Бронепоезд. Сталинская броня против крупповской стали - Юрий Корчевский

Габриелян придержал Иванова:

– Слушай, не надо в штабе об Агееве говорить, как командир командира прошу.

– Да черт с тобой! Тем более что всех твоих обидчиков мы уже вырезали, утром полюбуешься. Можешь сейчас своих бойцов послать, пусть оружие соберут.

– Вот спасибо!

И Агеева, и самого Габриеляна запросто могли отдать под трибунал, а потом отправить в штрафной батальон.

Бойцы вывели их к штабу батальона, вынесли тела.

Командир уже не спал, извещенный по телефону взводным.

Иванов вскинул руку к пилотке, но комбат остановил его:

– Оставь, разведка… Чем могу помочь?

– Машину бы нам или на худой конец подводу. Нам самим тела не донести.

– Подкинул ты мне задачку! Где я тебе машину ночью возьму? Ладно, отдыхайте пока, я попробую.

Командир располагался в избе, покинутой хозяевами. За лесом она не была видна немцам, иначе бы они засекли штаб и накрыли его из артиллерийских орудий.

Сергей, как и другие, улегся на землю и моментально уснул. Показалось, что лишь на мгновение он смежил веки, а в бок уже толкают.

– Заремба, подъем! Машина пришла.

На востоке уже серела полоса неба, рядом с избой тихо урчала мотором «полуторка» – тела погибших погрузили в кузов.

Сергей и сапер забрались в кузов грузовика, лейтенант сел в кабину, и шофер тут же тронул машину.

– Убираться надо поскорее. Немцы на звук стреляют, как бы не накрыли.

Кузов «полуторки» был прострелен в нескольких местах, а верхняя часть борта сзади еще и изрешечена осколками: видимо, «полуторка» побывала в передрягах.

Сергей забился в угол у кабины – тут меньше трясло. В голове мелькали моменты ночного боя. Синицын и Суровихин были бойцами опытными, а погибли. Если бы Сергею достались их противники, сейчас бы он лежал в кабине бездыханным. Случайность, разделившая группу на живых и мертвых. Сергей поежился: в буквальном смысле по лезвию ножа прошел.

Ехали долго. Пришлось выезжать к рокаде – дороге, ведущей параллельно линии фронта, и уже по ней – к их дивизии, потому как разведчики отклонились в сторону и вышли к полку чужой дивизии. Хорошо, комвзвода и комбат поверили без документов, не передали их «особисту» – от тех быстро не вырвешься.

И вот грузовик уже подъезжает к штабу их полка. Лейтенант показал землянки взвода.

Уже рассвело, разведчики взвода успели позавтракать и встретили вернувшихся радостными приветствиями. Однако, когда откинули задний борт грузовика, радостные вопли стихли и настроение резко переменилось.

Убитых выгрузили. Старшина засуетился, побежал в хозвзвод – договориться о гробах. Лейтенант же с сапером отправились в штаб полка – доложить о выполнении задания. Как потом оказалось, разрушенный мост уже был сфотографирован нашим самолетом-разведчиком, как и крушение паровозов на станции, и доклад лейтенанта недоверия не встретил.

Присутствующий в комнате комиссар полка воодушевился:

– Герои! Настоящие советские патриоты! Надо статью о разведгруппе напечатать в дивизионной газете, поднять боевой дух у бойцов, так сказать.

Лейтенант о пожелании комиссара забыл, поскольку надо было писать рапорт и хоронить погибших парней. Да и устал он просто.

День выдался суетным. Старшина исхитрился доставить к обеду гробы, бойцы вырыли могилы – хоронить удавалось не всегда и не всех. В наступлении или отступлении некогда, в бою не до того. Потому часто на поле боя оставались непогребенные тела. Если поле боя занимали немцы, они, опасаясь эпидемий в своем тылу, заставляли жителей близлежащих деревень рыть братскую могилу.

Когда части Красной Армии наступали, что в 1942 году было редкостью, тактическим успехом, погребением занимались войсковые похоронные команды из нестроевых частей. Тогда и отметки на картах делались, документы погибших передавались в штабы дивизий и полков, «похоронки» рассылались, данные шли в архивы, и семьи пользовались льготами. Погибшие в окружении или при отступлении числились пропавшими без вести, родные помощи от государства не получали, а то и вообще подозревались: вдруг солдат в плен сдался, присяге и Родине изменил?

Взвод похоронил павших, лейтенант сказал короткую речь, разведчики дали троекратный залп из личного оружия. Настроение во взводе было хуже некуда. Синицын и Суровихин были старослужащими, многие их знали давно и дружили с ними.

На поминках выпили не только фронтовые сто грамм. Разведчики – народ пробивной, они ухитрялись всегда иметь запасы спиртного: нашей ли водки, трофейного, прихваченного из рейдов шнапса, рома и еще бог знает чего.

Немцы не гнушались опустошать склады покоренных и союзных стран: вина из Франции, ветчина консервированная из Бельгии, колбаса копченая из Австрии… Впрочем, и техника была разномастной: до четверти танков в гитлеровской армии были чешского производства, а грузовики – из всей Европы.

Имея запасы, разведчики выпивали редко и меру знали: штаб рядом, не приведи господь начальство увидит. Да и лейтенант спуску не давал: его не столько боялись, сколько уважали, поскольку в рейдах риск делили поровну.

Но сегодня, на поминках, взвод набрался изрядно. Набились в одну землянку. Тесновато, но взвод потери понес, потому вместились.

Старшина, сидевший рядом с Сергеем, тихо сказал:

– Повезло ребятам: умерли быстро, не мучились. И похоронили их по-человечески.

К смерти бойцы на фронте привыкли, да и как по-другому? Только что вместе читали письмо из дома, и вдруг пуля снайпера – бац! И собеседник твой мертв. Либо мина в окоп, из которого ты только что вышел, угодила. А вот товарищ твой там остался… Случайность или судьба?

А еще – везение. Сергей сам был свидетелем, как в блиндаж снаряд угодил. Все отделение – наповал, а один боец цел остался, даже царапины нет. Только оглох на одно ухо.

На следующий день, когда парни похмельем мучились, пришел комиссар, а с ним – корреспондент газеты. Корреспондент, младший лейтенант, долго расспрашивал, что да как, и фотографировал разведчиков на трофейную «Лейку».

Сергей на вопросы отвечал кратко, на лейтенанта ссылался, мол, приказ был, я его исполнял только.

Но через три дня дивизионная газета «За нашу Советскую Родину!» вышла – на неважной серой бумаге. На второй полосе было помещено фото Сергея, на котором его узнать было трудно, и заметка. Разведчики хлопали Сергея по плечу, подначивали и намекали – обмыть бы надо. По-своему, по-хорошему завидовали. В поиск ходили все разведчики, а напечатали статью и фото только Сергея.

– Ты газету не давай никому – заберут. Пошли родным, пусть почитают, как их сын воюет. Чтобы гордились! Не на кухне подъедаешься!

Сергей так и сделал. Газета форматом маленькая, ему удалось аккуратно сложить ее и послать.

Заметка ли тому была причиной, удачно ли выполненное задание, но жизнь Сергея изменилась. Лейтенанту дали медаль «За боевые заслуги», а Сергея повысили в звании – он стал сержантом.

А через несколько дней его пригласил к себе начальник разведки полка. В комнатушке сидел незнакомый майор.

Сергей представился.

– Садись, сержант. Я комиссар разведки дивизии майор Осипов.

У Сергея сердце екнуло в груди. Хоть и не натворил ничего, а начальство найдет повод придраться. Но он молчал: пусть майор начнет, тогда станет ясно, откуда ветер дует.

– Хорошие кадры в полковой разведке, – похвалил майор.

Сергей насторожился: мягко стелет – жестко спать будет. Как бы именно по этой пословице и не вышло.

– У меня в разведроте парни хоть и опытные, а паровоз у немцев угнать да во вражеском тылу накуролесить у них не получилось бы.

Сергей вскочил:

– Я только приказы товарища лейтенанта Иванова выполнял, он командиром группы в рейде был.

– То, что командира не забываешь – это правильно. Садись, мы не на плацу, тянуться не надо. А вот пошел бы ты в дивизионную разведку? Там такие лихие хлопцы нужны.

Старлей, командир разведки полка, скривился, как будто лимон надкусил. Ему в разведвзводе свои опытные бойцы нужны. Служба, конечно, одна. Старлей майору подчиняется, но за полковую разведку спросят с него, а не с майора.

Но разведчики – народ прямой, камня за пазухой не держат. А тут переманивают ценный кадр – да было бы чем! Дивизионная разведка более глубокие поиски и рейды делает, служба труднее и опаснее, состав разведроты за два-три месяца меняется наполовину.

Старлей вскочил, лицо его покраснело:

– Товарищ майор, мы свои кадры сами растим, не переманиваем! – возмутился он. Знал бы старлей заранее, что такой разговор пойдет, услал бы Сергея с пустяковым заданием подальше.

В разведку брали добровольцев, служба эта не для всех. У пехотинца служба не сахар, но тот в траншее сидит, локоть товарища чувствует. А в наступлении пушки его поддерживают, если и бежит пехотинец, так за танком или самоходкой. Ранят – санинструкторы в тыл отнесут.