Газета Завтра 763 (27 2008) - Газета Завтра

Сам я фанатом группы никогда не был, в пантеоне русского рока "Алиса" занимала своё, но локальное место. Посему лучшими пластинками неоригинально считаю "Энергию" и "Шабаш". Последние творения группы — это крепкие альбомы, связанные между собой звучанием, единством тем и образов. Это своего рода сага, которая неизбежно балансирует на грани того, что могут определить как пошлость. Когда искреннему кинчевскому патриотизму припишут казённый пафос, а героический ореол утонет в грохоте каких-нибудь эльфийских клинков.

"Пульс" — цельная пластинка. Динамичная, чёткая, в меру агрессивная. Кинчев песней "призывает апрель", недвусмысленно высказывается по поводу "оранжевых соплей", даёт понять, что "без надежды веры не найти".

Слушая сегодняшнюю "Алису", сложно "перенестись" куда-нибудь на Вудсток. Но странно для человека, который в этом году отметит пятидесятилетие, было бы впадать в истерику, играть в сорванца. Что симпатично и симптоматично, Кинчев верен себе, органичен своему возрасту. Неполикорректен, хотя каких-то радикальных вещей от него ждать не приходится, да и неоткуда им взяться.

Со стороны музыкальных снобов и младолибералов последнее время вошло в моду высокомерное ёрничание над Кинчевым — мол, дядя выжил из ума, заигрался. Ещё немного — и дойдёт до формулировок про "приличное общество". Но Кинчева внешние реакции интересуют мало: "Самое главное, надо двигаться в единожды выбранном направлении. Вот и всё", — заявил он в интервью "Правой.ру".

Недавно лидер интересной питерской формации "Электрические Партизаны" Вадим Курылёв высказался в том духе, что рокер-де не может быть консерватором. Укол был в адрес Кинчева, не скрывающего своих державных воззрений. Может быть. Но как тогда быть, например, с большим числом американских музыкантов, стоящих на консервативных позициях. Наверное, они-то явно понимают толк в рок-н-ролле.

Рок для Кинчева — это удивительная и парадоксальная форма сопротивления соблазнам мира сего, путь обретения себя и даже снискания Благодати.

Каждый день приближает час "Ч",

В каждом храме сургуч да печать.

Я хочу быть мишенью в луче,

Когда время придет умирать

Всем кому не лень

Путь держать к лучу.

Дать надежду в день,

Всё что я хочу.

Владимир Винников БРЕДОГОН

Наш мир явно асимметричен и несправедлив. Сердце у подавляющего большинства людей почему-то расположено слева, а не поровну слева и справа, Вселенная зачем-то состоит из материи, а не материи поровну с анти-материей, и даже время течёт как-то однобоко…

Нам почему-то кажется, что это не слишком хорошо. Нам почему-то до зарезу хочется справедливости, равноправия и симметрии. Пусть не в этой жизни, но хотя бы вообще и в целом. Чтобы люди, умирая здесь, где-то и когда-то снова возрождались в своей цельности и полноте, чтобы "черные дыры" в другом, параллельном космосе оказывались "белыми" и так далее, до бесконечности.

Наверное, эта ничем не объяснимая тяга к несуществующему, а зачастую — и не могущему быть — одно из важнейших свойств человеческой природы. Без попыток создать такую абстракцию, как вечный двигатель, вряд ли могла возникнуть вся современная машинная цивилизация, а без поисков философского камня — современная наука.

Главный фетиш современного мира, деньги, — тоже предельно асимметричен, неизотропен и в этом смысле несправедлив. Между тем осознание феномена денег до сих пор почему-то шло в рамках одномерного мышления, теоретически вопрос о существовании антиденег даже не ставился.

В результате на сегодня мы имеем практически три действующие или могущие оказаться таковыми концепции денег: временную, энергетическую и информационную. В рамках первой (ставшая уже традиционной максима "Время — деньги") феномен денег воплощает собой некую меру времени, необходимого для создания той или иной стоимости. В рамках второй место необходимого времени занимает необходимая энергия, в рамках третьей — необходимая информация ("Деньги — счетная единица").

Наверное, нужно еще раз акцентировать внимание на том, что и время (о чем уже упоминалось выше), и энергия, в отличие от информации, — величины векторные, направленные, неизотропные. Поэтому в рамках соответствующих концепций принцип симметрии применительно к деньгам вообще не мог быть поставлен — вернее, он ставился в рамках изначальной асимметрии, то есть ограниченно и однобоко.

Зато в рамках информационной концепции феномена денег подобная заданность уже не существует. Точно так же, как очевидное и достигшее критической черты "опрокидывание" массы денег в будущее с созданием фиктивной стоимости выглядит уже не настолько чудовищным, а главное — неизбежным следствием развития человеческой цивилизации.

Уже с этой позиции становятся чётко видны контуры противоположного и симметричного феномену денег феномена антиденег — меры не столько увеличения стоимости, сколько уменьшения энтропии; феномена, отдельные (и неузнаваемые из-за искажения) черты которого проступают уже в такой простейшей и распространенной финансовой практике, как авансовые платежи.

Но еще интереснее, чем это обстоятельство, становится органическая концепция стоимости, включающая в себя как феномен денег, так и феномен антиденег.

Если обычные деньги на протяжении всей человеческой истории выступали и выступают как феномен своеобразной искусственной жизни, противостоящей жизни человека и поглощающей её, то антиденьги предстоит не столько как можно больше зарабатывать, сколько как можно правильнее и жизненнее тратить. Они должны быть по природе своей синергичны, а не антэргичны, реально выполнять роль не ограничителя, а стимулятора жизнедеятельности человека. С появлением и государственной институцией антиденег у любой человеческой общности, использующей этот феномен, появится как бы вторая, ныне отсутствующая, рука. Не думаю, что это кому-либо повредит.

ОТ РЕДАКЦИИ.

"Эта идея недостаточно сумасшедшая для того, чтобы оказаться верной", — примерно такую мысль приписывают Нильсу Бору, одному из "отцов" современной физики. Способность вырваться за пределы очевидного — одна из самых важных и загадочных способностей человека. Её обладателей трудно назвать счастливыми — их почти всегда считали ненормальными, сумасшедшими и тому подобное. Но даже если их идеи не могли воплотиться в жизнь — они давали толчок поискам и величайшим открытиям завтрашнего дня.

Поэтому мы надеемся, что новая колонка нашей газеты станет не просто своеобразным архивом "сумасшедших", "бредовых" идей, но и одним из необходимых элементов Развития нашей страны.

Тит КУЛЬТУРА ПОЛТОРА

С легкой руки незабвенного культуролога Владимира Паперного принято делить советское искусство на "Культуру Один" и "Культуру Два", имея в виду соответственно период революционного конструктивизма и неожиданно пришедшую ему на смену эпоху "магического сталинизма".

Выставка "Борьба за знамя. Советское искусство между Троцким и Сталиным. 1926-1936" демонстрирует, таким образом, результаты перехода культуры из одного агрегатного состояния в другое. По мнению создателя экспозиции искусствоведа Екатерины Деготь, между культурами "первой" и "второй" промежуток был большой. И кристаллизация принципов социалистического реализма шла не так стремительно, как считает Паперный.

Деготь полагает, что речь идет о целом десятилетии, отмеченном так называемым "левым зигзагом" в политике Сталина, когда им на вооружение были взяты идеи и принципы, выработанные в левой, вполне себе троцкистской среде.

Данная концепция представляется мне довольно надуманной и даже наивной. Что вовсе не отменяет особую ценность и высокое качество данной экспозиции.

Похоже, что выставка "Борьба за знамя" наилучшим образом иллюстрирует те особые, зыбкие и краткие отрезки социальной истории, когда становление Нового еще не закончено. Миф пока не родился, образ не отлился в бетоне, чугуне или бронзе. Но чреватая новыми смыслами культура уже терзается в родовых схватках, и вот-вот случится главное…

Скромное обаяние маргинальности, трогательное очарование и странность любых переходных форм — не могут не тронуть зрителя. В русских сказках мужик, сделав кувырок через голову, превращается в медведя. В процессе сказочного кульбита наверняка был миг, когда мужик, уже перестав быть самим собой, еще не превратился в медведя. Но возникло ли при этом нечто совершенно оригинальное, вот вопрос?

Время перехода от конструктивизма к имперскому стилю даёт массу примеров синкретической архитектуры. Конкурс проектов Дворца Советов представляет собой занятный парад подобных химер. В станковой живописи шли схожие процессы, что прекрасно видно на примере работ, выставленных в Новом Манеже.