Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления - Александр Герасимович Донгаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако лучше всех комиссий реальное состояние армии выявила война с Финляндией. Насколько неудовлетворительным оно было можно судить по весьма необычному документу – «Акт о приеме Наркомата Обороны Союза ССР тов. Тимошенко С. К. от тов. Ворошилова К. Е.», появившемуся в связи с отставкой Ворошилова с поста наркома и назначением на него Тимошенко. Среди десятков направлений военной работы (боевая и политическая подготовка личного состава различных родов войск, вооружение, средства связи и транспорта, медобслуживание и материально-техническое снабжение и т. д.) удовлетворительными были названы только укомплектованность и вооружение конных частей [75, c. 193–209]. Очевидно, что пребывавшая в таком состоянии армия не могла выполнять функцию инструмента наступательной внешней политики и представляла собой угрозу скорее для самого режима,[59] чем для его вероятных противников из числа великих и не только держав.
Немногим лучше, чем у крестьян, были материальное положение и, следовательно, политические настроения рабочих. Еще не достигнув в 1928 г. в целом показателей 1913 г., их жизненный уровень начал вновь резко падать. Это стало результатом массовой безработицы (до 15 % от числа занятых), применения неквалифицированного и подневольного труда, повышения норм выработки, закрепления рабочих за фабриками, внедрения системы штрафов и принудительных госзаймов, а также возвращения карточной системы распределения из-за хронического товарного голода, достигшего гигантских масштабов. В итоге, в 1940 г. норма среднедушевого потребления в СССР была на 15 % ниже показателя 1913 г.
Конечно, в результате идеологической работы и благодаря сравнительной доступности социальных лифтов в стране постепенно формировалась советская политическая нация. По подсчетам Л. Д. Троцкого перед войной она, однако, составляла лишь порядка 8–10 процентов населения [19, c. 565] и не могла кардинально изменить в целом антагонистический характер отношений общества и власти. При этом постоянное ужесточение курса партии в сфере политики, экономики, социальных и религиозных отношений плодил активных противников режима из числа еще вчера аполитичных слоев населения. Эти явления получили такой размах, что вынудили Сталина подвести под них «теоретическое обоснование» в виде тезиса о неизбежности обострения классовой борьбы в период развернутого построения социализма в СССР.
Войну 1928–1933 гг. крестьянство, оставленное без политического и военного руководства и плохо вооруженное, проиграло, потеряв на ней несколько миллионов человек. Теперь его надежды на избавление от ужасов коммунистической деспотии возлагались – и об этом ОГПУ регулярно информировало партийную верхушку в своих обзорах о настроениях среди населения – на помощь извне, главным образом со стороны Англии, Франции, Польши и даже Папы Римского, а на Дальнем Востоке – Японии и США. В обзорной записке Секретно-политического отдела ОГПУ за 1930 г. отмечалось, что в войне крестьян с коммунистическими властями «все отчетливее вырисовывается повстанческая линия борьбы с установкой на решительное выступление к моменту ожидаемой ими интервенции» [43, с. 787]. Советская пропаганда сама способствовала распространению этих настроений, напирая на классовый характер будущих войн империализма с СССР, якобы во имя свержения коммунистической власти. А против этого миллионы Макарычей и Федорычей ничего и не имели, более того, связывали с интервенцией надежды на собственное освобождение.
Крестьянская Вандея и военно-политическое планирование
Следует отметить, что испытывавшийся Кремлем ужас перед крестьянской Вандеей руководил всеми его решениями и действиями в сферах военной и внешнеполитической подготовки к будущей войне. В этой связи, прежде всего, должно упомянуть о советской военной доктрине, квинтэссенцией которой был лозунг «бить врага на его собственной территории». После похмелья 1941 года эту доктрину стали называть продуктом предвоенных шапкозакидательских настроений «стратегов» уровня Ворошилова и Буденного. Однако утверждали ее отнюдь не названные деятели; истинные же авторы исходили из глубокого и ясного понимания природы руководимого ими государства и его вооруженных сил.
Как легендарный Ахиллес, к началу 1940-х гг. в военном отношении СССР стал трудно уязвимым благодаря немереной глубине стратегической обороны, значительному потенциалу военного производства и самообеспеченности ресурсами, а также огромному призывному контингенту. В войне на истощение ему не имелось равных в Европе. Советской «ахиллесовой пятой» было шаткое внутриполитическое положение. В условиях мира правящему режиму еще удавалось удерживать власть в своих руках, пусть даже методами невиданных в истории человечества репрессий. Положение менялось кардинальным образом, как только иностранные войска вступали на территорию СССР. По глубочайшему убеждению Сталина, при таком развитии событий его власти приходил неминуемый конец. Наступающий противник и отступающая Красная Армия несли от границы вглубь страны благую для миллионов ее обитателей весть о скором конце ненавистного режима, и эта весть сама по себе становилась призывом к саботажу военных усилий властей или даже активным действиям против них. Десяти процентов «советской политической нации» было явно недостаточно, чтобы переломить подобный ход событий.
Именно поэтому во всех известных на сегодняшний день документах уровня стратегического планирования, начиная с конца 1940 г., допускалось только кратковременное тактическое проникновение войск наступающего противника на территорию СССР. По-хорошему же от РККА требовалось «упредить противника и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания», или даже «обеспечить на деле полное поражение противника уже в тот период, когда он еще не успеет собрать все свои силы». Данная задача ставилась из документа в документ, и заключительным аккордом стала Записка наркома обороны К. С. Тимошенко и начальника Генштаба Г. К. Жукова Сталину от 15 мая 1941 г. В ней содержались предложения о нанесении упреждающего удара: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность упредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативу действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск» [128, с. 54–55; 143, с. 216]. В масть этой Записке попадает Директива о политработе в войсках, утвержденная Главным военным советом 20 июня 1941 г.: «Каждый день и час возможно нападение империалистов на Советский Союз, которое мы должны быть готовы предупредить (выделено нами. – Авт.) своими наступательными действиями». Таким образом, лозунг «бить врага на его собственной территории» был честным переложением на язык ротного «Боевого листка» самой сокровенной военно-политической тайны режима.
Впрочем, сегодня эту тайну изо всех сил хотят вновь «засекретить». Указывают на рабочий, неофициальный статус Записки от 15 мая, поскольку на ней нет подписи Сталина и печати Политбюро. Мол, все это просто
