Циклон «Блондинка» - Енё Рейто

— Да и вообще вам не мешает поторопиться, — сказал вдруг Вильмингтон. — Сегодня два разных человека справлялись у меня о лейтенанте под тем предлогом, что якобы разыскивают оставшуюся после него шкатулку с фигуркой Будды на крышке. Но, по-моему, это липа, наверняка дело пахнет агентурной разведкой.

— Почему? Разве среди его вещей нет такой шкатулки?

— Помнится, я видел ее на квартире у Брэндсов. Вроде бы она стояла в ванной комнате. Но это ничего не значит. Разумеется, агенты будут выспрашивать о какой-то реально существующей вещи. Должно быть, как-то прознали, что у лейтенанта Брэндса была такая безделушка.

Лицо Адамса помрачнело.

— Но почему двое приходят с одним и тем же вопросом? Похоже, что интересуются они неспроста. Скорее всего, несколько человек открыли какую-то тайну, следы которой привели к вам, и теперь они торопятся опередить друг друга в поисках шкатулки. Не нравится мне эта история.

Вильмингтон побледнел.

— Вы так думаете?.. Но на кой черт им понадобилась шкатулка для туалетных принадлежностей или керамическая статуэтка Будды?

Толстяк задумался.

— Она у вас, эта статуэтка?

— Черта с два! Чтобы отвязаться от расспросов, я сделал вид, будто она у меня, хотя и не утверждал этого категорически. Статуэтка наверняка в Африке у Брэндса, если, конечно, спасаясь бегством, он мог думать о такой ерунде.

— Дорого бы я дал, — задумчиво протянул Адамс, — чтобы разобраться в этой истории с Буддой.

— Напоминаю, что Флёри явится с минуты на минуту.

— Вы правы. Давайте покончим наши счеты.

— Имейте в виду, Адамс, вам это недешево обойдется! Этот пакет — законная добыча после двух лет рискованной игры, где на карту было поставлено слишком многое.

— Да, ради выигрыша вы загубили немало человеческих жизней, так что не беспокойтесь, я сумею оценить это должным образом…

Дзинь!.. — со звоном разбилось оконное стекло. Потянул ветерок, и от сквозняка захлопнулось окно в той комнате, где скрывался Гордон. Этого не случилось раньше лишь благодаря полному безветрию.

Адамс и Вильмингтон стремительно кинулись в соседнюю комнату. Однако Гордон был начеку, и нападающие едва успели уклониться от брошенного в них стула, который, впрочем, задел плечо Адамса. Вслед за стулом в ход пошли столик и китайская ваза. Адамс дважды выстрелил наугад, и собратья по шпионскому ремеслу ворвались в комнату.

Гордон обхватил Вильмингтона поперек туловища и что было силы толкнул его на толстяка. Послышались топот ног, звук падающего тела, звон разбиваемой посуды, треск сломанной мебели, злобный хрип, громкие проклятия. Казалось, будто неистовствует стая диких зверей, вырвавшихся на свободу.

Неожиданно у входа в квартиру грохнул выстрел, и тотчас же раздались резкие звонки и громкий стук в дверь, сменившийся ритмичными ударами: дверь явно пытались взломать топором. Судя по всему, полиция выжидала, пока Флёри с дружками попадет в западню, чтобы накрыть всю компанию разом.

В опустевшей комнате без всякого присмотра лежал на столе оранжевый пакет с пятью печатями.

Эвелин вбежала в столовую, схватила пакет, спасительный для чести целой семьи, мгновенно сунула его к себе в сумочку и через окно гостиной выбралась на пожарную лестницу. Если лейтенант Брэндс жив, то в благодарность за этот конверт он наверняка поможет ей в поисках Будды.

Значит, нужно ехать в Марокко…

Стук, звон, грохот — в квартире разгорелась отчаянная схватка.

Гордон сцепился с Адамсом, Вильмингтон выхватил револьвер. Каторжник высвободился резким рывком, так что толстяк отлетел к дальней стене, зато теперь сам Гордон, стоя посреди комнаты, являл собой великолепную мишень. Однако Вильмингтон и не думал в него стрелять. В нем взыграли сдерживаемые доселе злоба, ненависть, уязвленное самолюбие, — нет, Вильмингтон жаждал мести! Он убьет Адамса как бешеную собаку! С расстояния в два шага он выстрелил ему в лицо.

Однако произошла осечка, что спасло Гордону жизнь, так как Адамс, падая, тоже выхватил пистолет и наверняка уложил бы каторжника наповал, если бы не услышал над ухом роковой щелчок, которому обычно сопутствует смертельный выстрел.

Прежде чем Вильмингтон успел снова спустить курок, Адамс выстрелил ему в живот. Вильмингтон выронил револьвер и, судорожно цепляясь за дверную портьеру, сорвал ее, крутнулся на месте и, закутанный в пеструю парчу, как в саван, рухнул на пол.

Входная дверь затрещала под ударами топора.

Каторжник между тем куда-то исчез, и Адамс лишь теперь оценил надвигающуюся опасность: полиция!

Одним прыжком он очутился в столовой и тотчас же увидел, что окно в комнате напротив распахнуто настежь.

Входная дверь с треском уступила напору, и, перемахнув через простертую у порога Флёри, сыщики вломились в квартиру.

Адамс в этот момент достиг письменного стола и застыл в ужасе… Однако напугала его не близость полицейских, а вид пустого стола, где только что лежал оранжевый пакет.

Все же у него хватило самообладания, чтобы захлопнуть дверь из прихожей перед самым носом полицейских; затем он влетел в соседнюю гостиную и тоже запер за собою дверь. Открытое окно указало ему путь, каким бежал каторжник.

Адамс ступил на пожарную лестницу и увидел, как наверху, на уровне пятого этажа, каторжник с последней ступеньки лестницы перешагивает на крышу дома. Он выстрелил ему вслед.

Вцепившись в пожарную лестницу, Эвелин глянула вниз и невольно вскрикнула. Внизу, на улице, похоже, разыгрывалось доподлинное сражение. Под вой сирен подкатили полицейские автомобили. Толпа бросилась врассыпную, полицейские заработали, не щадя резиновых дубинок. Рю Мазарини оцепили с обеих сторон. Из дома, откуда бежала Эвелин, вывели четырех мужчин — в наручниках и в сильно потрепанном виде, их затолкали в зарешеченный фургон. Под фонарем у подъезда недвижно лежал какой-то человек, ткнувшись лицом в большую темную лужу. Элегантно одетая женщина со связанными руками всячески упиралась, не желая идти; полицейские потащили ее волоком, и она с воплем скрылась в тюремном фургоне. Фары полицейского автомобиля снопом слепящих лучей выхватили из тьмы эту ошеломительную картину.

В этот момент позади Эвелин в квартире грохнул выстрел. Опомнившись, девушка — поначалу неуверенно, затем, подстегиваемая страхом, с судорожной поспешностью — стала карабкаться вверх по лестнице. По улице не спастись, оставался один путь — по крыше. Эвелин зацепилась юбкой за гвоздь и вырвала клок. Собрав все силы, она ухватилась за край водосточного желоба и подтянулась на руках. Волосы растрепались и лезли в лицо. Вся в пыли и грязи, в разорванном платье, она все же вскарабкалась на крышу и кинулась бежать.