Доверенное лицо - Грэм Грин

— Вы не забыли вчерашний вечер?

— Я все помню. Только праздновать нечего. Они выкрали у меня документы.

Она быстро спросила:

— Но вам они ничего не сделали?

— О, они проделали это безболезненно. Вы не знаете, как давно работает здесь привратник?

— Не знаю. Вы, может быть, думаете, что я живу здесь? — Она тут же сменила тему. — Что вы им сказали?

— Я сказал им правду.

— Получилась мелодрама?

— Да.

— Я же вас предупреждала. А как отнесся к этому Фурт?

— Фурт?

— Форбс. Я его зову Фуртом.

— Не знаю. Говорил главным образом Бригсток.

— Фурт по-своему честный человек.

Она плотно сжала губы. Наверное, размышляла над своеобразной честностью Фурта. Он снова почувствовал огромную жалость к этой девушке, чужой в доме своего отца, вынужденной не верить жениху и нанимать каких-то частных сыщиков. Подумать только — она была несмышленышем, когда он женился! Как мало нужно времени для страшных перемен в жизни человека.

Роз сказала:

— В вашем посольстве хоть кто-нибудь может за вас поручиться?

— Не думаю. Мы им не доверяем. Кроме разве второго секретаря.

— Попытаться все-таки стоит. Я возьму с собой Фурта. Он не дурак.

Она позвонила в колокольчик. Появился лакей.

— Я хочу видеть мистера Форбса.

— Сожалею, мадам, но он занят на совещании.

— Не важно. Скажите ему, что мне срочно нужно с ним поговорить.

— Лорд Бендич распорядился…

— Вы, наверное, понятия не имеете, кто я. Вы, как видно, здесь новенький. Я вас знать не обязана, а вот вам бы меня знать следовало… Я дочь лорда Бендича.

— Очень сожалею, мисс. Я не знал…

— Идите и передайте Форбсу то, что я велела. — Когда слуга ушел, она сказала: — Да, значит, он тут недавно.

Когда дверь открылась, до них донесся голос Фетинга:

— Торопиться некуда. Лучше поспать.

— Если действительно этот лакей украл ваши документы… — сказала Роз.

— Я в этом убежден.

Она продолжала с яростью:

— Он у меня останется без куска хлеба. Ни одна биржа труда в Англии…

Вошел мистер Форбс.

— Фурт, — сказала она, — я хочу, чтобы вы для меня кое-что сделали.

Он прикрыл за собой дверь.

— Все, что угодно.

Несмотря на свои брюки-гольф, он был похож на восточного царька, готового повергнуть к ее ногам любые сокровища. Она сказала:

— Эти идиоты ему не верят.

Глаза, смотревшие на Роз, стали влажными. Что бы там ни доносили частные сыщики, он был в нее безнадежно влюблен. Форбс повернулся к Д.

— Простите, но вы нагородили прямо какие-то чудеса.

— Но я нашла пулю! — возмутилась Роз.

Теперь, когда он был здесь один, без своих компаньонов, он выглядел старше и больше походил на еврея — чертами лица, брюшком.

— Я сказал — чудеса, но ведь и чудеса иногда случаются.

Где-то в жизни его далеких библейских предков была пустыня, мертвое соленое море, безлюдные горы и разрушенные трубными звуками стены Иерихона[24]. Этот человек имел основания верить в чудеса.

— Что они там делают? — спросила Роз.

— Ничего особенного. Старый Фетинг — поразительная дубина. И Бригсток — тоже. Не думайте, что вы единственный человек, которому Бригсток не доверяет, — обратился он к Д.

Роз сказала:

— Если бы можно было доказать, что мы не врем…

— Мы?

— Да, мы.

— Если доказательства меня убедят, я подпишу контракт на максимальное количество угля, какое только смогу поставить. Вам этого угля не хватит, но наверняка за мной последуют другие.

Форбс с беспокойством смотрел на них. Он как будто чего-то испугался. Наверное, этот человек жил в постоянном страхе увидеть объявление в газете: «Состоялась свадьба», или услышать ходившие по городу слухи: «А вы слышали, дочь-то Бендича?..»

— Вы можете сейчас поехать в посольство? — спросила она.

— Но он же говорит, что никто в Лондоне…

— Это не моя идея. Я и теперь не думаю, что из поездки в посольство что-то получится, — сказал Д. — Видите ли, мы не доверяем нашему послу в Лондоне… Но попробовать можно.

Они молча ехали в машине, медленно пробираясь сквозь туман. Первым заговорил Форбс:

— Я буду рад, если шахты начнут работать. Паршивая жизнь у безработных шахтеров.

— А почему вас это беспокоит, Фурт?

Он обернулся к Роз и печально усмехнулся:

— Не люблю, когда меня не любят.

И снова уставился своими темными, как изюмины, глазами в желтый уличный туман с терпеливостью святого Иакова[25], который мучился семь лет… Но ведь в конце концов, подумал Д., даже Иаков отмучился и нашел утешение и разве можно его винить за это? Он почти завидовал Форбсу — все-таки хорошо любить живую женщину, даже если это не приносит тебе ничего, кроме страха, ревности и боли. По крайней мере, низким такое чувство не назовешь.

У дверей посольства он обратился к Форбсу:

— Спросите второго секретаря. Хоть какая-то надежда.

Их проводили в приемную. На стенах висели картины довоенных лет.

— Вот здесь я родился. — Д. указал на крохотную деревушку, притулившуюся к склону горы. — Сейчас она у них.

Он медленно переходил от стены к стене, оставив Форбса с Роз. Картины были скверные, приторно-красивые, с клубящимися мрачными облаками и рдеющими пышными цветами. На одной был изображен университет, где он когда-то читал лекции, — здание казалось пустым, заброшенным и никому не нужным…

Открылась дверь. Человек в черном пиджаке и высоком белом воротничке, похожий на гробовщика, спросил:

— Мистер Форбс?

Д. обернулся к Форбсу:

— Не обращайте на меня внимания. Задавайте ему любые вопросы, какие только пожелаете.

В приемной стоял шкаф с книгами в богатых переплетах — национальный драматург, национальный поэт… Похоже было, что толстые тома никогда не снимали с полки. Д. повернулся спиной к остальным и сделал вид, что рассматривает книги.

Мистер Форбс начал:

— Я приехал навести кое-какие справки. От моего имени и от имени лорда Бендича…

— Мы сделаем для вас все, что сможем… Для нас это большая честь.

— Нас посетил джентльмен, который утверждает, что уполномочен вашим правительством закупить уголь у ряда британских фирм.

Бесстрастный голос произнес:

— Не думаю, чтобы мы располагали какой-либо информацией… Я спрошу у посла, но я убежден… — Голос от слова к слову звучал уверенней.

— Но ведь могло случиться и так, что вас не проинформировали, — настаивал Форбс — Допустим, это секретное доверенное лицо.

— Весьма маловероятно.

Роз резко вмешалась:

— Вы второй секретарь?

— Нет, мадам. Очень сожалею, но он в отпуске. Я первый секретарь.

— Когда он вернется?

— Сюда он больше не вернется.

Итак, по-видимому, все кончено. Но мистер Форбс продолжал:

— Джентльмен утверждает, что у него украли документы.

— Гм… Боюсь… мы ничего об этом не знаем… Все это, как я уже сказал, представляется маловероятным.

Роз не сдавалась:

— Джентльмен, о котором идет речь, известен в вашей стране. Он ученый, преподавал в университете…

— В таком случае мы легко можем установить, так ли это.

Эта девчонка — настоящий боец, — подумал Д. с восхищением. — Она всегда знает, куда бить.

— Он специалист по романским языкам и средневековой литературе. Он нашел и опубликовал Бернскую рукопись «Песни о Роланде». Его фамилия Д.

Последовала пауза. Затем секретарь произнес:

— Боюсь, что… эта фамилия мне абсолютно незнакома.

— Ну что же, вполне возможно, почему бы и нет. Вас, наверное, просто не интересуют романские языки.

— Вы правы, — ответил чиновник с самодовольным смешком, — но если вы подождете две минуты, я поищу эту фамилию в справочнике.

Д. отвернулся от книжного шкафа и сказал Форбсу:

— Мы понапрасну тратим ваше время.

— О, мое время меня не так волнует, как исход всей этой истории, — возразил Форбс. Он не мог отвести глаз от девушки. Он следил за каждым ее движением с усталой и печальной нежностью. Она достала с нижней полки шкафа книгу и стала ее листать. Дверь открылась, и снова вошел секретарь.

— Я пытался найти эту фамилию, мистер Форбс. Такого ученого нет. Боюсь, что вас ввели в заблуждение.

Роз повернулась к нему:

— Вы лжете! — гневно крикнула она.

— Почему же я лгу, мисс… мисс…?

— Каллен.

— Дорогая мисс Каллен, во время гражданской войны всегда выплывают проходимцы, которые выдают себя за кого угодно.

— Тогда почему же здесь его имя напечатано? — Она держала раскрытую книгу. — Я не могу прочесть, о чем здесь говорится, но вот его фамилия. Тут уж я не ошибаюсь. И слово «Берн» рядом. Это, кажется, справочник.

— Очень странно. Разрешите взглянуть. Возможно, вы не знаете нашего языка.