Лиса. Личные хроники русской смуты - Наталья Уланова

На новом месте Лиса чувствовала себя не так удобно… Самое неприятное заключалось в том, что было совершенно не видно происходящее в коридоре!

Ещё немного такой жизни и снова поднимется температура! Непременно поднимется!!!

Мама вскоре ушла, а раздосадованная Лиса осталась лежать. Настроение было отвратительнейшем. Раздражённой девочке даже книга стала казаться жутко тяжёлой. Причём не только в прочтении, но и для рук тоже.

Остальные больные продолжали жить своей, прерываемой на приём пищи и процедуры, жизнью, совершенно не подозревая, какая трагедия, какая душевная буря переживается в стенах их палаты.

Подумав, Лиса решила, что хватит ей лежать, и уже было собралась подняться, как вдруг… в палату буквально влетел тот самый симпатичный парень и, остановившись возле её опустевшей кровати, спросил:

— А девушка… где девушка, что тут лежала? …Выписалась?..

Голос у него был настолько трагичным, что Лисе стало приятно.

Очень приятно.

В палате красноречиво молчали. А он, поймав общее направление взглядов, резко обернулся и увидел её, Лису, лежащую на другой кровати и из последних сил борющуюся с пробивающейся наружу ликующей улыбкой. Но она, эта борьба, у неё плохо получалась, и, в конце концов, махнув рукой на всяческие приличия, Лиса сдалась и улыбнулась, совершенно не прячась.

— Так вот Вы где?! — справившись со смущением, заметил парень и подошёл к ней… — Оказывается, Вы просто на другую койку переселились?.. Ну и правильно! На проходе, наверняка, дует, а Вам после операции надо беречься!

«А что это он ко мне „на Вы?“ — растеряно подумала Лиса и густо покраснела.

В палате разом перестали дышать. И в самом деле — разве не интересно, когда прямо на твоих глазах происходит такое?

Лисе же показалось, что в их убогую палату заглянуло весеннее солнце, так разом сделалось светло и хорошо.

— А что Вы читаете? — не дождавшись ответа, спросил парень.

Лиса, всё также молча, захлопнула книгу и показала ему обложку.

— О!.. „Хождение по мукам“!.. Хорошая книга! — и, не найдя что ещё сказать, ляпнул: — Дадите почитать?

— Конечно… Только сначала сама дочитаю! — Лиса буквально растаяла от счастья, но в то же время она была готова провалиться сквозь землю от столь пристального внимания со стороны соседей по палате. Каждый раз оно, это внимание, было таким неожиданным и очень смущало.

Парень, заметив её состояние, тактично заторопился.

— Ладно… Я пойду? А то мне тут, в женской палате… Неудобно…

Весь оставшийся день, до самого вечера, Лиса ни с кем не разговаривала. Бестактным соседкам по палате надо было отомстить, а лучшего способа она не придумала. Сидела, невидяще уставившись в книгу, и мечтательно улыбалась… Теперь и она знала, почему говорят, почему пишут, что бывают такие минуты, которые решают целую судьбу. „Значит, не врут в книжках, не врут…“ — думала она. С недавних пор Лиса просто обожала любовные романы. Особенно те, что со счастливым концом.

Не зря, выходит, обожала.

Утром пришла озабоченная мама.

— Я тебя выписала, домой забираю! — и поставила у спинки кровати огромную хозяйственную сумку.

Радости на лице дочери она не увидела.

— Как выписала?! А доктор разрешил?.. — расстроилась Лиса.

— Конечно, разрешил! Доктор — наш человек! Переодевайся давай, машина уже ждёт! Ну?.. Скорее! Скорее!..

— Но… — впрочем, спорить было совершенно бесполезно, и Лиса стала собираться.

— Смотри, стоит-стоит… — шепнула мама, когда они вышли в коридор.

Парень стоял неподвижно возле стены. Вид у него был расстроенный и смущённый. Увидав сопровождаемую мамой Лису, он отвёл глаза и даже не шагнул навстречу.

Что можно сделать в такой ситуации Лиса не знала. Проходя мимо, она замешкалась, а парень тут же воспользовался этим и взял её за руку, чем смутил до невозможности.

— Я Вас найду!.. Можно?

— Можно…

Мама иронично хмыкнула, потянула её за рукав, и они пошли к выходу.

Больничный двор был залит свежими лужами. Ночью опять шёл дождь. Оглушённая произошедшим Лиса пошла прямо по этим лужам.

— Ты чего ворон считаешь?! — возмутилась мама. — Слабая же совсем — ноги промочишь и опять в больницу загремишь!!! Простудиться сейчас только не хватало!

„Опять в больницу?“ — это было бы здорово!!!» — машинально отметила пьяная от свежего воздуха Лиса. И вообще, какие лужи, какая простуда, когда вся жизнь, все ожидания и небывалое прежде ощущение счастья остались там, за захлопнувшейся больничной дверью?

За воротами их ждала чёрная «Волга».

— Видишь, на твоей любимой машине поедем! — нарочито бодрым голосом сказала мама.

Но Лиса, грустная-грустная, изобразить радость не сумела. Она лишь заморгала часто-часто. Чтобы нечаянно не расплакаться.

На следующий день, едва дождавшись, когда все уйдут, она кинулась к телефону и стала звонить Инке, а дозвонившись, принялась в красках описывать — какого она там, в больнице, встретила славного парня. Ближе к окончанию излагаемого ею сюжета голос Лисы наполнился неподдельным трагизмом. Даже Инка разволновалась.

— И что теперь делать? Где его теперь искать, если ты даже имени не знаешь?.. Спросить не могла?! Вот дура!!! — шмыгнула носом расчувствовавшаяся подруга.

— Не получилось как-то… Ин, что теперь делать-то? — зашмыгала в ответ совершенно несчастная Лиса. Она почему-то была уверенна, что Инка найдет какой-нибудь выход. И та нашла.

— А когда тебя выписывали, он в больнице остался?

— В больнице…

— Так езжай туда!

— С ума сошла? Как я туда поеду? Как из дома выйду? Я же после операции… — и, через паузу, добавила, наталкивая подружку на нужную мысль: — Я туда одна не могу поехать…

— Ну, тогда давай вместе поедем? — явно не подумав, ляпнула Инка.

А Лиса, тихо возликовав, тут же пошла в атаку, одновременно стараясь, чтобы разговор был построен так, будто инициатива исходит вовсе не от неё. Она лишь «позволяет» себя уговорить.

Не более.

— Инуль, а как мы это сделаем?

— Как-как?! Сядем на автобус и поедем!

— А когда, Инуль? Когда поедем?

— Да прямо сейчас! Одевайся!!! Я скоро приду!

— А маме, маме я что скажу? Она же звонить будет…

— А ты позвони ей сама и скажи, что мы в кино пошли. Каникулы же… Что, мы уже и в кино пойти не имеем права? — распалилась уже всё спланировавшая Инка.

Так и условились.

Как только Лиса положила трубку и принялась собираться с духом, чтобы позвонить теперь уже маме, чтобы поправдивее ей соврать, как телефон зазвонил сам.

— Слушай! — кричала в трубку только что разговаривавшая с ней Инка. — Нужна причина, почему мы туда приехали! Мы что, просто так приедем и скажем: «Здравствуйте, я ваша тётя!»? Понятно же будет, что к нему! А надо, как будто мы там случайно… Просто мимо по делам ехали. И по пути заглянули. Понятно?

— Понятно, Ин. Только всё равно будет понятно, что не случайно. Хотя… — вдруг вспомнила Лиса, — я ему книгу обещала! Мы ему книгу повезём, Хорошо?

Вопрос с поводом, а значит с соблюдением приличий и нравственных устоев был урегулирован. Оставались «пустяки» — отпроситься у высшей инстанции… У мамы.

Мама категорически отказала.

Пришлось пустить слезу и долго-предолго уверять, что они будут идти медленно и очень осторожно… И что она — самая добрая и самая лучшая на свете мама и потому должна их обязательно отпустить. Да и когда ещё повезёт посмотреть этот фильм!

— Сегодня последний день, мамочка…

— Опять тебя эта Инка куда-то тащит! — догадалась мама.

Голос у неё был всё ещё сердитый, но чувствовалось — согласилась! А бедная Инка опять виноватая…

Но что делать — путь к счастью тернист и без «жертв» не бывает.

Пусть и Инка жертвой побудет. Чуть-чуть. Для разнообразия.

Автобус подбрасывало на ухабах. Ещё не отошедшая после операции Лиса ощущала каждую ямочку, каждую кочечку, каждую выбоинку дороги. На всякий случай она прижимала ладонью правый бок. Незаметно. Через карман пальто.

— Сильно болит? — сочувственно наморщив лоб, спросила «расшифровавшая» её «хитрости» Инка.

— Ага… — жалостливо скривилась Лиса.

— Не дай бог швы разойдутся, меня твоя мама убьёт! И зачем это я согласилась с тобой ехать?.. — вдруг зачастила Инка. — А всё ты! Сейчас с тобой что-нибудь случится, а я опять виновата буду!!!

Она ревновала Лису к её положению всеми жалеемой больной.

— Ничего не случится, Инна! — успокоила Лиса и, мужественно вынув руку из кармана, страдальчески улыбнулась и совершенно неубедительно добавила: — И уже ничего не болит. Честно-пречестно!