Убийца с нежными глазами. Сборник - Джейсон Сэтлоу

— В пятницу ночью здесь, в городе, погиб Джон Даггетт.

Какая-то тень пробежала по ее лицу — может быть, от сознания, что придется бередить старую рану.

— Я ничего об этом не слышала. Как это произошло?

— Он выпал из лодки и утонул.

— Что ж, не так плохо для него. Подобная смерть считается легкой, не так ли?

Она говорила беспечным голосом, приветливо глядя на меня, и я не сразу сообразила, сколько жестокости было в ее словах. Интересно, каких мучений перед смертью она ему желала?

— Большинству из нас не приходится выбирать себе способ ухода из жизни.

— Моя дочь уж точно не выбирала,— сказала она с едкой иронией.— Скажите, это был несчастный случай, или ему кто-то помог?

— Как раз это я и хочу выяснить. Я узнала, что в понедельник он приехал в Санта-Терезу из Лос-Анджелеса, но никто не в курсе, где он провел неделю до гибели.

— Уверяю вас, не здесь. Если бы Уэйн его только увидел, он бы…

Она не договорила, и на ее губах заиграла улыбка. Потом продолжила почти весело:

— Я хотела сказать, что он убил бы его на месте, но я не имею в виду это буквально. Впрочем, я бы его уничтожила. Уэйн же пусть сам о себе скажет.

— Когда вы видели его последний раз?

— Не помню. Года два назад.

— На суде?

— Нет. Уэйн просидел на процессе один день и больше не выдержал. Как-то раз он разговаривал с Барбарой Даггетт, и с тех пор, уверена, никаких контактов не было. Полагаю, что вы клоните к тому, что этого человека убили. Я вас правильно поняла?

— Не исключено, что так оно и было. Полиция так не думает. Но я надеюсь, что они изменят свое мнение, как только в моих руках окажутся доказательства. У меня создалось впечатление, что очень многие желали Даггетту смерти.

— Я-то уж точно. Не скрою, меня очень обрадовала его смерть. А вообще его надо было придушить сразу же после рождения. Вы не войдете? Не знаю, что еще смогу вам сказать, однако неприлично держать вас в дверях. Проходите!

Мэрилин еще раз взглянула на мою визитную карточку, уточнив имя, и положила ее в карман. Она посторонилась, пропуская меня, закрыла дверь и проводила меня в гостиную.

— Где вы и ваш муж находились в пятницу вечером?

— Почему вы спрашиваете? Мы что, подозреваемые?

— Нет-нет, что вы! Никакого официального расследования пока не проводилось!

— Итак, где мы были… Я была дома, а Уэйн работал. Он обычно поздно приходит.

Она предложила мне стул, и я села. Мэрилин устроилась напротив на диване в расслабленной позе. Указательным пальцем левой руки она начала крутить цепочку золотого браслета, который носила на запястье правой.

— Сами вы встречались с Джоном Дагтеттом? — спросила она.

— Один раз. Он заходил ко мне в офис неделю назад в субботу.

— Ага! Не иначе как отпустили под честное слово. Что ж, свои десять минут он отсидел.

Я промолчала, а она продолжила:

— Чем он занимался в Санта-Терезе? Вернулся к месту кровавого преступления?

— Он хотел разыскать Тони Гаэна.

Мой ответ ее несколько озадачил:

— Интересно, для чего? Наверное, это не мое дело, но вы возбудили во мне любопытство.

Меня здорово сбивала с толку смесь шутливо-веселого тона и коротких, но яростных вспышек гнева в поведении Мэрилин.

— Я не совсем уверена в том, каковы были его истинные намерения. То, что он мне рассказал, оказалось с начала и до конца неправдой, так что вряд ли стоит это повторять. Думаю, он хотел возместить нанесенный им ущерб.

Ее улыбка медленно угасла, и она посмотрела на меня такими глазами, что мне стало не по себе.

— Какое, к черту, возмещение ущерба? Невозможно компенсировать то, что сделал этот человек! Меган погибла страшно. Пятилетняя малышка… Вам кто-нибудь рассказывал подробности?

— У меня в машине есть вырезки из газет. Кроме того, я встречалась с Рамоной Уэстфолл, и она мне все в деталях рассказала,— солгала я.

Мне не хотелось больше слышать об этой трагедии: я боялась, что не выдержу.

— Вы поддерживаете отношения с другими семьями?

С минуту я сомневалась, что мне удалось отвлечь ее от тяжелых воспоминаний. Она сидела в напряженной позе, явно собираясь поделиться со мной жуткими подробностями кровавой драмы. В глазах ее сверкали молнии, рот искривила гримаса. И тут в ней что-то переменилось: она дрогнула, ее нос покраснел буквально на глазах, даже очертания рта изменились из-за скорбных вертикальных складок по бокам губ. Самообладание покинуло ее, и она посмотрела на меня затуманенным взором:

— Простите, что вы сказали?

— Меня интересует, довелось ли вам общаться с семьями других погибших? Я имею в виду Уэстфоллов или Полоковских.

— Что вы! Я даже с Уэйном стараюсь не говорить на эту тему. Смерть Меган едва не убила нас.

— Как поживают остальные дети? Как они перенесли несчастье?

— Легче, конечно, чем мы. Люди часто говорят: «По крайней мере, она не была единственным ребенком, у вас есть мальчики». Но так же нельзя! Невозможно заменить одним ребенком другого — они ведь не вещи!

Она достала из кармана носовой платок и высморкалась.

— Простите, что заставила вас вернуться к этой трагедии. У меня никогда не было детей, но я понимаю, что нет ничего страшнее, чем потерять ребенка.

На ее лице на секунду появилось какое-то подобие улыбки:

— Знаете, что самое ужасное? Сознание того, что человек, который загубил пять невинных душ, провел в тюрьме каких-то несколько месяцев за непреднамеренное убийство. Знаете ли вы, сколько раз его задерживали за управление машиной в нетрезвом состоянии? Пятнадцать! Он заплатил множество штрафов, однажды его посадили на тридцать суток, но большую часть времени…

Мэрилин внезапно замолчала, затем продолжила другим тоном:

— Какого черта я об этом говорю? Ничего ведь уже не изменишь. Я расскажу Уэйну о нашей встрече. Может, он знал еще что-нибудь о Даггетте.

ГЛАВА 12

Я села в машину и постаралась расслабиться. Попыталась вспомнить, выпадал ли мне когда-нибудь разговор, после которого я чувствовала себя такой же измученной,— но и не смогла. «Даггетта нужно было убить»,— сказала она. А, собственно, чему я удивляюсь? Трудно сказать, как бы я себя повела на ее месте…

Мне никак не удавалось собраться с мыслями. В принципе, антигуманность убийства для меня очевидна. Какие бы недостатки ни были у жертвы, убийство ничем нельзя оправдать, и, с моей точки зрения, наказание, назначенное преступнику, должно быть максимально суровым, чтобы хотя бы как-то компенсировать тяжесть совершенного им злодеяния. В случае с Даггеттом, правда, подобный взгляд на вещи, выглядел слишком уж упрощенным. Действительно, именно Даггетт потряс основы мироздания: по его вине погибли пять человек, так что его собственная смерть, какими бы обстоятельствами она ни объяснялась, вернула на место сместившуюся было земную ось, восстановив справедливость, так сказать, в соответствии с человеческой моралью. Я по-прежнему сомневалась, являлось ли желание Даггетта материально возместить причиненные им страдания искренним или же это было элементом какой-то игры. Единственный вывод, который я была в состоянии сделать, это то, что я вляпалась и у меня появилась роль, которую мне придется отыграть до конца, хотя и не представляла себе ясно, в чем эта роль заключалась.

Я включила двигатель и поехала домой. Небо вновь стали заволакивать тучи. Неожиданно рано начало темнеть, часы показывали четверть шестого, на горы опускались сумерки. Подъехав к дому, я остановилась, выключила зажигание. Бросила взгляд на темные окна своего жилища. Идти домой совсем не хотелось. После разговора с Мэрилин во мне накопилось слишком много отрицательных эмоций, и я пребывала в скверном расположении духа.

Чисто импульсивно я включила зажигание и нажала на газ. Тронувшись с места, я решила прокатиться до побережья, чтобы немного подышать свежим соленым воздухом с океана — может быть, прогулка у воды поможет мне снять напряжение.

«Фольксваген» я припарковала на одной из прибрежных муниципальных стоянок. С облегчением стянула с себя колготки, сняла туфли, бросила их вместе с сумочкой на заднее сиденье. Затем вылезла из машины, заперла ее, надела ветровку и, перейдя через велосипедную дорожку, вышла на берег. Издалека океан казался серебряным, однако набегавшие волны были грязно-коричневого цвета и выбрасывали на берег гальку. Берег выглядел совсем по-зимнему, крупные валуны были занесены песком почти полностью в результате сильных штормов последних дней. Чайки летали низко над водой, высматривая в белых бурунах волн что-нибудь съедобное.

Я медленно брела вдоль мокрой полоски песка, в спину мне ударяли сильные порывы ветра. Одинокий виндсерфинист под ярким зеленым парусом, вцепившись в гик, с трудом удерживал равновесие на перекатывавшихся валах. Его доска, рассекая волны, стремительно неслась к берегу. Два рыбацких бота пыхтя, двигались в сторону причала. Царило ощущение надвигающейся опасности — ее предвещал и яростный, с клочьями пены прибой, и стремительно темневшее небо. В нескольких сотнях метров от берега можно было видеть настоящие водяные горы, которые двигались с монотонной безжалостностью и изо всей своей страшной силы ударялись о волнорез, сотрясая его до основания. Каждый такой удар сопровождался мощным фонтаном брызг, взмывавшим над каменным бордюром на высоту нескольких метров.