Мэри Поппинс для квартета (СИ) - Тур Тереза

«Не отвлекайтесь», — показала ему глазами. Уселась в кресло.

— Погнали оленя, — скомандовал постановщик.

Выглядели парни в не пример мне бодро и энергично. Не знаю, правда, как себя чувствовали, но…

Два часа — и они прогнали первое отделение.

— Вот, — одобрительно посмотрел на меня Евгений. — Я ж говорю — зрители нужны. Они ж нарциссы. Им самим себе не интересно. А теперь еще раз финальную — схождение-расхождение. Ваня, успокойся. Сергей, не тупи. Артур и Лев, слова не забывайте, если уж сами концерт ведете. Лев, прекрати смеяться. Работаем.

15-2

После репетиции ко мне подошел Иван.

— Простите меня. Я не сообразил.

— Это вы договорились с преподавателем?

Он кивнул. Выглядел солист смущенно:

— Я так обрадовался, что он согласился. Просто он на нас еще немного злится.

— За что?

— За то, что мы сливаем свой талант, — грустно усмехнулся он. — Потому что то, что мы делаем — это «фу».

— Но ведь вам это доставляет удовольствие?

Он кивнул:

— Да.

— Вот и получайте. И помним девиз этого года!

— Нам можно все.

— Именно. Но Машу больше без согласований со мной не сдергивайте. Я… нервничаю.

— Хорошо. Простите. Тогда сразу. Я ей нашел еще тренера.

— Какого? — с подозрением посмотрела я на этого любителя спорта и хорошего вокала.

— Она же хочет доской заниматься. Так лучше с профессионалом, чем так. Самой.

Я подумала и кивнула:

— Спасибо.

— Мы снарягу с ребятами купили. Доску там, шлем, защиту.

— Но я сначала познакомлюсь с тренером, ладно?

— Конечно, — было видно, что Иван обрадовался, что буря мимо прошла. На самом деле, объяснять, что так делать нельзя я буду Машке — мужчины хотели как лучше.

— У вашей дочери хорошо получается снимать. Мы посмотрели, что получилось. Надо нарезать видео кусочками — и выложить.

— Договорились.

— Кстати, мы камеру прикупили еще одну. Отдадим Маше.

И тут же торопливо:

— Вы же не против.

Отрицательно покачала головой. Ладно, ребенок при деле. Пусть занимается. А я-то тоже хороша. Выспалась, называется. Все проворонила. Но Машка получит!

— Олеся, — подошел Сергей. Вот у меня правда не специально получился удивленно- издевательский взгляд. Вот рефлексы. Певец исправился: — Олеся Владимировна. Поехали.

Посмотрела на него удивленно.

— Костюм и платье, — напомнил он.

Да что со мной сегодня такое!

Кивнула. Надеюсь, он на машине, а не на мотоцикле, как в момент первого эффектного появления.

— Олеся еще не завтракала, — заметила Инна Львовна, появляясь с кухни. — Так что ваши дела подождут. И вам всем не мешало бы подкрепиться. Женечка, будете сырничек?

— Со сгущенкой? — Женечка взял руку у экономки и почтительно поцеловал.

— Как вы любите.

— Вы совершенство, Инна Львовна!

Экономка рассмеялась. И увела всех кушать. Я заходя в огромную кухню-столовую заметалась взглядом, боясь (или надеясь) встретится глазами с Томбасовым. Что ему сказать после ночной встречи? Как себя повести?

Но… его не было. Может, и встреча в бассейне мне просто-напросто приснилась, как и последующие поцелуи?

Прижала ладони к полыхнувшим щекам. Что-то я как девчонка-старшеклассница после первого с своей жизни поцелуя?

— Он нас в бассейн вытащил с утра пораньше, — пожаловался на Ивана Артур.

Бассейн… Я тяжело вздохнула. Слово это будет ассоциироваться с чем-то неприличным еще долго. И что-то на меня вода такого оживляющего действия не произвела. Может, дело в том, что парни просто плавали?

— Я чуть не сдох под его чутким руководством, — снова застрадал Артур.

— Ты бы сдох, если бы я физическую нагрузку вам не организовал. Молочную кислоту разгонять надо, особенно если давно нормальных нагрузок не было.

— А. Так это все — ради меня?!

Два тенора как-то привычно изображали клоунов — очень успешно и смешно. Сергей с удовольствием им внимал. Евгений улыбался, Инна Львовна смотрела с умилением, словно собиралась сейчас же принести деткам манную кашу, обязательно без комочков, и покормить. А вот Лев. Как только мы вышли из репетиционного зала, он погас. Ничего не осталось: оболочка и пустые глаза, смотрящие в никуда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Плохо. Плохо как… Это он так с Даной объяснился? Или как раз не объяснился?

15-3

— Едем? — спросил Сергей, отрывая меня от мыслей.

Мы вышли.

— С Левой что? — спросила я у него.

— По-моему, ему надо пережить, что он несовершенен. Это ему дается тяжело.

И даже злорадства нет. Просто констатация факта и… сочувствие?

Сергей открыл передо мной дверцу машины. Вольво у нас — олицетворение надежности.

— Вы на него злитесь?

— Почти два года злился. Да так, что думал — просто морду разобью, когда увижу. А сейчас нет. Понимаю, что сам дурак. Надо было просто подойти и поговорить.

Я кивнула. Вот что спорить, если изрекает истину.

— Но я видел его ледяной, просто режущий взгляд. Как бритва. Невозможно. Или презрительную спину. Это просто убивало.

— Но если посмотреть видео, то он чаще делает замечание Артуру.

— Артур — это вечный двигатель, хорошо промазанный скипидаром. Ему неймется, он несется вперед. А еще ему скучно петь прописанные партии. Он начинает импровизировать. Таким нежданчиком. А это… чревато. Особенно на концерте. И оркестру «приятно», и нам. Плюс — он умудряется смешить и Ваньку, и Леву. И они сбиваются. Кстати, Иван время от времени, если видит, что Артурчика понесло, делает вид что сбился. Тот концентрируется, начинает отсчитывать ритм по плечу или проигрывать по спине партию — и сам собирается.

— А что с вашим пением?

— Я так не умею, — он посмотрел на меня почему-то смущенно. — Я выучил партию — и пою. Плюс, если эти клоуны портят песню, то тут уже злюсь я. Нет во мне креатива. Я вот к импровизации не способен. И тяжелый я, поэтому Лева на меня и гневается.

Я рассмеялась:

— Но стихи однако пишите.

— Откуда?..

Я хитро на него посмотрела, а он кивнул с таким видом, будто признавался в совершении преступления.

— Олеся… Владимировна… — протянул певец вдруг. — А вы решительно настаиваете на отчестве. И этом дистанционном «вы»?

— Не знаю, Сергей Юрьевич. А что? Напрягает?

— В общем, да. Может, возраст?

Смешно. Это он мне так изящно намекнул, что лет на семь меня постарше? Умилительно как.

— Расскажите мне о себе, — попросил он.

— Зачем? — удивилась я. — Не поймите неправильно, но… Я работаю с вами до конца августа. Потом — вы по концертам. И к звездам. На первый канал и в Крокус. Я в школу, выпускать свой восьмой, ныне девятый.

— Почему в школу-то? Что вы там забыли? Вы же способны на большее.

— Сергей, извините, но, кажется, мы с вами сейчас поругаемся. А я этого не хочу.

— А как же — не молчать, если вас что-то не устраивает.

— Я и не молчу. Я прямо говорю, что вы переходите границу.

Мы погрузились в молчание.

— Простите, если обидел. Но не думаю, что Томбасов вас отпустит.

Надо же. Он не злится. Улыбается.

— Простите, но крепостное право отменили. И заставить меня, можете мне поверить, никто не сможет, — достаточно резко ответила я.

— Но нам очень хочется, чтобы вы не забросили нас с сентября. И продолжили с нами работать.

— Это можно попробовать организовать. Скажем, договориться с нашей Юлией Ивановной, это завуч, чтобы она расписание подбила поудобнее. И не брать учеников в этом году. А возьму вас.

Он рассмеялся. Низко, сочно, раскатисто. И очень красиво:

— Вы реально собираетесь возвращаться в школу?

Посмотрела на него с удивлением:

— Конечно. У меня выпускной класс. И я там работаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

У певца лицо приняло изумительное выражение полного непонимания.

— Зачем?

— Вы ловите кайф, когда выходите концерт работать?

— Естественно.

— А урок — это тот же концерт. Только шесть раз в день девять месяцев в году. И аудитория там не расположенная внимать, и дышать с вами в такт школьники не собираются, но тем интереснее преломить ситуацию.