Поэзия социалистических стран Европы - Андон Чаюпи

Под синими простынями…

Перевод Н. Горской

Под синими простынями лежат сегодня мои умершие.О братья, затянутые в омут беды и водоворотом боеввыброшенные на берег, вы проходите вереницей,и в каждом, словно свеча, горит мечтаи таится воля, подобная сжатой стальной пружине.Моя память сплела из вас венок, и тяжелый запах вялых цветовтечет над печальными городами.Матери и дети понуро сидят за пустыми столами, и их собственные тенипадают со стен и пригибают к земле их плечи.Может быть, и мы мертвецы, мы — убитые волки, прикованные цепьюк ребрам нашей грудной клетки.И только моя песня, восходящая мерцающим дымом из печи страданий,устало плывет над вами, вбирая горький дыммастерских и заводов, паровозов и пароходов.О братья, захлебнувшиеся на тонущих улицах,убитые на алых площадях, похожих на скотобойню!Я думаю о ваших руках, рвавшихся к творчеству,о неспокойном свете ваших темных глаз.Я — с вами, я живой узел на нити вашей судьбы.О взорванные столпы моей жизни,воздавая хвалу даже звуку ваших именпод гром цепей и оружия,я колочу кулаками в запертые двери.

Крик по весне

Перевод Ю. Гусева

С кем перемолвлюсь словом, кому отдам половину своего хлеба?С кем поделюсь верным своим инструментом,что закалял и оттачивал долгие годы?

Горечь в этих вопросах, горечь и тревожная боль,и еще не встретил я брата, кто бы ответил на нихсловами простыми и мудрыми.

Мы сражаемся, мы в бою, слышу вокруг, — но увы! —только мертвых вижу везде, в долинах, на склонах холмов.Здесь неведом открытый взгляд, неведом радостный крик.

Однажды вечером я сел в лодку, чтоб забросить рыбацкую сеть,рыбу ловил я — и трупы вытаскивал из воды:юную девушку с нерожденным ребенком во чреве и юношу,у которого в сердце ржавел кухонный нож.Вот оно, новое поколение, думал я, и пытался отогреть иху себя на руках,но они безмолвно спали под безоблачным звездным небом.

Время надругалось над нами, пространство ускользнулоиз-под наших шагов.Но я возглашаю: если нет матерьяла, который мы бы моглиобработать своим инструментом,подымем ввысь мускулистые руки, как орудия справедливости!За нашу жизнь. За жизнь наших страждущих братьев.

У тех, кого бьют кнутом, кости должны быть из стали,кого хоронят живьем, те должны воскреснуть даже из мертвых.Братья, пора подняться со дна на поверхность,из глубины шахт, из-под руин закрытых заводов.Пора послужить себе в эти горькие дни,когда хлеб наш черств, как камень, и ночи наши бессонны.

Перевернутая скрижаль

Перевод Ю. Гусева

Не я был первым, не я — последним,кто вскочил на коня, чтоб скакать навстречу свободе —надо мной проносились воспоминания юности,знамена яростных битв, поцелуи, что ранили сердце.

И вот мои сумы наполнены свежей добычей,я раздам ее тем, кто был менее ловок и счастлив,кто выбыл из битвы, прежде чем наступил вечер,прежде чем вспыхнули яркие костры надежды.

В этой битве братья обрели подлинных братьев,мы горели и крепли в одной купели,где-то билось за нас много чистых сердец,в них сквозь боль и страданья зрели победы.

И однажды нежданно, как смерть,мы двинулись к городу, непроницаемо замкнутому в тернии,мы принесли с собой сокрушительный ключ,что запирает и отпирает любые ворота.

Свобода, весть о твоем приходе сияла так ярко,что все, кто не верил в тебя, были ввергнуты в гибель.Мирно ходят ныне стада на пастбищах наших,и с улыбкой в постелях своих пробуждаются дети.

Внутри круга

Перевод Ю. Гусева

И вот мне семьдесят два года,Нет, вы только представьте:паренек из захолустного городишкавот так взял и отправился в мир,чтобы найти и понять гармониювидимых и невидимых явлений,потому что все ему было не то и не так.

Пешком, на телеге, на поездестремился я к цели,которая мне самому была неизвестна,Первые испытания для наивной души,Все, с чем встречался,я складывал в заплечный мешок —небо и землю, шорох ветра,строки стихов, голодные обмороки,сиянье глаз женщин, любимых мною.

И вот мне семьдесят два года,Но я и нынче все тот же,что раньше.Ничто меня не удовлетворяет,все мне не то и не так.Видно, испытания мои еще не закончились,но я уже не мечусь то туда, то сюда,высунув от усердия язык.

Сижу за закрытым окном,чувствуя себя немного уставшим.Много курюи вспоминаю о девочке из моего детства,что сидела под дикой сливойи вышивала синие цветына белой полотняной скатерти.

Вводные строки к одной книге

Перевод Ю. Гусева

Если б я родился музыкантомя бы стремилсяперебороть шумы мирас помощью стройных звуков.

Если б я родился архитекторомя бы строил людямне квартиры а домашние очаги.Я одарил бы ихсветом цветом и тишиной.

Но поскольку я поэтя хотел бы так же четко и ясноговорить на языке словкак математикиговорят на языке чисел.

Во мнесуровом и упрямом человеке(как меня обычно характеризуют)живет еще и маленький боязливый мальчик.

Этот мой тайный двойникслыша как другиечитают вслух мои стихигорестно вздыхает:О вот значит какой я несчастныйкакой печальный и беззащитныйодин-одинешенек в целом свете.

He плачь не грусти малышя твой панцирь и твое оружиекогда я умруты останешься жить в моей поэзии.

Йожеф Фодор

Перевод А. Кушнера

{32}

Ответ ветерану

По случаю 45-й годовщины создания

Венгерской Красной Армии

Пишет мне Гарна: дивизия тает,тает наш лагерь! Наш полк исчезает!Те, что под Сатмаром бились, и те,шедшие в бой по колено в воде,те, кто форсировал быстрые реки,те, кто участвовал в смелом набеге,брал бронепоезд с винтовкой в руках,те, кто в словацких сражался снегах,оборонявшие Тису герои,войско безумное! Ты — на покое?Насмерть стоявшие в стужу и зной,мост прикрывавшие в битве — собой,Вышло на отдых? О, время! О, память!Трудно поверить и трудно представить.Знавшее столько дорог и смертей,тает и тает, теряет людей.Где теперь старых товарищей сыщешь?Ты призадумался, Гарна, дружище.«Тает дивизия», — пишешь ты мне,пенсионер, в стороне, в тишине.Стал ты легендой, слабеешь, скучаешь,однополчан раз в году окликаешь.Полк двадцать первый! Всего человекВосемь осталось. Растаял как снег.Так что вместит небольшая квартира,Шесть рядовых нас да два командира.

Эй, старина, собери нас всех вместе,не восьмерых, а весь полк, честь по чести,всех, кто проделал тот трудный поход,шумный и юный, прекрасный народ.Кликни свое незабвенное войско,полное пыла и веры геройской,шедшее с ходу в любые дела(Новая Венгрия с нами была!),всех их, бессмертных героев Токая,что за бесстрашная юность такая!С верой, как с первой любовью, не разрвавшихся в бой, — объяви им приказ.Как по тревоге, вели им явиться,сердцу вели их по-прежнему биться(О, как немного осталось от нас!),сбор объяви нам, последний приказ.

Однополчане, порадуйтесь встрече.Да не прельстят вас награды и речи,слава и прочее. Ведь все равновысказать все никому не дано.Что-то останется… Полк легендарный,те, что тебе на земле благодарны,что-то забудут, не всем воздадут.Пусть нам на смену другие придут.Все же недаром мы первыми были,в славное время боролись и жили,молоды были, не знали преград.Денег не надо! Не надо наград!Мы и печалиться вроде не вправе.Вознагражденье — в борьбе, а не в славе!

Живая статуя