Звездный час Уилта - Том Шарп

Ева сунула пластиковую бутылку в сумку и вышла из приемной. Проходя мимо ржавых культиваторов и обломков арматуры, она пыталась совладать с вихрем разноречивых впечатлений. Уж больно чудная эта доктор Корее. Нет, говорит она все правильно, а вот внешность, манеры… Надо будет потолковать с Мэвис. И все же, стоя на автобусной остановке, Ева обнаружила, что почти машинально повторяет про себя: «Я возьму верх. Я сильнее».

А тем временем два агента инспектора Роджера, держась от Евы на порядочном расстоянии, не спускали с нее глаз и записывали каждый ее шаг. Полиция не на шутку заинтересовалась распорядком жизни в семействе Уилтов.

9

Интерес этот все не спадал. Два дня сыщики, разбившись на группы, по пятам следовали за Уилтами и докладывали свои наблюдения инспектору Роджеру. Поведение Уилтов убеждало его в своей правоте. Особенно подозрительным показался визит Евы на плантацию лекарственных трав.

– Лекарственных трав? Она ездила в Силтон на плантацию лекарственных трав? – изумлялся инспектор. Он не спал уже вторые сутки и то и дело взбадривал себя черным кофе. В пору самому прибегнуть к помощи нетрадиционной медицины. – Говорите, вынесла оттуда большую пластиковую бутылку?

– Очевидно оттуда, – ответил сыщик. Он тоже намаялся, пытаясь угнаться за Евой. Да и близняшки не сахар. – Я только видел, как на автобусной остановке она доставала бутылку из сумки. Может, так с бутылкой и пришла. Не знаю.

Однако у Роджера была своя логика: если подозреваемые ездят на плантации лекарственных трав и возвращаются с пластиковыми бутылками в сумках, то их вина, считай, доказана.

Но больше всего Роджера заинтересовала Мэвис Моттрем, которая наведалась в дом 45 по Оукхерст-авеню в тот же день.

– «Объект наблюдения забрал детей из школы в 15.30 и вернулся домой, – прочел Роджер в отчете. – Затем к дому на автомобиле подъехала женщина».

– Совершенно верно.

– Как она выглядела?

– На вид все сорок будет. Темноволосая. Ростом этак пять футов. Синяя куртка с капюшоном, брюки цвета хаки, гетры. Приехала в 15.55, уехала в 16.20.

– Так, может, она забрала бутылку?

– Может, и так, но я не видел, чтобы она ее выносила. И сумки у нее не было.

– Что еще?

– Потом затишье, а в 17.30 появился сосед. Да я все в отчете написал.

– Знаю, что написал. Я хочу восстановить картину во всех подробностях. Откуда вы узнали, что фамилия соседа Геймер?

– Тоже мне загадка! Уилтиха так его честила, что только глухой не услышит. Да и его собственная жена визжала, будто ее режут.

– А что там стряслось?

– Этот самый Геймер пришел домой – он живет в доме сорок три, – а через пять минут вылетел оттуда, злой как черт. – и к Уилтам. Жена его норовит остановить, а он подлетает к боковой калитке, хвать задвижку, да как шлепнется на спину – прямо на клумбу. Дергается, словно у него пляска святого Витта. Жена в крик: убивают, мол.

– Вы хотите сказать, что к калитке подвели электричество?

– Это не я, это он сказал. Когда смог шевелить языком и перестал дергаться. Встал он на ноги, а тут из дома выходит миссис Уилт и спрашивает, чего это он забрался в ее желтофиоли. Он в ответ орет, что ее поганые сучки покушались на его жизнь: сперва сперли у него из сада статую и поставили у себя, а потом подключили калитку к электросети. Миссис Уилт говорит, чтобы он не выдумывал и не выражался при девочках. И пошло-поехало: ему, значит, статую подавай, а миссис Уилт: «Нет ее у нас. Мне ваша похабная статуя даром не нужна».

– Похабная?

– Ну да. Знаете, писающий мальчуган. В бассейне стоял. Миссис Уилт даже обозвала Геймера извращением. А жена все тащит его домой. Дескать, черт с ней, со статуей, продадим дом – купим другую. Что с ним сделалось! «Продадим, как же! – орет. – Где ты найдешь такого пыльным мешком трахнутого, чтобы купил дом по соседству с Уилтами?!» Что верно, то верно.

– И чем дело кончилось?

– Миссис Уилт и говорит: «Не верите – пройдите через дом в сад и убедитесь. А обзывать девочек воровками не позволю».

– И он пошел? – удивился Роджер.

– С неохотой. Вышел растерянный. «Своими глазами, – говорит, – видел. Куда он мог подеваться? А если не верите, что девчонки хотели меня убить, то почему у вас в доме свет вырубился? А у калитки к скобе для чистки обуви провод привязан». Тут-то она и села.

– Любопытно, – сказал Роджер. – И что, действительно был провод?

– Был, наверно. Уж больно она затрепыхалась. Особенно когда Геймер сказал, что для полиции это улика.

– Еще бы ей не трепыхаться. – заметил Роджер. – В доме-то бутылка с наркотой.

Тут у него появилась новая гипотеза.

– Кажется, на этот раз нам повезло, – произнес он.

Старший офицер остался доволен. Вообще-то он, как и Флинт, считал, что инспектор Роджер опаснее доброй половины мелких жуликов, которые попадались инспектору в руки. Будь его воля, старший офицер с радостью отправил бы Роджера регулировать дорожное движение. Но сейчас было очевидно, что Роджер на правильном пути. Читая отчет о странном поведении Уилта во время обеденного перерыва, старший офицер приговаривал:

– Сдается мне, у этого Уилта совесть нечиста.

На самом деле произошло вот что. Когда Уилт, которому всюду мерещились сообщники Маккалема, вышел из Гуманитеха и направился к «Гербу стеклодувов» забрать свой «эскорт», ему сразу бросилась в глаза машина без номеров, а в ней два сыщика. Чтобы уйти от преследования, он прибег к уловкам, почерпнутым из старых детективов, которые он видел по телевизору: петлял, скрывался в переулках, заскакивал в переполненные магазины и накупил кучу ненужных вещей, а один раз даже запер входную дверь обувного магазина и улизнул через служебный вход.

– "Вернулся на стоянку Гуманитеха в 14.15, – прочел старший офицер. – Где же его носило?

– К сожалению, мы его потеряли. – признался Роджер. – Стреляный воробей. Он появился только в два часа. Подкатил на машине к Гуманитеху и во весь дух помчался к себе в корпус.

После работы Уилт вел себя не менее подозрительно. Подняв воротник, нацепив темные очки и парик (Уилт позаимствовал его на кафедре театрального искусства), он вышел через главные ворота, отправился в Мидуэй-парк, сел на скамейку возле лужайки для игр и принялся внимательно рассматривать проезжающие машины. Положительно, честному человеку такое в голову не придет.

– Думаете, он кого-то дожидался? – спросил старший офицер.

– Скорее, предупреждал об опасности. У них, наверно, есть условные знаки. Сообщники проезжают мимо, видят его и понимают что к чему.

– Похоже, вы правы, – согласился старший офицер, который сам никакого путного объяснения найти не смог. – Значит, вскорости можно его брать. Я поговорю с главным констеблем.

– Не стоит, сэр. Лучше выждать время. Если не ошибаюсь, мы столкнулись с хорошо организованным синдикатом. Арестуем Уилта– они затаятся. Пусть-ка он сперва выведет нас на дичь покрупнее.

– И то правда, – угрюмо проворчал старший офицер. Зря он надеялся, что Роджер запорет дело и придется прибегнуть к помощи окружной полиции. Мерзавец, оказывается, вот-вот накроет шайку. Чего доброго, потребует повышения, да и получит. Хорошо, если его при этом переведут в другой участок. Иначе придется старшему офицеру хлопотать о своем переводе. Впрочем, чем черт не шутит, может, Роджер еще наломает дров.

В Гуманитехе он уже порядком наломал. Настояв, чтобы агентов в штатском пускали на занятия под видом студентов или, того хуже, практикантов, Роджер и не подозревал, как угнетающе подействует их присутствие на преподавателей.

– Это невыносимо! – жаловался ректору доктор Кокс, заведующий кафедрой естественных наук. – У меня и так не все студенты успевают, а тут еще появляется не в меру любопытный субъект, который не отличает бунзеновскую горелку от огнемета. От лаборатории на третьем этаже остались одни головешки. На кого он, с позволения сказать, стажируется, если несет такое, что…

– Но ведь он может и рта не раскрывать. Их прислали только для наблюдения.

– По идее, да. А на деле он занимается тем, что затаскивает студентов в уголок и расспрашивает, где ему раздобыть формалин. Можно подумать, мы заготовляем анатомические препараты.

Ректор объяснил Коксу, что такое «формалин».

– Так вот оно что. А я-то гадаю, зачем этот остолоп просил разрешения осмотреть шкафы с реактивами.

Такая же история происходила на занятиях по ботанике.

– Откуда мне было знать, что эта девица – полицейский агент? – оправдывалась мисс Райфилд. – Я понятия не имела, что студенты выращивают в теплице марихуану. А теперь агентесса косится на меня.

Только доктор Борд сохранял философский взгляд на вещи. Поскольку ни один агент не говорил по-французски, кафедра Борда не подверглась нападению.

– В конце концов, на дворе тысяча девятьсот восемьдесят четвертый, – рассуждал Борд на заседании комиссии по чрезвычайным мерам. – Кроме того, дисциплина в колледже значительно улучшилась.