Мой дедушка — памятник - Василий Аксенов

— Как там дела, Омара? — спросил командир, хотя и так знал, что все в порядке, что пассажиры первого класса, надрывая животики, смотрят фильм «Живешь только дважды», а пассажиры второго класса скорее всего дрыхнут.

— Вас хочет видеть какой-то господин, — сказала Омара. — Он назвался Румпельштильцхеном.

— Пусть войдет, — сказал командир, ничем не выдав своего удивления. Что занесло сюда старого Румпеля? Не будет он по пустякам совершать межконтинентальные рейсы.

Вошел пожилой господинчик, похожий на какого-нибудь пуговичного фабриканта из Гааги, инспектор могущественного Интерпола, международной уголовной полиции.

Аллигейтер и Румпельштильцхен встречались не чаще одного раза в год, а знали друг друга давно: ведь бравый летчик вот уже много лет считался одной из самых опытных ищеек Интерпола.

— Привет, Бен.

— Привет, Румпель.

— Стареешь, Бен. Не заметил меня.

— Где ты сел?

— В Бангкоке, но наши ребята провожают тебя еще с Монтевидео. Руководство опасалось за твою колымагу, Бен.

— Даже так?

— Ты слышал о нападении на теплоход «Ван-Дейк»? Здесь в самолете типы из той же компании.

— Наркотики?

— И золото. Главное, Бен, тут в том, что подпольная империя «Анаконда» ведет войну с какой-то другой мафией, еще более сильной и скрытой от нас. Мы знаем только, что и те, и другие сейчас у тебя на борту, но не знаем, кто они, как выглядят, где они сели в самолет.

— Через час тридцать пять будет Лондон, — сказал Аллигейтер.

— Слава богу, — вздохнул Румпельштильцхен. — Надеюсь, теперь они уже не поднимут бучу. У наших судорога начинается от напряжения.

— Об «Анаконде» я кое-что слышал, — задумчиво проговорил командир, — но кто их враги?

— Они действуют очень широко. То в Гонконге, то в Лаосе, то в Австралии, то в Европе мы находим их следы, но следы всегда обрываются… Где-то у них есть тайная база. Но где? Кто их главарь?

— Может быть, мадам Вонг? — усмехнулся Аллигейтер, вспомнив полумифическую женщину-пиратку, о которой несколько лет назад кричали все газеты мира. Таинственная китаянка, лица которой не видел ни один смертный. Специалисты сошлись на том, что под этой романтической маской скрывалась просто группа гонконгских уголовников.

Румпельштильцхен отмахнулся от шутки:

— Мне лично кажется, что им покровительствует разведка какой-то мощной страны. Это мое личное мнение, Слушай, Бен, пройдись-ка не спеша по своей колымаге. Может быть, что-нибудь заметишь.

— Сейчас, добреюсь…

Пока электробритва очищала правую щеку капитана, миновали Австрию. Аллигейтер подтянул галстук, нацепил профессионально-приветливую улыбку и вышел в салон.

Так и есть: в первом классе пассажиры кисли от смеха. На экране Шон Коннори молотил бронзовой статуэткой по голове гиганта борца сумо9. Кто из этих вылощенных богатеев может оказаться гангстером? Любой — и никто.

Командир прошел в салон второго класса. Больше сотни людей самых разных наций томились в креслах. Все уже устали от столь долгого полета. Спортсмены, туристы, монашки, бизнесмены средней руки, компания хиппи… Вот, пожалуй, один подозрительный тип — узкоглазый, с тяжелой нордической челюстью… Что-то почти неуловимое в облике сближает его с теми холоднокровными гадами, с которыми жизнь не раз сталкивала Б. Ф. Аллигейтера. Но рядом с ним сидит какой-то славный мальчишка, лобастый, ясноглазый крепыш, и они мирно беседуют. Вряд ли этот паренек из мафии…

Командир прошел через весь салон и остановился в багажном отделении. Туда же скользнул старший стюард Карриган, похожий на дрессированного павиана.

— Кажется, все в порядке, чиф? — сказал он, широко улыбаясь.

Командир заглянул в рыжие глаза своего старшего стюарда. Вот самая темная личность на борту. Кто он: агент Интерпола, гангстер, человек ЦРУ, контрабандист? Черт бы побрал этот шпионский, шпионский, шпионский, тайный, порочный, блудливый мир! То ли дело простой голубой цвет стратосферы.

— Все в порядке, Карриган, — буркнул командир. Между тем лобастый, ясноглазый крепыш (читатель, конечно, уже догадался, кто это!) обратился к своему спутнику:

— Я, пожалуй, сосну часок перед прилетом, мистер Чанг.

— Не возражаю, Джин, — ответил спутник и вдруг подмигнул обоими глазами, передернул неподвижную маску своего лица. — А сколько миллиончиков в сундуке у твоей бабки, Джинни-бой?

Эта странная судорожная ухмылка и шутка, которую Джерри Чанг повторил по меньшей мере раз пятьдесят за многочасовой полет, вконец опротивели Геннадию. Однако он вежливо в пятидесятый раз ответил:

— Я не посвящен в финансовые дела своей бабушки, мистер Чанг.

Он закрыл глаза и вновь, в который раз, перед ним закружились события последних дней, лунные пятна и солнечный блеск Больших Эмпиреев…

…В середине пролива Рикко Силла выключил мотор своей лодки и сел за весла. Уже занимался рассвет. Геннадий волновался, но лучший легопер мира подмигивал ему ободряюще, а вид его мускулов и сахарно-белых зубов вселял уверенность.

Лодка уткнулась в гальку. Геннадий пожал руку гиганта, спрыгнул на берег острова Карбункл. Короткими перебежками пересекал он освещенные луной куски пляжа, прятался за валунами. Нависшая над морем базальтовая стена Карбункла была уже близко, когда Геннадий вдруг услышал голос.

— Стой!

Перед ним в маленькой нише сидела, поджав под себя ноги в белых джинсах, Наташа Вертопрахова, то бишь Доллис Накамура-Бранчковска.

— Где ты был? — спросила она сурово.

— Там, — растерянно махнул рукой Геннадий, — в море…

— Ты был в Оук-порте, Джин, — сказала Доллис.

— Нет, нет, что ты! — забормотал Геннадий. — Просто мне не спалось, я спустился к морю… здесь какой-то рыбак покатал меня…

— Джин, — голос девочки зазвенел от напряжения, — что ты скрываешь? Расскажи мне все! Я буду твоим другом!..

Геннадий посмотрел девочке прямо в глаза. В них дрожала неясная тревога. Она ничего не знает о подлинной сути своей матери. Было бы слишком жестоко сказать ей сразу обо всем.

— Доллис, ты веришь мне? — спросил он и взял ее за руку. — Ты знаешь, что я не замышляю ничего дурного?

— Да, — сказала она, уже готовая к принятию тайны.

— Тогда не спрашивай меня ни о чем. Тебе будет тяжело узнать правду. Скоро ты все узнаешь, но я не хочу первым причинять тебе боль, Наташа…

— Как ты меня назвал? — округлила глаза девочка.

... — Итак, сэр, повторяю, — звенящим от восхищения голосом сказал старший стюард Карриган мистеру Джерри Чангу, представителю фирмы «Райские перья и благовония». — Повторяю, сэр. Спаржа, русская икра, салат ля паризьен, черепаховый суп, стейк по-техасски, фрукты. Замечательный вкус, сэр! Виски «Кинг Джордж IV»? Гениально! Целую бутылку? Сверхгениально, сэр! Поздравляю!

Вихляя задом, старший стюард удалился.

— Такой обильный заказ, мистер Чанг, — сказал Геннадий. — До Лондона ведь всего один час…

— Не отказываться же от бесплатной закуски, — ухмыльнулся Чанг. — А выпивка в воздухе в два раза дешевле, чем на земле. Скажи-ка, Джинни-бой, сколько миллиончиков в сундуке у твоей бабушки?

— Я не посвящен в финансовые дела моей бабушки, мистер Чанг, — сквозь зубы проговорил Геннадий и снова закрыл глаза.

…Голос Рикошетникова в наушнике звучал ясно, как если бы он находился в соседней комнате.

— Все хорошо, что хорошо кончается, Гена. На борту расскажете обо всем подробно. Нуфнути Куче на катере доставит вас сюда. Мы в пятидесяти милях, координаты известны. Почему вы молчите?

Набравшись мужества, Геннадий проговорил:

— Товарищ капитан, разрешите мне… остаться у Накамура-Бранчевской. Это очень важно, товарищ капитан…

— Что за глупости! — вдруг закричал Рикошетников. Это был первый случай, когда невозмутимый капитан повысил голос. — Что за бредни у вас в голове? Я отвечаю за каждого члена экипажа, а за вас, Геннадий, вдвойне. Вернее, втройне! Не забывайте, что вы еще только мальчик! Выполняйте приказание!

У Геннадия закружилась голова. Это испытание оказалось для него потруднее, чем бегство из башни и допрос в подземелье Карбункла. Возражать своему старшему другу и капитану?! Оспаривать его приказ?! Он посмотрел на столпившихся вокруг рации мускулистых людей, лица которых, возможно впервые за их жизнь, были скованы напряжением.

— Николай Ефимович, — он с трудом проглотил комок в горле, — Большим Эмпиреям и всему народу угрожает беда. Никто, кроме меня, не сможет проникнуть в центр страшного заговора. Я уверен, что вы на моем месте остались бы здесь, а я бы на вашем месте не возражал. Николай Ефимович, пионер не может поступить иначе… поймите меня…

Геннадий замолчал. В наушнике слышался только треск атмосферных разрядов. Капитан тоже молчал. Геннадий приободрился.