Фантастика-1975,1976 - Борис Лапин

Механизм заколыхался, включил ракетный двигатель и ушмыгнул вверх. Оттуда он и поджег лес — пламя прошумело по вершинам. Но хотелось бы мне видеть того, кто сумел бы сжечь эти джунгли. Они напитаны водой.

Древесина здесь мокрая, она не горит, а только тлеет. Да и деревья не деревья — чудища. Деревья-кораллы, деревья-трубы, шары, колонны. Корни вверх, корни вниз, корни в стороны. Уф!

— Будь Штохл человеком, мог бы и ограничиться вечерней разведкой, а не держал нас здесь целую ночь, — говорил Аргус. — А теперь в дорогу.

И, взяв с собой антигравы скарпа, мы двинулись к реке. Замыкал наш отряд Ники, таща ружье. Люцифер не для пешего хождения, неприятности начались сразу — идти пришлось по прокислой местности. Здесь бурно росли грибы и зеленая пена. При рассмотрении ее (десятикратная лупа) я увидел, что она составлена из синих пузырьков, склеенных друг с другом чем-то оранжевым. Оттого цвет и был ядовито-зеленый.

Бэк увяз в ней, и пена ожила, двинулась на него. Бэк в страхе и в бешенстве хватал ее челюстями, но пена наползала (фоторобот скакал вокруг, дрыгая ножками, моргая лампой-вспышкой). Бэк освободился, но в каком виде! Все панцирные отверстия отпечатались на его шкуре.

Он словно побывал в сильнейшем пищеварительном соке. (Примечание: дальнейшие исследования показали сообщаемость между собой всех зеленых пузырей местности.) Из других любопытных феноменов я могу отметить белый дым. Он выходил из воды в болоте вместе с бурлением донных газов. В серо-зеленой тьме джунглей он виделся призраком, но был материален, это утверждал страх наших собак.

Дым устремился к нам — собаки кинулись врассыпную. Дым погнался за несчастным Бэком. Пес взвизгнул и кинулся в гущу корней, забился в них, защелкал оттуда, загремел челюстями. Дым, расплываясь, скользнул к нему. И тут же Бэк бросился на Георгия — того спас ловкий прыжок. Бэк повернулся и вцепился в спину своей подружки Квик. Мы услышали хруст прокусываемых панцирных пластин. Квик умерла. Затем он посмотрел на меня. Такого бешеного горения глаз я еще не видел. Рот его был кровянист. Бзк прыгнул — я выставил ружье. Он сбил меня с ног. Я упал между высокими кочками. Но тут собаки с ревом кинулись на Бэка. Джек пропорол его, а Лэди сорвала с Бэка панцирь.

— Прочь! Назад! — кричал я на собак. Гибла вторая собака подряд. Проклятое место! Аргус внимательно разглядывал труп Бэка.

— Смотри! — И показал мне на струйку дыма, пробивавшуюся между кочек. Она выходила из мертвого тела. И вот уже дымная большая змея приподняла голову, выпрямилась, поплыла.

— Какая гадость! — с отвращением сказал Георгий, — Это… это мне напоминает Мюриэль. Подобная нечисть погубила экспедицию Крона.

И выстрелил из пистолета. Деревья загорелись от лучевого удара, ошпаренные древесные слизни падали один за другим.

А я уже прощал Люциферу (и Штохлу) смерть двух собак. Ведь я увидел два незаурядных, необычных, непредсказуемых явления. Их надо скорее описать и взять в свою научную котомку.

И мне остро захотелось поговорить с Гленом, спросить его мнения, спорить с ним. Но там этот страшный Штохл.

— Глен умер, — сказал мне Георгий, хотя я не спрашивал его.

И снова мы строимся шеренгой, снова идем. Воды больше, всюду летучие огоньки.

Одни гнездятся в ступенчатой коре деревьев, другие плывут над черными водами. Собаки выбились из сил, они то и дело садятся прямо в воду. Я тоже устал.

Я бы пошел с антигравом, но хочу делить путь с собаками. Наконец-то река. Она разлилась в болотах. Что делать? Как здесь выкрутится Аргус?

Он выкручивается первобытным способом: дает приказ, и Ники валит несколько деревьев. Тяжелые он отбрасывает, другие (они имеют почти невесомую древесину) разрезает и формирует плот, связывая бревна. Плот готов. Ники кладет настил из жердей, мы прикрепляем антигравы к бревнам, садимся и тут же поднимаемся. Мы в воздухе будем идти вдоль течения реки, но под деревьями. Уж там-то нас не увидят, не подкараулят ракеты.

Но и здесь трудно — река узкая, деревьев много, приходится отпихиваться жердями. Ники топчется на носу плота, я работаю на корме. Ники активно шурует жердью. Когда он взмахивает ею, я пригибаю голову. Собаки лежат на куче веток. И нет здесь ни сухого места, ни сухой древесины, ни сухой одежды. Нас окружает плесень, светящаяся в темноте, и пугают улитки, в полтонны каждая.

Они свисали с деревьев, поднимали ноги, похожие на вывернутые корни дерева, они, подлые, ловили нас.

Собаки огрызались.

Мигги захворал, съев щупальце улитки. Начались судороги, а лечить пса нечем. Аргус пристрелил его, я поставил в счет Штохлу уже трех собак. (Отмечаю маршрут их смертями — Бэк, Квик, Мигги.) Да, видели моллюска спрутовидного. Он красив и ярок, словно оранжевый апельсин.

Он бросил в нас пучок щупалец — робот успел сфотографировать его. От светового удара лампы-вспышки моллюск скончался, но будет, как живой, в моей фотоколлекции.

Георгий сидел над картой и что-то бормотал о своем глубркрм интересе к здешним болотам.

— В болоте, Тим, рождается жизнь. Болото и застой — символ особого рода жизни, скоро мы с ней столкнемся.

Или:

— Присмотрись, во-он там деревья-психи. Одно пляшет, второе впало в детство и зеленеет от самых корней. Вот деревомизантроп, оно растет на отшибе, на нем ни листика, однако живое.

— Далеко еще? — спросил я.

Он ткнул пальцем в просвет деревьев, показал на ровную, металлически блестящую полоску горизонта (над ней летела цепочка медуз).

— Плато! — сказал Георгий.

Он сидел почти голый (сушил комбинезон) и не боялся ни бактерий, ни грибковых спор. Он вообще в ту пору ни черта не боялся.

Он посмеивался надо мной и твердил, что биолог должен автоматически любить болота, медуз и осьминогоподобных улиток. Я отмалчивался. Не смешно — дом наш разрушен, ради погони за неопределенным злом погибли три моих собаки. Мутанты! Три из семи!

Их предки увезены с Земли, их родители направленно отобраны, они выучены для службы вот на таких сумасшедших планетах.

Им же цены нет!

А в доме была Джесси со щенятами. Дурацкая бомбежка! Дурацкое положение — преступник охотится на блюстителя закона.

Но что такое закон?… Вот, скажем, эти мхи. Они растут, сосут голубую землю и через миллионы лет породят траву. Это природный закон. Слизняк в болоте ловит других маленьких слизней, переделывает их в свою массу. И это закон.

Вон следы моута, поспешные. Интересно, от кого он удирал? Но раз удирал — значит, есть существа и круннее и сильнее его. Тоже закон — на сильного всегда найдется сильнейший. (На Глена — Штохл, на него — Георгий.)