Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Как это, сэр?

Паллифер оторвал взгляд от пенистого следа за кормой «Торнсайда» и посмотрел Шарпу в глаза.

— Мун говорит, что во всем виноваты вы.

— Он так говорит?

В первый момент Шарп подумал, что ослышался. Голова раскалывалась от бьющей молотком боли. Он закрыл глаза. Не помогло. Снова открыл.

— Говорит, что вам было приказано взорвать мост, но вы спрятали порох под женские тряпки, чем нарушили правила войны, а потом провозились с порохом, подпустили лягушатников, и в результате он лишился лошади, сломал ногу и оказался без сабли. А сабля, по его словам, была не простая, а беннетовская.

Шарп промолчал. Он просто стоял и смотрел на носящуюся над волнами белую птицу.

— Вы нарушили правила войны,— хмуро продолжал Паллифер,— но, насколько мне известно, на войне есть только одно правило — победить. Так вы подорвали мост или нет?

— Подорвал, сэр.

— Но потеряли отличную беннетовскую саблю,— капитан качнул головой,— и поэтому сегодня утром бригадир позаимствовал у меня перо и бумагу, чтобы написать рапорт на имя лорда Веллингтона. Ничего хорошего о вас там не сказано. Не удивляет, что я говорю вам об этом?

— Я рад, что рассказали.

— Дело в том, Шарп, что вы мне нравитесь. Вы поднялись из клюза. Я тоже начинал снизу. С пятнадцати лет ходил за макрелью. Тридцать годков пролетело. Я не умею ни читать, ни писать и не отличу секстант от задницы, но я — капитан.

— Поднялся из клюза,— повторил Шарп. На флоте так говорили о людях, пробившихся в офицеры из рядовых.— Они не дают вам забыть об этом, верно?

— На флоте все не так уж и плохо. Здесь больше ценят, что ты умеешь делать, а не то, какого ты звания. Но за тридцать лет я научился разбираться в людях, и мне кажется, что ваш сержант говорил правду.

— Так и есть,— горячо подтвердил стрелок.

— Поэтому я и решил вас предупредить. Вот и все. Я бы на вашем месте написал свой рапорт, чтобы немного замутить воду.— Паллифер оглядел паруса и, не найдя, к чему придраться, пожал плечами.— На подходе к Кадису стоит ждать обстрела, но пока что лягушатники так ни разу в нас и не попали.

После полудня южный ветер ослабел, и «Торнсайд» сбросил ход. Постепенно появился Кадис — сияющий белыми башнями город, который, казалось, плывет по океану. К сумеркам паруса едва трепетали, и Паллифер решил подождать до утра.

Какой-то торговый корабль, ловя последние вздохи ветра, медленно вползал в бухту. Капитан долго смотрел на него в подзорную трубу.

— «Санта-Каталина». Мы видели ее год назад возле Азоров. Надеюсь, ей повезет с ветром, иначе до южной части бухты может и не добраться.

— Это так важно? — спросил Шарп.

— Если ляжет в дрейф, чертовы лягушатники забросают ее снарядами.

Капитан не ошибся — с наступлением темноты Шарп услышал приглушенное, напоминающее раскаты далекого грома громыхание тяжелых орудий. Французские мортиры били с материка, и Шарп, стоявший на палубе бака, видел вспышки выстрелов. Подобно молниям, они выхватывали из тьмы милю береговой линии и гасли, оставляя после себя пелену стелющегося под звездами дыма. Какой-то моряк играл грустную мелодию на скрипке; из-за двери каюты, где бригадир обедал с капитаном, просачивался жидкий свет фонаря.

— А вас, сэр, не пригласили? — полюбопытствовал Харпер. Стрелки, как и коннахтские рейнджеры, расположились на баке, вокруг длинноствольной девятифунтовой пушки.

— Пригласили. Только капитан решил, что мне будет удобнее поесть в кают-компании.

— У них там сегодня вареный пудинг,— добавил Харрис.— Хорош.

— У нас было то же самое.

— Я вот думаю, может, стоило записаться на флот,— сказал Харпер.

— Вот как? — удивился Шарп.

— Пудинг да ром.

— Женщин не хватает.

— И то верно.

— Как ваша голова, сэр? — спросил Дэниел Хэгман.

— Пока на месте, Дэн.

— Болит?

— Болит,— признался Шарп.

— Уксус и оберточная бумага,— посоветовал Хэгман.— Верное средство.

— Был у меня дядя,— сообщил Харпер.— Ударился головой.— Все замолчали, ожидая продолжения. Родственников у сержанта имелось бесчисленное количество, и со всеми случались какие-то несчастья.— Боднула коза, а он и упал. Так крови было столько, что на целое озеро бы хватило! Все залило! Тетушка уж подумала, что он откинулся.

Шарп, как и все, ждал.

— И что, откинулся? — спросил он, когда молчание затянулось.

— Упаси бог, нет, конечно! В тот же вечер снова вышел доить коров. Ему хоть бы что, а вот бедняжка коза так и не оправилась. И что мы будем делать в Кадисе, сэр?

Шарп пожал плечами.

— Найдем корабль до Лиссабона. Туда их много ходит.— Он повернулся на звук выстрелов, но ничего уже не увидел. Вспышки растворились в ночи, а снаряды, скорее всего, упали в воду где-то далеко. Берег слился с темнотой, и лишь кое-где на белых стенах города мерцали фонари. Черная вода плескалась о борт фрегата, едва заметно дрожали паруса.

К рассвету ветер посвежел, и «Торнсайд» двинулся на юго-запад, к входу в Кадисский залив. Город приблизился, и Шарп уже видел серые массивные укрепления, над которыми белели дома, приземистые сторожевые башни и колокольни церквей с тянущимися вверх струйками дыма. На сторожевых башнях то и дело вспыхивал яркий свет, и Шарпу понадобилось некоторое время, чтобы понять — это блики солнца, отражающегося от направленных на «Торнсайд» подзорных труб. Перед фрегатом прошмыгнул катер. Какой-то человек жестами показал, что у него на борту есть лоцман, услугами которого предлагалось воспользоваться, но Паллифер, не раз проходивший эти опасные места, от помощи отказался. В сопровождении носящихся над парусами и мачтами чаек «Торнсайд» миновал буруны, указывавшие на близость рифов, и залив вдруг открылся перед ним во всю ширь. С крепостных стен за приближением фрегата наблюдала многочисленная толпа. И только теперь стало ясно, что дым над городом идет не только от печей, но и от горящего в бухте торговца. Горела груженная сахаром и табаком «Санта-Каталина». Французский снаряд угодил как раз в крышку люка между фок-мачтой и грот-мачтой и взорвался в трюме, в нескольких футах под палубой. Команда развернула помпу и вроде бы залила пожар, однако угольки каким-то чудом уцелели в глубине, между мешками, и невидимый огонь распространялся молча, пока не вырвался за грот-мачтой жадным пламенем.

Над всем остальным пространством бухты гулял мягкий ветерок, и все было тихо и мирно, словно никого не встревожила судьба горящего судна. Проходя мимо британского военного флота, капитан Паллифер распорядился дать салют адмиралу. Французские мортиры открыли огонь по «Торнсайду», но снаряды, падая то справа, то слева, не причиняли ему ни малейшего вреда и только взметали фонтаны брызг. Мортиры, установленные на батареях трех вражеских фортов, доставали до набережной Кадиса, расположившегося на полуострове и, словно сжатый кулак, защищавшего бухту. Второй лейтенант «Торнсайда», Теобальд, вышел на палубу с секстантом, но вместо того, чтобы держать его вертикально, как делает человек, когда пытается поймать в зеркальца звезду, взял прибор горизонтально. Некоторое время он стоял над ним, склонившись и что-то бормоча себе ,под нос — вероятно, производя сложные вычисления,— потом подошел к поручням, где стояли Шарп и Харпер.