Любовь из пробирки - Настя Ильина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сажусь в салон, слушая её возмущённые охи и ахи, доносящиеся мне в спину. Сбивать я её, конечно, не собираюсь… Мне ещё срока не хватало, но припугнуть — да. Я не хочу выслушивать какую-то самозванку-мать, которой даже дочь ничего рассказывать не захотела. Хватило уже женщины Вольского.
Выезжаю с парковки и направляюсь в сторону «Атланты», потому что с Мирославой мы так и не обсудили её перевод. Кроме того, она села за руль в растрёпанных чувствах, и внутри меня поселилась тревога. Вообще, беременным можно водить машину?
Я думаю о её беременности, сопоставляя шквал вопросов от её матери со словами девицы Вольского, и склонен больше доверять удивлению матери, ведь она точно знала бы о бесплодии дочери, если таковое имело место. Или нет?
Мотаю головой, чтобы избавиться от наваждения и перевожу мысли в рабочее русло. Мне в последнюю очередь следует разбираться — лжёт Мира или нет, потому что я не копаюсь в нижнем белье каждого сотрудника. Я уже даже убедил себя, что если беременности нет, то ей можно выдать премию за сообразительность, что поняла, как удержаться на работе.
Останавливаюсь на парковке «Атланты» и какое-то время сижу в машине, глядя на вывеску. Я даже успеваю подумать о том, что Мирославе тяжело будет покидать это гнёздышко, которое, судя по всему, было её руками свито. Впрочем, в первую очередь меня должна волновать стабильность окупаемости моих вложений — трезвая голова на плечах превыше всего в таких вопросах.
Выхожу из машины и направляюсь в здание. В эту секунду на небе раскатывается гром, и сверкает молния. Дождь начинает лить как из ведра, и я оказываюсь внутри, больше напоминая мокрого замухрышенного голубя — это узнаю, бегло окинув собственное отражение в зеркале, размещённом на стене и бросающемся в глаза с входа.
— Иван Александрович! — поднимается на ноги администратор, с которой я общался утром. — Вам может кофе налить?
— Нет. Спасибо. Мирослава у себя? — спрашиваю холодным тоном, потому что взбешён этим резким изменением погоды. Ещё сильнее бешусь, когда смотрю на улицу и вижу слепящее солнце. Буквально пару минут прошёл дождь и всё, засияло! Как будто меня специально из ведра полили.
— Мирослава Евгеньевна у себя! — отвечает она. — Но она просила не беспокоить.
Я зыркаю на девушку, давая понять, что не надо мне что-то запрещать. Она быстро замолкает и присаживается на своё место, потягиваясь ручонкой к трубке — сообщить хочет. Иду к кабинету Мирославы, стучусь и открываю, не дожидаясь ответа.
— Иван Александрович, — говорит Мирослава, глядя на меня, и встаёт на ноги.
Я так ужасно выгляжу, что они подскакивают, стоит мне только появиться, как по стойке «смирно»? Закатываю глаза на секунду и запускаю пятерню во влажные волосы.
— Погода надо мной пошутила. Или у вас тут детекторы установлены, чтобы обдать меня с головы до ног?
С губ Мирославы срывается смешок, но я отмечаю красноту её глаз, которая не просто говорит, а кричит о том, что женщина плакала.
— Я сейчас вам фен дам. Присаживайтесь! — заботливо говорит Мирослава, подходит к шкафчику, стоящему в углу кабинета рядом с окном, и достаёт фен.
Серьёзно? У неё тут и такие штучки есть? Хотя… Для такой погоды самое оно. Может, у них такие казусы частенько случаются? Я плюхаюсь на стул, окидывая взглядом идеальный порядок на рабочем столе Мирославы.
Не то, что у меня…
— Не стоит беспокоиться. Высохнет! — отвечаю я, но она всё равно протягивает мне фен, приблизившись, и наклоняется, чтобы включить его в розетку. Я невольно залипаю взглядом на её фигуре, но тут же отвожу его в сторону.
— А как им пользоваться? — спрашиваю я, потыкав то на одну, то на другую кнопки.
— Тут нет ничего сложного! Вот, смотрите! — она берёт фен у меня из руки, и наши пальцы соприкасаются.
Аромат её тела ударяет в нос, кружа голову. Я шумно выдыхаю и смотрю на неё несколько секунд, а она на меня, но отходит от наваждения Мирослава первой: тут же принимается показывать кнопки:
— Вот эта задаёт скорость, а эта включает или выключает.
Я киваю и запускаю осушительную машинку. Даже забавно становится от того, каким названием я окрестил этот приборчик.
Мирослава отходит к своему столу, задерживается на секунду и опирается рукой о столешницу, а второй хватается за живот. С её губ срывается крик, и я бросаюсь к ней, роняя работающий фен.
Перед глазами появляется картина из прошлого: Лена вот так же схватилась за голову у кухонного стола, закричала и потеряла сознание. Меня начинает колотить. Я смотрю на Миру, хватающую ртом воздух, и трясущимися пальцами набираю номер телефона скорой.
Глава 13. Прописная истина
Резкая боль постепенно затухает, и пока едет скорая помощь, мне становится лучше. Я сижу на своём кресле, а Иван Александрович рядом. Он стучит подушечками пальцев по столешнице, отбивая ритм какой-то знакомой мне мелодии, и смотрит на меня. Его ноздри раздуваются, выдавая волнение.
— Всё в порядке, — пытаюсь оправдаться я, но меня пугает этот приступ. Когда я потеряла ребёнка, было то же самое. — Стало легче.
Скорую дождаться нереально, поэтому я набираю номер телефона своего врача, ведущего беременность, и подношу телефон к уху. Смотрю на нового босса, но уходить он не собирается, поэтому придётся говорить при нём.
— Алла Анатольевна, добрый день! — выдыхаю я, когда она отвечает. — Простите, что беспокою, но у меня веская причина.
— Добрый день, Мирослава Евгеньевна! Что-то случилось? — обеспокоенным голосом интересуется она.
— Да… — я снова смотрю на Ивана Александровича, но он не уходит. Совсем не понимает, что о таких вещах лучше всего говорить без лишних ушей? — Мне полчаса назад прихватило низ живота. Боль была сильная, но продлилась недолго. Теперь уже отпустило. Мне вызвали скорую, но они пока не приехали, а я боюсь…
— Так, Мирослава Евгеньевна, вас могут прямо сейчас привезти в клинику? — уже сильнее
