Неизвестный Кропоткин - Вячеслав Маркин

Несколько дней провели в Иркутске. И опять - в Читу. На этот раз через Байкал, пароходом из Лиственничной по еще не совсем очистившемуся от льдин озеру в селение Посольское. Расстояние - около ста верст.

Первым владельцем байкальского пароходства, как выяснил Кропоткин, был купец Решетников. Он подарил все свои суда вместе с постройками пристаней казне. Но государству дело показалось невыгодным, и пароходство снова перешло в частные руки. Все купил за 44 тысячи рублей виноторговец Хомиков и организовал через Байкал перевоз почты, импортируемого из Китая чая и арестантов. Каждую неделю к берегу славного моря подходят колонны узников человек по двести, и Хомиков, перевозя их, получает около трех рублей за каждого.

Все это записал к себе в дневник необычайно любознательный казачий есаул…

П. А. Кропоткин.

Из сибирского дневника 1

1ГАРФ. ф. 1129, оп. 1. ед. хр. 36.

Особенность Восточной Сибири: большое количество политических преступников. С ними обходятся с замечательным уважением везде. Всюду они приняты, и приняты прекрасно. Муравьев особенно любил их. Но, говорят, Корсаков далеко не тот, трусит, что особенно выказалось на Михайлове. На него сердятся за бегство Бакунина, вот он и боится.

Какую разительную противоположность представляет Енисейская губерния от Западной Сибири! Теперь, напр(имер), я еду по прекрасному шоссе, вырыты везде канавы для стока воды в горах, прочные славные мосты, шоссе на славу…

Теперь расскажу про дорогу от Красноярска до Иркутска. Что за дорога! Великолепнейшее шоссе, особенно по Енисейской губернии. Один клочок, верст более 300, отвратителен в Нижнеудинском округе, - дорога тянется тайгою, которая представляет унылый и жалкий вид: на сотни верст лес выгорел, лежат громадные пни деревьев, обугленные на поверхности, торчат, как мачты, тонкие прямые стволы обгорелых лиственниц, голые, без ветвей, почернелые сверху донизу, краснеют сосенки с почерневшим комлем. И погибли так целые леса после весеннего пожара: вместо красного леса растет уже береза, тоненькая, худенькая и образует местами непроходимую чащу…

Под Красноярском тянулись все горы - грядами видны на горизонте, изредка только высятся отдельные конусообразные вершинки над главным хребтом… За этими горами потянулась тайга на несколько сот верст, прерывающаяся только местами; тут приютилась деревушка, а там опять тайга, однообразная, грустная, дикая, безлюдная… Перед Иркутском опять шоссе, опять горы, но небольшие, рек приходится переезжать очень много, и все очень быстры, быстрее всех Ангара под самым Иркутском. Она, говорят, оригинально замерзает - снизу, т. е. лед тонет. Наконец, 5-го в 2 часа (5 суток от Красноярска) приехал в Иркутск, - почти дома.

Когда я подъезжал к Иркутску, была славная погода, - солнце жарило. Ангара несла с неимоверною быстротою свои голубые воды; на другом берегу ее показался Иркутск, забелел дом генерал-губернатора, показался какой-то монастырь, несколько церквей, деревянные домики. Мы проехали Иннокентьевский монастырь…

Иркутск довольно большой город, и в нем можно найти почти все нужное; нужда сделала из него далеко не то, что остальные губернские города. Но он еще многим отличается от других - менее чопорности в обращении у чиновных лиц.

На другой день по приезде я представился Корсакову. Было довольно много народа; я едва не опоздал, не зная, что он принимает всех вместе, впрочем, народа слишком много, чтобы принимать порознь. Он обращается со всеми очень любезно, просто. На другой день я, обедая у него, еще более убедился, что он порядочный человек… например, вот эти слова: «Скажите, Кропоткин, по правде, за что вас сюда назначили?» Я посмотрел прямо в глаза. «Как за что? Меня никто не назначал, я сам записался». - «Нет, что ж, если бы даже и так, то мы очень рады; там этому, может быть, не довольны, если вы либерально поступали и говорили, а здесь мы этому очень рады, напротив, пускай побольше присылают».

Что же до службы, то служба офицеров здесь совсем другая, чем где-либо. Недаром крестьянин зовет офицера чиновником; действительно, здесь на офицере лежит множество гражданских обязанностей, и различие между чиновником и офицером только в мундире. Затем фронтовой службы вовсе нет…

Браво, Иркутск! Какая здесь публичная библиотека! Очень порядочная в журнальном отношении. Здесь получается до 50 журналов и газет русских, польских, французских и немецких. Приходите в комнату и читайте, ничего не платя. Кроме этой публичной, есть еще частная, откуда берутся журналы и книги для чтения; там тоже есть читальная комната, с платою 10 коп. за вход. Тоже народа довольно…

Я еще разузнал про библиотеку Вагина. Оказывается, что там был в свое время просто оппозиционный клуб, из которого исходили разные уличные демонстрации против правительства, не самого Муравьева, а его приближенных. Там, говорят, и теперь собираются не только читать, но и болтать, и собирается всякого рода служащий народ; тут можно, говорят, наслушаться многого…

Чем дольше живешь, тем больше убеждаешься в том, что Иркутск далеко ушел от русских губерний. Здесь множество отдельных кружков, которые живут так, как им нравится. Кружки эти очень разнообразны, начиная, с картежного, кончая высшим, либеральным вполне, например, около Кукеля.

А Кукель… всегда говорит, например, одну из своих любимых мыслей: «Всякое насилие есть мерзость, давайте свободу»… При Кукеле читается «Колокол», который получается очень исправно, не разрозненными нумерами, а всем годом. Встречается ли это в губерниях Европейской России?

Сегодня утром я был у Завалишина - личность не из обыкновенных - есть много хороших начинаний, неглуп. Он страшный враг Муравьева, деспотизма в его управлении…

Шилка красиво течет между гор, берега живописны, а под Бликином удивительно безобразные горы, все отрогами, срезанными почти вертикально - не ледниками ли давнего времени? Зато за Бликином к Сретенску виды лучше, напоминает Россию, только степная растительность разнообразнее, лилейных побольше. Ирисы торчат из воды и подле воды, очень красиво.

…Амурский широкий, расплылся весь, острова да острова, покрытые то тальником, то мелким леском. Дождь и скверность, команда мокнет, ворчит и припоминает все старые счеты. Некоторые по 3 года не получали ничего из казны, т. е. ни жалованья, ни одежды.

Утром я переехал через Селенгу. Селенга - широкая река, течет в горах; горы круто падают с левого берега к реке, состоят из сланцев, растрескавшихся на большие ромбоэдры; пласты наклонные перемешаны с крупным песчаником, мелким хрящем, потом снова сланцы, темно-дикого или красноватого цвета. Вскрытие ее, как большей части сибирских рек (кроме Ангары), происходит постепенно. Целый плес тронется и начнет его ломать, лед разбрасывает по берегам…