Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура) - Леонид Кузнецов

Над Вест-Пойнтом звучала красивая, возвышенная речь в несколько старомодном стиле. Так и слышался Киплинг со своими стихами во славу белого человека, покоряющего мир. А то вдруг вспомнился один из героев Достоевского (Макартур хорошо знал русского писателя), рассуждавший о преступлении и наказании, о том, кто имеет право наказывать. Д. Макартур говорил о "сердце, которое должно быть чистым", о "цели, которая должна быть высокой". Он призывал "учиться смеяться, чтобы никогда не забывать об умении и способности плакать". Любой поэт позавидовал бы тому, как Д. Макартур воспел американского солдата: "Он - одна из благороднейших фигур", на которой "ни одного пятнышка". Далее причудливая словесная вязь складывалась из таких понятий-бриллиантов, как "благородство", "храбрость", "терпение", "вера в принципы свободы и независимости". При этом генерал ссылался на собственный опыт, наблюдения и умозаключения. "В двадцати кампаниях, на сотнях боевых полей,- продолжал Д. Макартур,- у тысяч костров я был свидетелем непобедимой решимости, которая определила его (солдата) положение в сердцах народа". В каждой фразе, в каждом предложении звучала одна и та же мысль: американцы "должны выигрывать все свои войны".

Трудно было бы дать оценку этому выступлению, если бы оно не являлось продолжением, частью сотен других речей Макартура, если бы рядом с ним не стоял и одобрительно, правда, одними глазами, не улыбался У. Уэстморленд. В книге "Донесения солдата" он рассказал о том, что услышал в речи Д. Макартура за ярким блеском красивых фраз и что, по его убеждению, составляло суть выступления. "Палач Вьетнама" выносит благодарность "крестному отцу" за то, что он "произнес свою речь в то время, когда пацифизм и состояние экономики стали угрозой для воинского дела и национальной безопасности". Уэстморленд при этом добавил: "Предупреждая об опасности неуправляемого пацифизма, неуправляемой экономики, опасности, усугубляемой политикой, он говорил о Вест-Пойнте, как о "душе армии". Правые в Соединенных Штатах были удовлетворены не только тем, как Уэстморленд растолковал все красивости речи, но как он вместе со своими солдатами на деле проиллюстрировал каждое слово, каждое положение своего духовного наставника.

Конечно же, У. Уэстморленд не ошибался в оценке позиции почетного гостя. Не случайно в книге "Воспоминания" Д. Макартур расположил свои откровения перед курсантами Вест-Пойнта сразу после текста выступления Томаса Додда, в котором сенатор от штата Коннектикут анализировал последнее путешествие Макартура на Филиппины. Законодатель назвал Макартура "важным миссионером", заботящимся прежде всего о достижении внешнеполитических целей США. Т. Додд упрекнул политиков, которыми руководит "страх", "нерешительность" и которые вместо активных действий предпочитают "умиротворение". Следовало всегда идти за Макартуром, говорил Т. Додд, за теми, кто не боится пустить в ход ядерное оружие, тем более тогда, когда у США было преимущество. Он причислил Макартура к лику "динамичного, решительного, неукротимого американского лидерства в мире".

Вот о чем говорил в своей речи перед курсантами 60-х годов XX века Д. Макартур. Сейчас можно сказать, что он и тогда, поступая в Вест-Пойнт, будучи сам кадетом, уже жил в XX веке. Будущий "Американский кесарь" опережал своих сверстников в главном - "четче мог представлять грядущие события, обладал лучшим пониманием, что есть и должно быть первым...". Потому-то скоро в списке кадетов сын Мэри и Артура стал первым по всем предметам. Грант III передвинулся на II место. К концу учебы внук президента значился шестым. И если после Вест-Пойнта Улиса Гранта поглотило море стандартных американских офицеров, смыв с него даже лоск и славу самого престижного военного учебного заведения США, то Дуглас Макартур продолжил быстро двигаться к своему Монблану.

Больше чинов, меньше друзей?

Помещение напоминало стадион, который покинули прожорливые и неопрятные болельщики,- повсюду обрывки бумаг, стаканчики, окурки. Можно было также подумать, что здесь только что закончилась азартная многочасовая карточная игра - под потолком, сбившись в плотный слой, висело облако табачного дыма. Скорее бы уборщицу! Но вошла не женщина с метлой, а мужчина с портфелем. Осмотревшись, сразу направился к столу, рядом с которым недавно стоял Дуглас Макартур, взял урну и перевернул ее. В канцелярском мусоре ночной посетитель сразу нашел то, что искал,- скомканный листок. Он бережно расправил его и увидел написанное твердой рукой: "Не виновен".

"Виновен" - такой приговор вынес военный трибунал по делу бригадного генерала Билли Митчелла, оформленный должным образом. Отпечатанное на казенной бумаге решение суда увез государственный чиновник в сопровождении специальной охраны. Журналистам дали поглядеть только на заключительную часть документа. Остальное - секрет, не для глаз этих "разносчиков сплетен", как позволил себе заметить шеф охраны. Журналисты не обиделись. Неизвестно, что позорнее: толковать, распространять сплетни или фабриковать их.

Процесс, намеченный на конец 1925 года, многим в США представлялся необычным. Уже хотя бы потому, что в состав суда над генералом Митчеллом, которому предъявлялось обвинение в оскорблении командования вооруженными силами США, входил его друг генерал Макартур. Пикантная деталь. Кто же такое придумал? В Соединенных Штатах и в описываемые времена о генералах нельзя было сказать: "раз, два и обчелся". Почему обязательно надо было назначать Д. Макартура?

Вызывал некоторое удивление и другой вопрос: почему Дуглас Макартур не отказался? Ах, да! Он был уверен, что соглашается на благородную миссию прийти на помощь другу, ибо защищать его - это защищать истину. Если, конечно, деятельность Митчелла не наносила ущерб интересам США, престижу страны. В противном случае такая деятельность не может претендовать на истину. И защищать ее аморально, непатриотично. Тогда Макартур "обрекается на душевные муки". Зато он сможет во всеуслышание повторить бессмертную фразу Платона.

О подлинных мотивах действий организаторов судебного процесса и тех, кто в нем участвовал, сказать однозначно, просто весьма нелегко. Так же, как и ответить в какой-то степени на недоуменные вопросы, связанные с поведением Д. Макартура. Для этого надо представить себе морально-политический климат, который складывался в Соединенных Штатах после первой мировой войны.

Несмотря на тщеславие американской буржуазии, ее претензии обеспечить везде и всюду за Вашингтоном последнее слово, в Соединенных Штатах принимается (не законом, конечно) новое политическое летосчисление - до российского Октября 1917 года и после российского Октября. Вслед за штурмом Зимнего произошли демократические и рабочие революции в Германии, Австро-Венгрии, Финляндии, состоялись крупные выступления трудящихся в США, Великобритании, Франции, Италии, Японии. Начался подъем национально-освободительного движения. Крупнейшим историческим событием явилось возникновение коммунистических и рабочих партий и образование Коммунистического Интернационала. Империалистические державы, закрепив передел мира, осуществленный в первой мировой войне, системой версальско-вашингтонских договоров, принялись за создание общего фронта, чтобы вести борьбу против Советского Союза, прогрессивных сил в своих странах, национально-освободительного движения.