Мемуары - Роман Днепровский

  На следующий год щит опять кто-то снял - не иначе, как тоже "на сувенир". Сашка подбивал делать новый, но я отказался: довлатовская цитата на пляже была "гвоздём" прошлого сезона, а в новом сезоне нужно измыслить что-нибудь новое, да и не обезьяна я - по соснам ради чужого удовольствия лазать. И вообще, в новом сезоне я стал ровно на год умнее...

  ...Последние лет десять я почти не появлялся на даче - так, может быть, раз-другой мы с супругой приезжали туда на выходные, и - всё. Летом там жила мама - она в своё удовольствие развела там огород, наняла таджиков, которые вырубили изрядную часть леса (после приватизации к нашему участку "прирезали" десять соток леса).  Вот этот-то лес и этот мамин огород и стали причиной того, что я перестал бывать на даче.

  - Пойми, мама, - говорил я, - у нас с тобой было десять со ток леса. Своего, собственного, ЛИЧНОГО леса - ты пустила его под таджикские топоры. а для меня это - словно "Вишнёвый сад" какой-то!... И пойми пожалуйста: грядки я вскапывать не буду. И удобрять навозом парники - тоже не буду. И поливать всю эту огородную дрянь той дрянью, которую ты настаиваешь в бочке, я тоже не желаю и не буду. Я ненавижу всё это. Если это - твоё хобби, то - пожалуйста! выращивай! Но мне это всё глубоко противно и совершенно не нужно. У меня тоже есть свои хобби - но я же не заставляю тебя рыскать вместе со мной по подвалам и чердакам выселенных домов в поисках антиквариата, ведь так? и на мопед я тебя не усаживаю, и не тащу тебя по брошенным деревням... Если я приезжаю на дачу, то только с одной целью: выспаться, а с утра упасть в гамак или в шезлонг с книжкой, а вечером нажарить шашлыков - и съесть их под коньяк или самогон. А коль скоро ты всякий раз, не так, так иначе, стараешься всучить мне лопату, лейку или тачку с дерьмом, то я и вовсе не стану больше сюда приезжать...

  И я перестал приезжать на дачу. И не приехал даже в прошлом году, когда случилось... случилось то, что случилось. Поэтому, в последний раз я увидел маму только тогда, когда мы её хоронили.

  А на дачу - впервые за несколько лет - я приехал на прошлой неделе. Теперь на месте дома - лишь обгорелая, сиротливо вздымающая в небо трубу печь с камином, возле которого так хорошо было сидеть когда-то. Ничего не осталось от далёкого дачного детства...

Руины моего детства

 ...Началось всё - конечно же! - ещё в школе, классе во втором. Надо заметить, что мой родной город не так стар, как, предположим, Москва или моя любимая Прага - но три с половиной столетия собственной истории в анамнезе числит (вот, в аккурат, следующим летом и 350-летие отмечать будем, если власти нас не обманут).  Ну, а мне - повезло необычайно: я и родился в самом, что ни есть, историческом центре Иркутска, и всю жизнь прожил здесь - так что, здания старинной постройки окружали меня с детства.

 Думаю, не нужно объяснять, как действовали на восьми- девятилетнего мальчишку, взахлёб читавшего приключенческие книги, все эти наши старые проходные дворы, высокие стены, сложенные из уже состарившегося, буро-коричневого кирпича, все эти заложенные дверные и оконные арки, железные лестницы и литые решётки, подслеповатые подвальные окошки, массивные кованые ворота на старых купеческих складах... А как увлекательны были случайно услышанные обрывки рассказов стариков и старух о том, что "...там, где сейчас булочная, до революции была китайская чайная - и служили в ней китайцы с косами. А вот в этом доме, что за углом, департамент полиции был - там всегда н крыльце двое городовых стояли - с саблями...".

 Всё это, буквально, сводило с ума, будоражило воображение, заставляло вглядываться пристальнее в силуэты знакомых зданий, пытаться увидеть что-нибудь новое, вернее - старое, старинное, чудом сохранившееся до сегодняшнего дня. И такое "новое-старое" обязательно находилось: кажется, лет семь или восемь мне было, когда я вдруг обнаружил, что в верхней части практически всех окон на центральной улице города торчат какие-то гофрированные куски железа - это были старые жалюзи, поднятые ещё, наверное, в самом начале 1920-х годов - да так с тех пор и не опускавшиеся больше никогда. Но этого мало: на нижней части всех этих жалюзей - там, где они должны были прилегать к подоконникам - имелись замочные скважины со специальными накладками, а на накладках были отлиты фамилии фабрикантов-производителей. Одну такую надпись с фамилией "ВРУШКОВЪ" я помню до сих пор...

 Тогда же, в семи- восьмилетнем возрасте, я уже наизусть знал все четырнадцать старинных иркутских домов, на парадных дверях которых сохранялись ещё тогда литые нащельники для почтовых ящиков, украшенные табличкой "ДЛЯ ПИСЕМЪ И ГАЗЕТЪ" (до сего времени в городе уцелел лишь один из них - а в моей коллекции как не было ни одного, так и нет, хотя мечтал я о такой штуке с детства). Наперечёт знал я и все старинные дверные ручки в центральной части города - отлитые из чугуна и латунные - витые, ребристые, цилиндрические, со вставками из цветного стекла, фигурные - помню, одна из них была даже выполнена в виде замысловатого деревянного сучка. А самой богатой на старинные дверные ручки была улица Луговая (ныне "имени марата") - но сейчас и здесь, к сожалению, ничего не осталось...

 Отдельно нужно сказать здесь и про старые, дореволюционные журналы и книги моего детства. Журналы в изобилии водились в небольшом сундучке, стоявшем в комнате моего прадеда - сам сундучок был, похоже, каким-то армейским: крашенный в защитный цвет и обшитый по углам жестяными полосами, он не походил ни на какие другие сундуки, которые мне приходилось видеть прежде, но мало того - на его боках была, помню, даже какая-то маркировка, нанесённая трафаретом. Ну, а внутри - внутри лежали настоящие сокровища: журналы "Нива", "Огонёкъ", "Новая Иллюстрацiя", "Художественное Обозренiе", "Северъ", "Вокругъ СвЪта", ещё какой-то "Синiй Журналъ"... Газеты "Биржевыя ВЪдомости", "Сибирь", "Раннее Утро"...  Все эти сокровища, с разрешения прадеда, уже с первого класса оказались в моём распоряжении - и, благодаря им, уже в свои семь лет я научился понимать старую, ещё не изуродованную большевицкой "реформой правописания". русскую грамматику: просто, читая слово, я пропускал незнакомую букву - а потом догадывался по смыслу, что здесь написано - ну, а потом уже обратил внимание, что буква "i" пишется исключительно перед гласными, а "Ъ" ставится в конце слова, заканчивающегося на согласную букву...

 Ну, а книги... Думаю, кое-кто из иркутян ещё должен помнить отдел антикварной литературы в старом иркутском "Букинисте" - в том, что размещался ещё не на Литвинова (6-й Солдатской), а на Урицкого (Пестеревской), в одной из бывших лавок Пассажа Юцисов. Боже, какие там были книги!... "Исторiя Великой Войны 1812 года", выпущенная к столетию изгнания наполеоновских войск из Россiи, "Великая Реформа 1861 года", ряды Энциклопедии Брокгауза и Ефрона, "Историческiй ВЪстникъ", "ВЪстникъ Европы", "Русская Мысль", что-то ещё... Высочайший полиграфический уровень, обрезы книг - золочёные и имитирующие срез камня, такие же - "каменные" - корочки... Когда тебе семь - восемь лет, ты, конечно же, ещё не готов воспринять всю ту книжную премудрость, что выставлена здесь на полках и витринах - но эстетическую ценность этих книг ты уже оценить способен. И я регулярно приходил сюда - просто, любоваться этими старинными, пахнущими Временем, книгами - а чуть позже, получив в качестве подарка на своё 10-летие от кого-то из родственников десять рублей, пришёл сюда и купил два толстенных фолианта - третий том из собрания сочинений Байрона (1905 год, изд. Брокгауза и Ефрона) и "Исторiю Христiанской Церкви" (1888 г., Сvнодальное изданiе) - каждая из книг обошлась мне ровно в пять рублей, и обе они с того времени стоят на моих полках. Да, цены были...