начали разделывать, а остальных вместе с козами загнали в хлев. Семнадцать пойманных лошадей привязали во дворе. Я отобрал темно-гнедого жеребца, самого крупного, в запасные, на замену Буцефалу, и вьючную кобылу рыжей масти. Запряжем ее в телегу в пару к той, что у нас уже есть. По одному жеребцу получат лучники, а остальных вместе с пленными турками отдадим императору и командирам.

Имущество, захваченное у убитых турецких воинов и найденное в соседних домах сложили в кладовой на первом этаже. В седельных сумках и вьюках, кроме одежды и рулонов материи, нашли золотой бокал византийской работы с надписью на греческом языке — пожеланием пить до последней капли, два массивных серебряных подсвечника, дюжину серебряных стаканчиков емкостью грамм на сто, четыре большие серебряные тарелки, девять маленьких. Как ни странно, нашел в сумах и деньги, золото и серебро, монетами разных стран, — всего на сумму около сорока венецианских дукатов. У двух сабель были серебряные вставки в ножнах, у восьми — из позолоченной бронзы. Остальные сабли, луки, кинжалы, копья, щиты были их простых материалов, но тоже стоили денег. Турецкие луки сложносоставные, немного меньше монгольских, двояковогнутые. Сверху плечи обернуты берестой и покрыты черным лаком для защиты от влаги. Если снять тетиву, выгибаются в обратную сторону. Для натяжения приходится прикладывать немного меньше силы, чем к монгольскому луку. Я отобрал самый лучший. Буду ходить с ним на охоту. Посоветовал и моим лучникам взять по одному, но они отказались. Слишком тугие луки для них, надо менять способ натяжения тетивы, что значит переучиваться стрелять. Турки, как и монголы, натягивают тетиву большим пальцем, на которой надевают кольцо, которое называют зекерон. У меня было такое из твердого дерева. Среди трофеев нашел зекерон из слоновой кости, который мне больше понравился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Об этой части добычи сообщать каталонцам я не собирался, о чем и предупредил свой отряд, чтобы случайно не проболтались. Оружие, посуда и тряпки — это не лошади и люди. Их легко спрятать. Потом продадим и поделим деньги.

— Нам самим пригодятся, — согласились мои бойцы и начали бросать жребий, кому каким выбирать себе коня.

Я приказал им, как закончат дележ, отогнать отобранных лошадей и овец и коз на пастбище, сменить там Тегака и сопроводить его вместе с телегой сюда. Сам сел на темно-гнедого жеребца, которому дал кличку Турок, и поскакал в центр города на поиски командира Каталонской компании. Остальные наемники называли его капитаном, но у меня язык не поворачивался таким славным словом обозначать этого человека. Хотя, говорят, капитаном галеры он был хорошим.

Рожер де Флор расположился в трехэтажном доме бывшего ромейского наместника. Судя по следам от крепостных стен и фундаментов, дом раньше был частью цитадели, которую разрушили когда-то давно. Кроме главного здания, сохранились конюшня с казармой на втором этаже и римские термы. Во дворе солдаты свежевали баранов и коз и разжигали костры. Рыцари вместе с командиром уже праздновали победу за столом в большом зале на первом этаже. Рожер де Флор, его заместитель и лучший друг Беренгер де Энтенза — смуглый худощавый арагонец с колючим взглядом из-под густых черных бровей, четвертый сын графа, как он утверждает, — сенешаль, то есть главный администратор и судья, Корберан де Алет — невозмутимый и немного заторможенный обладатель длинной и раздвоенной бороды — и адмирал Ферран де Аренос — жилистый приземистый тридцатилетний мужчина с квадратным лицом, покрытым короткой курчавой бородкой, — сидели отдельно, за столом на возвышении. Первый — справа от командира, а второй и третий — слева. Остальные рыцари — около полусотни — разместились за двумя столами, расположенными вдоль стен. Столы были без скатертей, посуда — глиняная. Пили белое вино, захваченное, наверное, в городе, закусывая сыром, сухарями и сушеным инжиром.

— Барон, садись рядом со мной! — позвал меня Рожер де Флор, показав на место справа от Беренгера де Энтензы.

Мое имя каталонцам было слишком тяжело запомнить, поэтому называли бароном.

— Налей ему вина, — приказал командир слуге-ромею — тощему юноше с заспанным лицом, который, скорее всего, не понимал язык каталонца, догадывался по жестам.

Слуга поставил передо мной непонятно откуда взявшуюся глиняную кружку емкостью грамм на двести, наполнил ее вином.

— Благодаря барону мы захватили город так быстро и так легко. С сегодняшнего дня он будет одним из моих заместителей, — объявил Рожер де Флор и предложил: — Давайте выпьем за это!

— И за победу! — добавил я, чем вызвал радостные крики сидевших за столом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы убили пять тысяч турок, — выпив, похвастался командир.

Думаю, что меньше, но отказываться от лишней славы не вижу смысла.

— И взяли хорошую добычу, — сказал я.

— Теперь твое «копье» будет отдавать только треть из добычи, императорскую долю. Вторую треть бери себе, — порадовал меня командир.

— Думаю, император возьмет свою долю из тех пленных, что мы послали в Константинополь. Нашу долю, как догадываюсь, мы от него не скоро получим, — подсказал я.