Тайные тропы - Виктор Дубровский

Вы посчитаете меня мелким садистом, но пацанов я нагрузил по полной. Тут же присутствовала Непременная Бамбуковая Палка, коей надо бить нерадивого ученика во время занятий по темечку, ибо там и расположена чакра, отвечающая за связь с Космосом, дающая человеку тягу к знаниям и прилежание в учёбе. Всякое безделье — и об этом знают все умные люди, в особенности армейские чины от сержанта и выше, есть зло, ибо от безделья человек начинает думать. И неизвестно до чего додумается.

На следующий день снова — ранний подъём, умывание и обтирание, два-три удара бамбуком по спине и наша компания поехала веселее. Надо, справедливости ради, добавить, что курс молодого бойца подкреплялся не только бамбуком, но и поощрениями успевающих, подбадриванием отстающих. Ичил тоже не остался в стороне и начал поить парней какими-то отварами, что сказалось на их бодрости и восстановлении сил. За порядком уже следил мастер-сержант, и, надо сказать, это ему нравилось.

Ко мне подкатил певец степей, с претензиями. Начал объяснять мне совершенно очевидную, с его точки зрения, ошибку. Почему я так плохо рассказываю. Почему говорю: «Нюргуун-боотур поскакал за басматчи»? Никто не понимает. Надо рассказать, какие доспехи у боотура, какое оружие, какой конь и как он скакал — рысью или галопом. Как он сверкал глазами и как тяжело дышал. Иначе люди совсем не понимают, про то, что я говорю.

— Ты знаешь, я здесь не для того, чтобы сказки рассказывать, а для того, чтобы сказки рассказывал ты. Я тебе даю идею, а ты её рассусоливаешь, как хочешь. У тебя фантазия богатая, так что занимайся. Тебя с детства учили песни петь, так и работай, шлифуй своё мастерство. Я тебе претензий не предъявляю, успехом ты пользуешься заслуженным, а вот меня агитировать не надо.

Послал, короче, его, как можно вежливей, жечь глаголом сердца людей. Пусть ваяет свою нетлёнку в нужном идеологическом разрезе, в соответствии с требованиями текущего политического момента. А потом товарища поправим, ежели чего. А мне перед свиньями бисер ни к чему метать, всё равно они не поймут всех тонкостей моего ораторского искусства.

Терять время мне тоже не хотелось, но разговаривать разговоры во время езды верхом — занятие для меня малопродуктивное. Это степнякам хорошо, у них верхом вся жизнь проходит, злые языки говорят, что они на лошади и детей зачинают, но это и вовсе выше моего разумения, равно как и секс в автомобиле. Поэтому я ускакал немного вперёд, чтобы без посторонних лиц припадать к своей волшебной фляжечке и воспринимать мир отстранённо от всякой бытовой шелухи и ненужных слов. Буколические пейзажи вполне этому настроению соответствовали, на них очень хорошо смотреть издалека, не вдаваясь в совершенно неэстетические подробности. Я расставлял свои дальнейшие приоритеты, в зависимости от того, как сложатся события в дальнейшем. Думать о том, что портал окажется системы «ниппель» не хотелось.

Потом я себя одёрнул. Что это я, в натуре, как Совет Министров, распланировался? Что там было сказано? Поделись с Богами своими планами? Вот-вот. Так что я вижу конечную цель, как сияющую вершину Урун Хая, а путей к ней может быть много. Прихлебнул ещё из фляжечки и посетовал, что девок с собой не взял. Было бы сподручнее.

К вечеру мы доехали к крупному аулу, где и расположились в гостях у настоящего бея этого улуса. Нас встретил проводил и расположил у себя сам насяльник, этакий шустрый колобок с круглым улыбающимся лицом. Мне он сразу понравился, потому что радость его совершенно искренняя, а не вынужденное заискивание перед высокопоставленными гостями, это видно сразу. Дом у него оказался побогаче, чем у некоторых, но именно побогаче, а не блистает роскошью. Это непонятное явление мне ещё следовало обсудить с Ичилом, до разговоров с которым я так и не добрался. Одни благие намерения. На ужин хозяин пригласил Талгата, меня и Ичила, а от местных были Мастер Воды (мераб ака) и Мастер Земли, как нам представил хозяин этих людей. Тоже явление для меня новое, трудно с ходу понять, что может мастерить Мастер Воды. Опять я в пролёте, совершенно не знаю местных реалий. Но походу беседы много стало ясным, Мастер Воды ведает состоянием водоёмов, воды и поливом земель, что в сельском хозяйстве можно сказать, одно из основополагающих моментов, Мастер Земли же, соответственно, отвечал за состояние земли, правильностью очерёдности посевов и всякой такой ботвой. Может, по объёму полномочий и поважнее бея будут. Мне, конечно же, неясен статус самой земли — в чьей она собственности, а вот прям сейчас спрашивать было неудобно. Но сегодня речь шла не о благополучии земель, а как раз наоборот. Оба Мастера начали жаловаться на то, что на некоторых полях после вполне удачных лет, урожая не было вообще, в почве начали гнить всякие корнеплоды, а у пшеницы загнивать корни. Примерно в это же время зацвели пруды, причём с небывалой силой, и началась гибель рыбы. Они связывали это с тем, что часть крестьян начала рассыпать на полях какие-то порошки, что поначалу вызвало небывалый подъем урожайности. Все даже обрадовались такому радикальному способу облегчить себе жизнь, тем более, что денег за это продавцы чудесных порошков почти и не просили — только лишь половину прироста урожая. Но потом все пошло наперекосяк и начались проблемы. Я тут же спросил, а далеко ли от их селения Ус Хатын? На что мне ответили, что нет, недалеко, как раз через речку, в двух днях пути, ежели напрямик, а если через мосты — то в четырёх. Я попросил, чтобы мне завтра показали это порошок, я посмотрю, что можно сделать, типа я специалист в области агрохимии и мне открыты все тайны вершков и корешков. Хотя и так понятно, все признаки азотного отравления почвы налицо. Но надо убедиться, чем же потравили почву. Потом разговор перешёл в область абстрактного — как воспитывать детей в благонравии к отеческим наставлениям, я уже этого не вынес.

С утра меня Ичил застал за важным мужчинским делом — за бритьём. Он долго смотрел, как я корячился с едва тёплой водой, и даже не поинтересовался моим офигенским лезвием. Зато спросил:

— Это что? — указывая на баллончик с пеной.

— Это мыльная пена для бритья.

— Угу.

Повертел баллончик в руках, и спросил:

— Кто делал? Какой мастер? Почему я не видел ни у кого?

— Потому что это не мастер делал. Это… сделано на заводе.

Я опасался каких-нибудь вопросов о существе таинственных заводов, но ход мыслей в голове у Ичила никак невозможно было предугадать.

— Ты каждый день бреешься?

— Ну да. Иногда через день.

— Угу.

Он впал в некоторую задумчивость, похоже, его пронзила какая-то идея.

— А хочешь, я из этого, — он кивнул на баллончик, — сделаю мазь, от которой волосы расти не будут?