Увидеть весь мир в крупице песка… - Юрий Андреевич Бацуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это было в Голодной степи лет эдак 20 тому назад. Я работал техноруком партии. Михаил Михайлович Сорокин, который сейчас у «тематиков», был начальником. Удивительно спокойный человек. Однажды рабочего засыпало в шурфе, другой его напарник хотел ему помочь. Но из попытки откопать его ничего не вышло и тот погиб. Когда сообщили об этом Михаилу Михайловичу, я заметил, что у него только пот под носом выступил, больше никакой реакции происшествие у него не вызвало. Хотя в то время очень строго за это наказывали.
База наша стояла в Кызыл-Орде, и мне нужно было срочно туда лететь. Пролетая над буровой, я обратил внимание, что возле вышки нет девчат, которых я вчера ещё послал в маршрут. Чтобы удостовериться и заодно выяснить обстановку, я посадил самолёт и узнал от буровиков, что со вчерашнего дня девчата не возвращались. Снова полетел на подбазу, сбросил записку, чтоб высылали машину на поиски. Сам снова вернулся в место маршрута и начал облёт территории. Заблудиться, в общем-то, было сложно. С одной стороны проходило русло, с другой – дорога, которые должны вывести к населенным пунктам, но тревога моя не утихала. Долго мы летали над песками, уже и машина кружила в поисках. Но ничего утешительного не могли увидеть. И тут летчик заметил внизу что– то белое, промелькнувшее на жёлтом фоне песков. Произвели посадку. Но когда вышли из самолёта, то не знали, в какую сторону идти. Снова взлёт. Снова кружим, но теперь в определённом месте. Наконец, увидели и приземлились.
Девчата уже не пытались выйти. Они набросили на саксаул свои платьишки и лежали под ними. Жара была невероятная. Надо сказать, в тех краях воздух страшно сухой и жар беспощадный. Девчата были в плохом состоянии. Валя уже подумывала закопать партбилет. Всё это она восприняла по-фронтовому. Ты знаешь, что она была на войне? – обратился, между прочим, Василий Иванович ко мне. Да, я знал.
Посадили их в самолет. Мне и бортпроводнику пришлось дожидаться возвращения на их месте.
На буровой положили их в корыта, заполненные водой, и они дня три там отмокали.
…В полдень обычно над песками стоит марево и трудно различить предметы на земле. Миражи застилают её. Только движущие предметы можно заметить с самолёта. Валя, завидев самолет, подбросила вверх пикетажную книжку. Мы заметили, и это спасло их жизнь.
…Василий Иванович Дмитровский был уже заслуженным геологом Казахстана, когда в возрасте 50-ти лет защитил кандидатскую диссертацию по Приаральским Кызылкумам, в которых в своё время обнаружил огромные запасы пресных вод. Тогда это была настоящая сенсация – появилась возможность использовать целое подземное море пресной воды, которая может озеленить и облагородить пустынный край.
Этот уважаемый человек послужил примером, как надо работать и жить, для нового поколения специалистов-гидрогеологов. Со многими из них он совместно работал, курировал их деятельность и индивидуально беседовал, направляя в нужное русло. По его советам и личному примеру, они стали, параллельно с производственной деятельностью, собирать материалы и защищать диссертации без отрыва от производства, становясь гораздо сильнее тех, кто просто занимался научной работой. Его учениками могут считать себя кандидаты наук нового поколения такие, как Василий Дмитриевич Малахов, Эдуард Капитонович Ким, Виктор Васильевич Дурнев, Евгений Сергеевич Егоренков, Александр Алексеевич Свищёв, Виталий Игоревич Андрусевич, Августа Павловна Кобзарь и другие. Все они защитили диссертации по разным аспектам гидрогеологии и продолжили путь своего учителя.
…Спустя более двух десятков лет после открытия колоссальных скоплений артезианских вод, мне довелось по долгу службы побывать в Приаральских Кызылкумах и как раз в тех местах, где когда-то Дмитровский обнаружил воду. Признаюсь, я думал встретиться с обновлённым краем. Ведь если вода в пустыне – это уже не пустыня, – думалось мне. Но я ошибся. Громоздкие пески по-прежнему господствовали в царстве безмолвия. И каждый бархан был серьёзным препятствием на нашем пути. То и дело приходилось выпрыгивать из кузова и лезть с лопатой под осевшие в песок колёса. Редкие поросли саксаула были единственным вспомогательным средством в нашей борьбе с песком. А что, если автомобиль откажет, и каким-то образом я окажусь наедине с пустыней? Фантазии уводят меня дальше. Я еле бреду, измождённый жарой и безводьем. Помощи ждать неоткуда, а фляжка моя давно пуста. Миражи туманят сознание. Почти интуитивно продвигаюсь на юг, навстречу реки Кувандарьи. Река спасёт меня. Не голод, а жажда движет мной. Воспоминания о воде, мучительной агонией отдаются во мне, усиливая муки, и в то же время бросают на схватку со стихией…
Однако не надо фантазий. Мы у целого озера живительной влаги. И спасибо Василию Ивановичу Дмитровскому – таких озер, вытекающих из скважин в Кызылкумах, сейчас тысячи. А заслуженный геолог уже думает о том, как сохранить, уберечь эту воду, которая бесцельно орошает пески, образуя озера, в которых купаются верблюды, и которые являются рассадником москитов, мириадами витающими вблизи водоёмов.
Ассоциации.
…Он продвигался почти бессознательно. От мучительной жажды язык во рту распух, горло горело. Тяжело дыша, он шёл какой-то спотыкающейся походкой, так в обычной жизни ходят пьяные. Он двигался словно по инерции, заданной ранее ещё не помутившимся сознанием. Сейчас им руководило скорее подсознание, упрятанное где – то внутри раскалённого мозга. Он, казалось, не замечал окружающей его природы, но где– то глубоко внутри него ещё жили инстинкты. Они-то, вероятно, и побуждали его к действиям. Они, видимо, и возвращали его к жизни. В пустыне жизнь там, где есть вода. Что значит пища в пустыне? В ней почти не испытываешь потребности. Разве только ночью, когда невыносимая дневная жара сменяется прохладой и желудочные позывы заявляют о себе.
Была б вода, пусть даже чуть солёная, ещё лучше – соли заменяют пищу. Изнурённый зноем организм, как губка впитывает влагу, перерабатывает её в себе каплю за каплей.
Когда он все-таки увидел артезианский колодец, у него, как ни странно, не прибавилось радости, может, от того, что интуитивно он ещё сомневался, а есть ли в нём вода, а может, просто человек был до того измучен, что душой его завладело тупое опустошение. Одним словом, колодец не прибавил ему ни сил, ни ликования. И даже тогда, когда он обнаружил, что это не просто колодец, а искусно оборудованная скважина, из которой по отведённой от устья трубе вытекала тонкой струйкой вода прямо
