Анатом - Вера Юдина

Он был на распутье дорог, одна из которых уходила в деревню, а вторая к лечебнице, когда на встречу ему выехал офицер Илларионовского полка. Увидев всадника, офицер замер. Узнав Иштвана он подъехал, отдал честь и протянул ему записку.

— Ваше благородие, Ее императорское высочество, просила вас прибыть. Знал бы, что все будет так просто… — довольный что с такой легкостью выполнил поручение, улыбнулся офицер.

— Что здесь делает княжна! — хмуро спросил Иштван, — вы должны были охранять ее, а не сопровождать на увеселительные прогулки.

— Ваше благородие. Я не могу сказать вам всего, но только Екатерина Дмитриевна не на прогулке и не в гостях, она родственника навещает.

Иштван развернул письмо и пробежал глазами по тексту. Сухо и довольно официально она требовала его немедленно прибыть.

«Она вновь в беде», мелькнула у Иштвана мысль.

— Сколько солдат ее охраняет? — спросил он у иллариновца.

— Двадцать четыре. — не задумавшись, быстро ответил тот.

Иштван пришпорил коня, и понесся в сторону дома. Офицер поскакал следом. Когда они были на месте, Иштвана встретили двое караульных, один из них принял коня, второй пошел провожать в небольшой особняк, стоящий обособленно от других зданий больницы. Он ввел Облича в просторную комнату на втором этаже и вышел. Профессиональным взглядом Иштван бегло сосчитать всех караульных, и остался доволен. Дом был под надежной охраной.

Катя стояла у окна, спиной к нему. Он вошел, закрыл за собой дверь, девушка услышала шаги и обернулась. Когда она увидела сыщика, то смахнула слезу и спросила слишком официальным тоном:

— Догадываетесь ли вы, зачем я вас сюда пригласила?

— Нет.

Тогда княжна провела его к кровати и откинула полог. Увидев крепко спящего юношу, Иштван непонимающе нахмурился. Он заметил явное сходство у молодого человека с нежными чертами лица княжны, но не стал озвучивать свои мысли.

— Что это значит? — спросил Иштван.

— Тот кого вы сейчас видите, является страшной тайной нашей семьи. Никто и никогда прежде не входил в эту комнату, кроме нас и прислуги. Вы первый кому я расскажу правду. Пойдемте, присядем, он может проснуться.

Катя вышла в небольшую дверь, ведущую в соседнюю комнату. Прошла и села на диван. Иштван вошел следом.

— Тот, кого вы только что видели… — начала девушка, и запнулась. Она тяжело вздохнула. Видно было как тяжело ей даются слова, но собравшись с мыслями она закончила, — это мой брат, Дмитрий.

Иштван удивился. Он никогда не слышал о существовании этого брата у Екатерины Дмитриевны. Теперь понятно почему Романовы скрывают своего родственника. Нельзя давать людям повод для разговоров. Если вдруг в определенных кругах узнают о болезни одного из сыновей Великого князя, это может стать серьезной проблемой для всей царской семьи. Люди хотят видеть на престоле здорового царя, если на семье лежит это пятно, князь мог лишиться всех своих прав. Вероятно, из этих соображений князь прячет от света своего больного ребенка.

Катя посмотрела на Облича и грустно пояснила:

— Он родился таким, сразу после меня. Он мой брат близнец. Врачи пытались спасти мальчика, но все было тщетно. Мама не знала себя от горя, но семейным советом было решено скрыть его порок от людей, чтобы он не лег темным пятном на репутацию всей нашей семьи. Отец построил для мальчика этот дом, в отдалении от города, и вот уже восемнадцать лет, Митя находится под присмотром доктора Павленко. Его болезнь не лечиться. Но благодаря уходу за ним, мы продлеваем ему жизнь. Он живет за решеткой, как дикий зверь, и безмерно рад уже одному тому, что просто живет, даже не зная, что есть другой мир, другая жизнь, которой он лишен. Он словно маленький ребенок, несмышленый и наивный. Доктор говорит, что жизнь его продлится еще несколько лет. А пока он живет лишь нашими молитвами.

Катя уронила голову, закрыв лицо руками и заплакала. Впервые Иштван увидел ее слезы. Впервые она показала ему свою слабость и ранимость. Он видел, что это не кокетливые слезы светской дивы. Это были чистые слезы, невинной души. Да, именно так плачет душа раненная в самое сердце.

Теперь все встало на свои места. Иштван понял, отчего Екатерина Дмитриевна так непредсказуема. Она живет двумя разными жизнями, пытаясь прожить этот век не только за себя но и за брата. Она радуется тому, чему не может порадоваться он. Она наслаждается каждым моментом, чтобы успеть передать ему свою любовь и свои чувства.

Внутри этой прекрасной девушки шла постоянная борьба, борьба не на жизнь а на смерть. Она доподлинно знала, каким может быть человеческое горе. Сколько боли оно может принести, и всеми силами старалась бороться с этой своей слабостью. Вот откуда столь частые перемены в настроении и такое наигранное, но легкое отношение ко всему, что происходит в жизни.

— Впервые мама привела меня к нему, когда нам с Митей было по пять лет. Я ужасно испугалась, и он долго плакал, не понимая моей реакции. И тогда я поняла, мне стало так жаль его. В тот момент я уже знала, что он моя частичка, он мое сердце. Я почувствовала, что мне плохо когда ему плохо, я плачу когда ему грустно, смеюсь — когда он радуется. Он моя душа. А сама я пустая. Я часто думала, а что было бы со мной, родись он первый, — прошептала Катя, — и эти мысли терзают мое сердце. Я ведь сильная, я справилась бы. Зато он был бы здоров.

Иштван подошел к девушке и бережно обнял ее за плечи.

— Не надо Катерина Дмитриевна. Пути господни неисповедимы.

Катя вскинула голову, ее лицо сияло злостью.

— Идите скажите это моему бедному Митеньке. Может он поймет ваши слова.

Иштван не ожидал такой реакции и слегка опешил.

Катя уже успела взять себя в руки, и с величием настоящей императрицы поднялась.

— Не за этим я вас позвала, — вдруг холодно сказала девушка. — Я хотела вам кое-что показать.

Она вышла в соседнюю комнату и вернулась с кожаной тетрадкой. Открыла на нужной странице и положила перед Иштваном на небольшой столик.

— Смотрите.

С первого взгляда Иштван не сразу понял, что именно изображено на этом сумбурном рисунке. Но всмотревшись, он увидел, что это чье-то лицо, и острый нос и пустые, прозрачные глазницы, и совершенно белое лицо.

Иштван не поверив своим глазам, наклонился поближе и в тот же момент картина стала цельной и единой, на него смотрело лицо убийцы. На него смотрела сама смерть.

— Я так понимаю автор рисунка — ваш брат? — сделала вывод сыщик.

Катя кивнула.

— Он увидел его в окне, сегодня днем, и сразу начал рисовать. Он так испугался, что просил закрыть все шторы и выключить свет.

Иштван выпрямился.

— Не возражаете если я осмотрю дом? — серьезно спросил он.

Катя не возражала и Иштван тщательно, миллиметр за миллиметром проверил каждое окно, каждый уголок, проверил все ли часовые на своих местах.

Уже стемнело когда он закончил свой осмотр.

Он нашел Катю в комнате, которая была рядом с комнатой князя и предназначалась только для родственников.

Она сидела за столом и листала альбом.

— Вы закончили, — не поднимая головы, спросила княжна, прекрасно зная, что он и никто другой.

— Да. Нужно обладать недюжинным талантом, чтобы проникнуть в этот дом незамеченным. Ваши люди, насколько они надежны?

— Только самые преданные, те что служат у нас уже много лет.

— Значит, вашему брату ничего не угрожает. Не возражаете, если я проведу ночь в его комнате?

— Если вы можете спасти его, то наш дом в полном вашем распоряжении. — грустно ответила Катя, — Кроме вас мне некого просить о помощи.

Иштван оставил Катю в комнате, а сам отправился в спальню князя. Расположившись в кресле, он достал свой револьвер и замер в ожидании. Он не знал когда может прийти убийца, и рискнет ли призрак проникнуть в дом, но опасность уже нависла над юным князем, и теперь оставалось только ждать.

Время тянулось долго. В комнате, кроме тихого сопения спящего юноши, и мерного тиканья настенных часов, не слышно было ни звука. Вдруг Иштван явно почувствовал, что в комнате есть посторонний. Ему показалось, что тихо открылась дверь, но не главная, оттуда непременно появилась бы полоса света, так как он приказал не гасить свет в коридоре, а другая дверь. Та о которой он по всей вероятности не знал. Та, что как это было принято в таких домах была тайной и пряталась где-то глубоко в стене. Сейчас Иштван ругал себя, за то, что не предположил этой возможности прежде. Но время уже ушло, и теперь оставалось только уповать на счастливый исход дела.

Несмотря на то, что вошедший ступал тихой, кошачьей поступью, Иштван отчетливо слышал каждый его шаг. Все это было словно игра больного воображения, воспаленного темнотой и страхом.

Почему не скрипели полы? Почему не слышно было дыхания? Кто был здесь еще? Может это все и на самом деле ему только кажется? Или правду говорили те, кто хоть краем глаза видел это странное существо. Оно и есть сама смерть! По спине у Иштвана пробежал холодок, даже он истинный скептик, почувствовал этот могильный холод. На одно лишь мгновение ему стало жутко.