Сон с четверга на пятницу - Антон Грановский

— Кто там?

— Это я, — последовал ответ. — Милая, открой.

— Тебя нет! — крикнула Настя. — Ты умер! Перестань меня преследовать!

— Аська, не дури, — послышался из-за двери приглушенный голос. — Открой мне дверь.

«Не впускайте сон в реальную жизнь, — прозвучал в голове у Насти уверенный голос доктора Макарского. — Оставьте мужа и сына миру сновидений».

Она отшатнулась от двери и попятилась назад. И вдруг до слуха Насти донесся тихий детский плач. Она насторожилась. Плач повторился, и Настя поняла, что он прозвучал по ту сторону двери. Она шагнула к порогу.

— Ребенок хочет есть, — услышала она голос Алексея. — Впусти нас.

Вытерпеть это было невозможно. Настя ринулась к двери, щелкнула замком, повернула ручку и распахнула дверь.

В коридоре никого не было. Настя опустила взгляд и увидела перед дверью мокрый мужской след. Он стал быстро уменьшаться, словно стремительно высыхал, и через пару секунд исчез.

Из глубины квартиры донесся телефонный звонок. Настя вздрогнула. Она быстро вернулась в квартиру, закрыла за собой дверь на два замка и только после этого взяла с комода телефонную трубку. С некоторой опаской глянула на дисплей. Звонила Светлана.

Настя облегченно вздохнула и поднесла трубку к уху.

— Настен, привет! — донесся из трубки голос Светланы. — Слушай, я тут много думала… Как-то по-дурацки мы с тобой рассорились.

— Светка…

— Подожди, я не договорила. Знаешь, ты была права. У нас с Виктором никакой любви не было. Был только секс. Я все время это знала, но мне хотелось… Понимаешь, мне так хотелось снова кого-нибудь полюбить! Ты меня понимаешь?

— Да. Свет, не надо ничего объяснять. Я тоже вела себя как законченная эгоистка. И я…

Настя замолчала и прислушалась.

— Настен! — окликнула ее Светлана. — Насть, с тобой все в порядке?

— Да, — выговорила Настя. — В порядке.

— Я за тебя волнуюсь, подруга.

— Со мной все в порядке, — повторила Настя. — Хотя…

Она опустилась на диван, по-прежнему держа трубку возле уха.

— Светка, — заговорила она, невольно понизив голос, — мне кажется, кто-то пытается свести меня с ума.

— Что? Как свести с ума?

Настя рассказала подруге о звонке по домофону, а затем — о голосе, который окликал ее из-за двери.

— Зря ты открыла, — произнесла Светлана. — Я бы на твоем месте ни за что не открыла.

— Но я открыла. И увидела след.

— Какой след?

— Мокрый след от ботинка. Он… быстро высох. Слишком быстро для обычного следа.

— Странно все это, — резюмировала Светлана. — Странно и опасно. Кто-то взялся за тебя всерьез. Если, конечно, это не…

Светлана остановилась, поняв, что едва не сболтнула глупость.

— Если, конечно, это не сумасшествие? Ты это хотела сказать?

— Настя, я не врач и не могу ставить диагнозов. Но, по-моему, доктор Макарский прав, и тебе нужно на пару дней вернуться в клинику.

— Я туда не вернусь. И ты это знаешь.

— Ну, тогда хотя бы вызови полицию.

— И что я им скажу? — с горечью усмехнулась Настя. — Что я не знаю, где сон, а где реальность?

— Расскажи им про след, и про все эти звонки. В полиции тоже есть адекватные люди.

— Именно поэтому я не буду никуда звонить. Мне никто не поверит. Я ведь сумасшедшая.

— Ладно. И что ты собираешься делать?

Внезапно в голову Насте пришла отчаянная идея.

— Что делать?.. Приму таблетку и лягу спать.

— Правильное решение, — одобрила Светлана. — Тебе нужно побольше отдыхать.

— Отдых тут ни при чем.

— Ни при чем?.. Тогда что?

— Я хочу кое-что проверить.

И снова в трубке повисла пауза.

— Настен, мне не нравится тон твоего голоса, — настороженно проговорила Светлана. — Ты ведь не ждешь, что тебе снова приснится тот сон?

— Может, приснится. А может, нет. Это я и хочу проверить.

— Но зачем?

— Я здравомыслящий человек и никогда ничего не боялась.

— Я знаю. Но…

— Есть такая поговорка: клин клином вышибают. Ты знаешь, я часто это проделывала и никогда потом не жалела.

— То есть ты хочешь…

— Да, — сказала Настя.

Повисла пауза.

— Ладно, — выдохнула Светлана. — Ты умная баба, тебе видней. Настрой себя на что-нибудь хорошее. И пусть оно тебе приснится.

— Угу. Я тебе позвоню завтра, утром или попозже.

— Хорошо. Только не теряйся. И помни, что я о тебе волнуюсь.

— Спасибо. До завтра!

Настя отключила связь и убрала телефон.

Глава 7

Другой мир

1

Сквозь дрему она почувствовала, как Алексей заботливо поправил укрывавший ее плед. Как наклонился и легонько коснулся ее щеки губами. Она улыбнулась и спросила сонным голосом, не открывая глаз:

— Сколько я спала?

— Почти три часа, — ответил Алексей.

Она распахнула глаза и посмотрела на него. В комнате царил полумрак.

— Сделать тебе фруктовый чай? — спросил Алексей.

Она покачала головой:

— Нет.

— Налить апельсинового сока?

— Да. Полстакана.

Алексей ушел на кухню. Настя медленно села на диване и нахмурила лоб. Она смутно припоминала, что ей опять приснился неприятный сон. Послевкусие после него осталось ужасное.

— Не думать, — приказала себе Настя. — Не думать о плохом. Все хорошо.

Она заставила себя улыбнуться и хотела подняться с дивана, но тут случилось нечто странное. Что-то полилось, заструилось по ее бедрам и ногам. Что-то теплое. Она опустила голову и увидела расплывающееся по обивке дивана темное пятно.

— Что это? — севшим от ужаса голосом пробормотала она. — Лешка, что это?!

Алексей ворвался в комнату, быстро подскочил к жене.

— Воды отошли! — взволнованно, но вместе с тем и восторженно воскликнул он. — Пора рожать, мамочка! Едем в роддом сейчас же!

Настя побледнела.

— Как рожать? Но мне… мне надо переодеться.

— Ерунда! — воскликнул Алексей. — Ты прекрасно выглядишь в халате. Сумка с вещами уже собрана, так что пошли скорее!

— Тужьтесь!

Настя поняла, что сходит с ума. Все было подернуто дымкой и словно бы в выморочном тумане — нереальное, неправильное, страшное.

— Милая, тужься! — услышала она голос мужа. — Дыши, как нас учили! Ну же! Вдох-выдох… Вдох-выдох… Молодчина!

Запах больницы, пота и крови. Боль и ужас. Неужели все это происходит с ней?

— Головка вышла! — объявил чужой голос.

А второй воскликнул:

— Держите папашу! Ему плохо!

Алексей оперся рукой о какую-то белую тумбу. Медсестра приоткрыла маску на его лице и сунула ему под нос ватку, смоченную нашатырем.

— А на вид такой бугай! — услышала Настя женский тихий насмешливый голос.

— Я в порядке, — хрипло проговорил Алексей, отстраняя медсестру рукой.

Он снова сделал шаг к Насте и взял ее за руку.

— Тужься, милая!.. — продолжил он, бледный, измученный, с капельками пота на лбу (словно и впрямь рожал сам). — Еще немного!

«Этого не может быть!» — промелькнула мысль где-то на изнанке ее сознания. — Этого не может быть!»

И вдруг, сквозь морок, боль и вату она услышала крик младенца. Над ней склонилось розовощекое лицо акушерки, и восторженный голос проговорил:

— Поздравляю, мамочка, у вас мальчик!

И снова ей приснился жуткий сон. О том, что и блинчики, и роды, и рождение мальчика — все это ненастоящее. Насте снилось, будто она проснулась, а проснувшись, долго не могла прийти в себя, и слезы текли у нее по лицу. Она до сих пор чувствовала боль в животе и ниже, и даже потрогала рукой — нет ли крови. Она чувствовала не только боль, но и запах операционной, видела перед собой лицо Алешки и… Господи!.. Она видела перед собой сынишку!

Потом снова все вокруг подернулось туманом, и Настя жила в этом тумане — ходила по квартире, звонила доктору Макарскому, потом — подруге Светлане. Она смотрела телевизор, ела омлет, делала что-то еще. Потом из тумана выплыло лицо Светланы.

— Ты плохо выглядишь, — говорила она. — Что-то не так?

— Сон… — выдавила из себя Настя.

— Плохой?

— Наоборот. Мне снилось, что Алешка выжил. И что у нас родился сын. Мы назвали его Пашкой. Павел Алексеевич. Боже, как это было здорово!

Потом она выслушивала утешения Светланы, снова что-то делала и снова что-то ела, потом стояла в душевой кабинке под горячими струями воды, хлещущими ее по плечам… Потом снова была постель, снова тьма закружила и затянула ее, и повлекла за собой…

А потом солнечный свет ударил по глазам сквозь веки.

— Настя, — услышала она сквозь сон. — Настя, вставай! Пора кормить Пашку!

2

Маленький Пашка вызывал у Насти странные, ни на что не похожие чувства. Когда она кормила его грудью, она ощущала такую невыразимую полноту жизни, что у нее начинала кружиться голова. Несомненно, это было счастье. Редкие минуты умиротворения. А потом — снова беспокойство, тревоги и страх.