1945. Год поБЕДЫ - Владимир Бешанов

Катуков, посовещавшись со штабом, пришел к выводу, что «в других условиях приказ показался бы невыполнимым», но в сложившейся обстановке любая самая сложная задача «по плечу танкистам». Гудериан об этом периоде с ностальгией и завистью пишет: «Чем больше русские убеждались в нашей слабости, тем решительнее они действовали. Их танки становились дерзкими». Действительно, советские танки были всюду. Они седлали дороги, громили мелкие гарнизоны, обтекали сильные узлы сопротивления, перерезали коммуникации, внезапно появлялись в глубоком тылу…

Однако первыми рубежа реки Одер достигли не «дерзкие» танкисты, а передовой отряд 89-й гвардейской стрелковой дивизии 5-й ударной армии под командованием полковника Х. Ф. Есипенко. Так уж получилось. В состав отряда входили посаженный на «студебеккеры» 1006-й стрелковый полк 266-й дивизии, 220-я отдельная танковая бригада, 89-й отдельный тяжелый танковый полк, 507-й истребительно-противотанковый артполк, 360-й отдельный самоходно-артиллерийский полк, дивизион минометов и дивизион «катюш», 303-й гвардейский зенитно-артиллерийский полк и рота саперов — 90 танков, в том числе 21 тяжелый ИС, 12 самоходок, 42 орудия и миномета, 12 «катюш». Полковник получил от командарма задачу стремительно двигаться на запад и захватить плацдарм северо-западнее Кюстрина в районе Кинитца. Командиру передового отряда выделялась мощная фронтовая радиостанция типа РАФ.

26 января отряд с ходу пересек реку Нетце, без проблем преодолел никем не занятую линию укреплений, обошел левый фланг 433-й резервной дивизии генерала фон Любе и оседлал «Рейхсштрассе № 1». Когда начала ощущаться нехватка горючего, полковник Есипенко выделил ударную группу в составе трех танковых рот, двух стрелковых и истребительно-противотанкового полка, отдал им все топливо и, бросив часть техники, продолжил рейд. Утром 31 января группа форсировала Одер по льду и захватила плацдарм на левом берегу в 4 километра по фронту и 3 километра в глубину. В городке Кинитц, где никто не подозревал, что Красная Армия уже вошла в Германию, с налета был взят поезд с шестью зенитными орудиями, офицерами и юнкерами зенитного училища. В 14 часов на плацдарм переправился еще один передовой отряд 5-й ударной армии, сформированный из подразделений 94-й гвардейской стрелковой дивизии. Поскольку ни горючего, ни боеприпасов практически не осталось, было принято решение организовать в Кинитце сильный противотанковый узел. Бойцы вырыли окопы, приспособили под огневые точки подвалы каменных домов, перетащили по трещавшему льду артиллерию. Танки и гвардейские минометы пришлось оставить на правом берегу.

До Берлина оставалось менее 70 километров.

2-я гвардейская танковая армия, наступавшая севернее рек Нетце и Варта, почти беспрепятственно пробралась лесными дорогами вдоль цепочки опорных пунктов «Померанского вала». Главные силы 1-го механизированного корпуса генерал-майора С. М. Кривошеева и передовые подразделения идущего следом 9-го гвардейского танкового корпуса были на Одере к вечеру 31 января. Мотострелки переправились через реку, захватили Каленциг и завязали бои за Кюстрин. Таким образом, путь к Одеру севернее реки Варта был открыт. Однако 12-й гвардейский танковый корпус, имевший задачу овладеть городом Шнейдемюль, застрял. Взять город не удалось, его пришлось обойти. Но и дальше продвинуться не получилось. Поворачиваясь фронтом на север, корпус втянулся в затяжные бои и понес тяжелые потери. К примеру, в 49-й гвардейской танковой бригаде остался один исправный танк.

У Катукова, наступавшего южнее Варты, дела шли не совсем гладко. К 29 января лидировавшая 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского совместно с 1454-м самоходно-артиллерийским полком подполковника П. А. Мельникова, преодолев пограничную реку Обра, вышла к окраине города Хохвальде, юго-западнее Мезеритца. Здесь она встретила укрепления, прикрытые минными полями, проволочными заграждениями и надолбами. Зато немцы не подавали признаков жизни, и полковник рванул сквозь метель прямо по шоссе. К утру 31 января бригада овладела районом Тауэрциг, Мальсов, оторвалась от главных сил на 50 километров и утратила связь с командованием армии. Двигавшийся следом 11-й гвардейский танковый корпус полковника А. Х. Бабаджаняна обнаружил, что те же укрепления уже заняты противником. Два дня проверяли на прочность «панцервеки» и убедились, что 85-мм снаряды «тридцатьчетверок» с дистанции 100 метров стены дотов не пробивают. Больше повезло 8-му гвардейскому механизированному корпусу генерал-майора И. Ф. Дремова. Его подразделения 30 января обошли с севера узел сопротивления в Швибусе и успешно продвинулись на запад. В ночь на 1 февраля на этот же маршрут был выведен 11-й гвардейский танковый корпус, и вся армия начала наступление к Одеру: танковый корпус нацелился на Кюстрин, механизированный — на Франкфурт. Продвижение сдерживалось нехваткой горючего и необходимостью вступать в схватки с отходящими в западном направлении частями противника.

«Бои вспыхивали неожиданно, — вспоминает А. Х. Бабаджанян, — на перекрестках дорог, в рощах. Стреляли отовсюду: слева, справа, сзади, — смешались все представления, где фронт, где тыл. То в лоб, то в спину летели снаряды. Дрались все: танкисты и шоферы, артиллеристы и ремонтники, автоматчики и связисты, зенитчики и саперы — перестало существовать разделение на «активные» и «неактивные» штыки.

Везде был фронт. Повара приводили пленных, захваченных возле полевой кухни. Офицеры связи доставляли вместе с секретными документами вражеских солдат и командиров, плененных по дороге. Наш корпусной медсанбат, чтобы развернуться в одном из населенных пунктов, вынужден был выбить оттуда саперную роту противника. В бой вступили легкораненые, врачи, санитарки — захватили в плен 79 вражеских солдат».

Командующий фронтом задержкой танковой армии был крайне недоволен и устроил генералу Катукову форменный разнос:

«Всю дорогу Михаил Ефимович нервничал. Он был явно выбит из делового состояния. Наконец его прорвало:

— Ни с того ни с сего вчера попало от Маршала. Сорок пять минут по телефону отчитывал. На Одер вроде вышли в срок, а он ругает: «Что на месте топчетесь?» Богданов якобы нас давно обошел. Да если бы и обошел, так что ж? Хорошо им, у них укрепрайона не было, а нам сколько пришлось возиться. Два дня потеряли!»

А 1 февраля Михаил Ефимович получил от Жукова унизительный и хамский «пакетик» с запиской, в которой анализировались причины «неудач» 1-й танковой армии:

«В собственные руки т. Катукову, Попелю.

Я имею доклады особо ответственных лиц о том, что т. Катуков проявляет полнейшую бездеятельность, армией не руководит, отсиживается дома с бабой и что сожительствующая с ним девка мешает ему в работе. Авторитета в корпусах Катуков сейчас не имеет, и даже Шалин, и командиры штаба вокруг Катукова ведут очень нехорошие разговоры.

В частях Катуков как будто не бывает. Бой корпусов и армии не организует, вследствие чего за последнее время имелись в армии неудачи.

Требую:

1) От каждого из вас дать мне правдивое личное объяснение по существу.

2) Немедля отправить от Катукова женщину. Если это не будет сделано, я прикажу ее изъять органам СМЕРШ.

3) Катукову заняться делом.

Если Катуков не сделает для себя нужных выводов, он будет заменен другим командармом».

С самим Жуковым сожительствовала, конечно, не «девка», а особо допущенный к маршальскому телу специалист — «тоненькая русская девушка с узкими фронтовыми погонами лейтенанта м/с, с орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу» на невысокой груди». Георгию Константиновичу она, разумеется, не мешала, а совсем наоборот: «От нее была польза — порошок там дать, банки поставить, спину растереть, да и просто настроение поднять ласковым словом». Неудивительно, что вскоре замечательную грудь ласковой, «застенчивой и стыдливой Лидочки» украсит и орден боевого Красного Знамени, и другие боевые награды.

Как всякий двоеженец, Жуков был ханжа и непримиримый борец с развратом. Екатерина Катукова ему это припомнила: «Была у маршала Жукова еще одна слабость: он любил поучать и читать морали. Я слышала не раз, как Георгий Константинович отчитывал генералов за «плохое» отношение к семье. Сам же Георгий Константинович не был положительным примером верного супруга. На фронте имел женщину, которую все называли «маленькой царевной» (обычное дело: взяточники борются с коррупцией, педофилы защищают права детей, а многоженец терпеть не может «бытовой распущенности»).

В том-то и обида, что абсолютное большинство советских военачальников (да тот же Попель, строчивший на Катукова «объективки») на фронте «имели женщину», и она не мешала им «в работе». Разница лишь в том, что вдовец Катуков своей любви не скрывал и имел серьезные намерения: «Михаил Ефимович не стыдился идти рядом со мной. Мы всегда в кино, на концертах садились вместе. Он накидывал мне на плечи свою шинель. Никогда не прятал меня в укромное место (например, в шкаф!), как это делали В. И. Чуйков, А. И. Еременко, П. А. Ротмистров, С. И. Богданов и многие другие, когда узнавали, что приезжает высокое начальство, — они не хотели афишировать своих отношений с женщиной».