Старец Иероним, молчальник Эгинский - Петр Боцис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может, он ее забыл, а может быть, он непорядочный человек, и оставил ее нарочно, — говорил старец.
18 августа 1945 года отец Иероним пошел в город и там увидел у кого-то такую же гранату, переделанную в зажигалку. Вернувшись домой, он решил сделать такую же зажигалку и, взяв свою гранату, начал отпиливать от нее гильзу.
Неожиданно раздался оглушительный взрыв и окровавленный отец Иероним упал на пол. Гильза была наполнена взрывчаткой и, как только железная пила коснулась ее, она взорвалась. У отца Иеронима было ранено все тело, особенно пострадала левая рука, он потерял слух.
Его тотчас же отвезли в эгинскую больницу, где ему оказали первую помощь, а затем из-за тяжести его состояния, перевели в цанийскую больницу в Пиреи.
Но все это время старец благодарил Бога, весь он был в молитве и губы непрерывно шептали: «Слава Тебе, Боже» и «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя».
Врачи в цанийской больнице сочли его состояние крайне тяжелым: барабанные перепонки лопнули, и он совершенно потерял слух. Чтобы избежать заражения крови и неблагоприятных последствий, его левую руку необходимо было ампутировать.
Отец Иероним принял заключение врачей с необычайным терпением и спокойствием. «Да будет воля Твоя», — прошептал он. Во всем он видел перст Божественного Промысла и верил, что в каждом испытании проявляется воля Божия. Единственно, что его печалило, так это то, что врачи оставляли его в больнице на два с половиной месяца. Столько времени вдали от своей кельи, от любимого им уединения — это было невыносимым бременем. Не сказав ничего врачам, он поведал это Богу: непрестанно молился Ему и святым бессребреникам Косме и Дамиану, чтобы они сократили время его пребывания в больнице. И Бог, всегда внемлющий прошениям Своих верных рабов и дающий с искушением и облегчение, утешил его через святых бессребреников, которые явились отцу Иерониму во сие и сказали, что через месяц он выйдет из больницы.
И действительно несмотря на то, что лечение ампутированной по локоть руки требовало времени, с Божией помощью он быстро выздоровел.
Через месяц, как о том и сказали святые бессребреники, врачи выписали его из больницы. Только слух к нему не вернулся.
Однако отец Иероним не переставал благодарить Бога.
Ни на секунду он не терял самообладания и терпения.
— Господи, ничего у меня не было, когда я родился, — говорил он, — Ты меня создал, Ты даровал мне все. Возьми и вторую мою руку, если это полезно для моей души.
Его слова напомнили слова многострадального Иова: «Господь дал, Господь взял, как Господу изволилось, так и случилось, да будет имя Господне благословенно» (Иов, 2:21).
Как рассказывала монахиня Евпраксия, с 18 августа до середины Великого Поста следующего года он вообще ничего не слышал. Во вторник пятой недели поста отец Иероним вдруг почувствовал неясное беспокойство и тяжесть во всем теле. Поздно вечером старец попросил, чтобы его положили в эгинскую больницу. На следующее утро, придя навестить его, Евпраксия нашла старца уже в добром здравии. Он рассказал, что увидел во сне святых бессребреников, которые сделали ему укол. От боли он проснулся и сразу почувствовал себя хорошо. К нему вернулся слух, хотя, по суждению многих врачей, посещавших Эгину, на это не было никакой надежды.
Отец Иероним со слезами поблагодарил Бога и святых Его за чудесную помощь и вернулся в свой скит. В благодарность за эти чудеса: скорое выздоровление в цанийской больнице и возвращение слуха, он построил маленькую церковь в честь святых бессребреников недалеко от скита.
В скиту
С этого времени он окончательно обосновался в Благовещенском скиту, который стал не только местом его тайных подвигов и молитв, но и духовным оазисом, настоящей Силоамской купелью для многих страждущих.
Для отца Иеронима начался особый период в его жизни. С юных лет он привык во всем полагаться на Божественный Промысл. Так и теперь, после несчастного случая, он осознал, что воля Божия в том, чтобы ему остаться на Эгине. Мысли о Святой Горе исчезли. Все складывалось так, что он должен продолжить на Эгине. Каппадокийскую традицию, совмещая, подобно «пещерным» монахам, подвижничество с помощью бедным, больным, скитальцам и увечным. Отец Иероним верил, что монахи-пещерники Каппадокии по своей воле не выбирали определенного образа жизни. Подвижник, молящийся днем и ночью в своей келье, с точки зрения жертвенности, ничем не отличается от того, кто служит своим братьям, предав себя — свою любовь и самопожертвование — Богу. Старец Иероним сочетал в себе эти два образа духовной жизни: молчальничество и служение ближним.
После ухода отца Иеронима из больничной церкви, и особенно после несчастья, случившегося с ним, он смог еще больше предаться молитвенному подвигу. Молитва вела его на высоту Божественного созерцания, где ум просвещается нетварным светом, и это просвещение Святым Духом он затем передавал Божиим людям, которые все чаще и чаще посещали его.
Поселившись в скиту, он был вынужден ограничить некоторые свои занятия, такие, как постоянные хлопоты по обновлению больничного храма и ремесленные работы, и еще более посвятил себя молитве. Он был убежден, что смысл жизни любого человека — единение с Богом, и потому тот должен избегать любых занятий, препятствующих ему в этом.
Деятельность отца Иеронима постепенно свелась к трем добродетелям: молитве, благодеяниям и духовничеству и наставничеству. Где-то авва Исаак говорил, что для безмолвника, не имеющего ни денег, ни иных земных благ, чтобы раздавать милостыню, достаточно сердечного сокрушения и молитвы. Старец Иероним, кроме молитвы и сердечного сокрушения, находил множество средств, чтобы помочь нуждающимся, и в большинстве случаев помогал чудесным образом, не дожидаясь и просьб. Несомненно, не может не считаться милостыней и то, что старец, несмотря на свою телесную немощь, отдавал все свои силы наставлениям посетителей. Благочестивая монахиня Евпраксия, бывшая его верной ученицей на́ протяжении всей своей жизни и помогавшая ему после его увечья, рассказывала нам, как часто он, вероятно, для того, чтобы смягчить ее недовольство, вызванное огромным числом посетителей, смиренно говорил ей:
— Монахиня, у нас нет денег, чтобы давать милостыню, поэтому и те несколько слов, какие мы говорим, и есть милостыня.
Отец Иероним верил,
