Зловещий барьер - Эрик Рассел

Радиостанция ВТТЦ взлетела в воздух в тот самый миг, когда ее микрофоны включились, и диктор уже открыл рот, чтобы прочитать новости, за которыми должна была последовать речь президента.

В конце недели подвели итог: семнадцать радиостанций в Соединенных Штатах и шестьдесят четыре по всей планете были загадочным образом выведены из строя некими сверхъестественными силами, причем как раз в нужное время, чтобы не допустить трансляции нежелательных для противника новостей. Тяжелые потери понесла и пресса. В критический момент редакционные здания рушились от каких-то неведомых взрывов или же самые информированные члены редакций гибли один за другим.

И все же мир узнал. Он получил ту весть, которую так тщательно готовили. Даже невидимки не вездесущи.

Новость вышла наружу, и несколько избранных почувствовали себя в безопасности. Зато всех остальных охватил ужас.

Вилл Грэхем вместе с лейтенантом Волем сидели у профессора Юргенса на Линкольн Парнуэй и просматривали вечерние выпуски всех газет, которые удалось раздобыть.

– Реакция в точности такая, как и следовало ожидать, – заметил Юргенс.

– Сплошная мешанина. Вот, взгляните!

Он развернул «Бостон Транскрипт». В газете не было никаких упоминаний о невидимых силах, зато три колонии занимала передовая статья, содержавшая яростные нападки на правительство.

«Нас не интересует, правда или ложь – мрачная сенсация, обнародованная нынче утром, – вещал ведущий обозреватель «Трансирипт». – Зато нас интересует, кто за ней стоит. Тот факт, что правительство взяло на себя полномочия, которые избиратели ему никогда не давали, и практически узурпировало первые страницы всех газет страны, мы рассматриваем как первый шаг и диктатуре. Мы наблюдаем тенденцию к методам, которые наша свободная демократическая страна не потерпит никогда, ни на единый миг, и которые столкнутся с нашим непреклонным протестом, пока мы еще сохраняем свободу голоса».

– Возникает вопрос, чьи взгляды выражает газета, – озабоченно сказал Грэхем. – Можно предположить, что автор писал ее абсолютно честно и с наилучшими намерениями. Вот только неизвестно, действительно ли он так считает, или эти мысли коварно внушены ему извне, но он воспринимает их как свои собственные и верит, что так оно и есть.

– Да, такая опасность существует, – согласился Юргенс.

– По нашим данным, витоны способны склонять общественное мнение в любую сторону, незаметно внушая мысли, которые наилучшим образом служат их целям. Поэтому разобраться, какие взгляды возникли и развились сами по себе, а какие навязаны извне, практически невозможно.

– В этом вся трудность, – подтвердил профессор. – Витоны имеют колоссальное преимущество: ведь они держат человечество в своих руках, разделяя его, несмотря на все наши попытки к объединению. Теперь каждый раз, когда какой-нибудь интриган начнет мутить воду, мы должны задать себе жизненно важный вопрос: кто за этим стоит? – Он нацелил длинный тонкий палец на статью, о которой шла речь. – Вот вам первый психологический удар, нанесенный врагом, первый выпад против замышляемого единства – ловко посеянное подозрение, что где-то якобы таится угроза диктатуры. Добрый старый прием: облить противника грязью. И каждый раз на удочку попадаются миллионы. И всегда будут попадаться – ведь люди скорее поверят выдумке, чем убедятся в правде.

– Да уж. – Грэхем мрачно уставился в газету.

Воль задумчиво наблюдал за ним.

– «Кливленд Плейн Дилер» придерживается другого мнения, – заметил Юргенс.

Он поднял газету и показал двухдюймовую шапку:

– Вот отличный пример того, как журналисты подают читателям факты. Этот парень возомнил себя сатириком. Он делает тонкие намеки на некую пирушку, состоявшуюся в Вашинггоне пару недель назад, и предлагает для витонов свое название: «вампиры Грэхема». Что касается вас, он полагает, что вы чем-то торгуете, скорее всего, очками от солнца.

– Скотина! – возмущенно бросил Грэхем. Уловив смешок Воля, он одарил приятеля таким взглядом, что тот быстренько примолк.

– Да вы не расстраивайтесь, – продолжал Юргенс. – Если бы вам довелось заниматься массовой психологией столько лет, сколько мне, вы давно перестали бы удивляться. – Он похлопал рукой по газете. – Этого следовало ожидать. Журналисты считают, что правда существует только для того, чтобы ее насиловать. А факты они уважают только тогда, когда это им выгодно. В остальных случаях гораздо умнее пичкать читателей всяким вздором. Это поднимает журналиста в собственных глазах и дает ему ощущение превосходства над нами, дураками.

– Увидь они все воочию, превосходства бы у них сильно поубавилось.

– Да нет, навряд ли. – Юргенс на мгновение задумался, потом сказал: – Не хотелось бы впадать в мелодраму, но, будьте добры, скажите, нет ли сейчас поблизости витонов?

– Ни одного, – успокоил его Ррэхем, бросив в – окно взгляд широко раскрытых сверкающих глаз. – Несколько парят вдали, над крышами домов, еще два висят высоко в воздухе над дорогой, а здесь их нет.

– Ну и слава Богу, – лицо ученого прояснилось. Он провел пятерней по длинным седым волосам и едва заметно улыбнулся, увидев, что Воль тоже вздохнул с облегчением. – Меня интересует, что нам делать дальше. Теперь мир узнал самое худшее – и что же он намерен предпринять, да и что он сможет предпринять?

– Мир должен не только узнать самое худшее, но и осознать его как суровую и непреложную истину, – убежденно проговорил Грэхем. – Правительство включило в свой стратегический план практически все крупные химические компании. Первый шаг – выбросить на рынок массу дешевых препаратов, входящих в формулу Бьернсена, чтобы весь народ смог сам увидеть витонов.

– Ну и что это нам дает?

– Это дает большой шаг к неизбежному обнародованию всех фактов. Нужно, чтобы в грядущей схватке мы могли опереться на единодушное общественное мнение. Я не имею в виду только нашу страну. Оно должно быть единодушным во всемирном масштабе. Всем нашим вечно грызущимся группировкам – политическим, религиозным и всяким прочим – придется прекратить раздоры перед лицом нависшей опасности и, объединившись, помочь нам в борьбе, чтобы раз и навсегда покончить с врагом.

– Наверное, вы правы, – неуверенно заметил Юргенс, – вот только…

Но Грэхем продолжал:

– Еще необходимо собрать как можно больше информации о витонах. Ведь то, что мы знаем о них сегодня, – сущая малость. Нам нужно гораздо больше сведений, а их могут предоставить только тысячи, может быть, даже миллионы наблюдателей. Мы должны как можно скорее уравновесить колоссальное преимущество, которое имеют витоны, уже много веков назад постигшие человеческую природу, и так же досконально выведать о них все возможное. Познай своего врага! Бесполезно готовить заговоры и сопротивляться, пока мы не знаем точно, кто нам противостоит.

– Вполне разумно, – согласился Юргенс. – Я не вижу для человечества никакого выхода, пока оно не сбросит это бремя. Только сознаете ли вы, что такое сопротивление?

– Что же это по-вашему? – поинтересовался Грэхем.

– Гражданская война! – Психолог даже взмахнул рукой, стремясь подчеркнуть серьезность своего заявления. – Чтобы получить шанс нанести витонам хотя бы один удар, вам придется сначала завоевать и подчинить полмира. Человечество разделится на две враждующие половины – уж об этом они позаботятся. И ту половину, которая окажется под витонским влиянием, другой половине придется одолеть, возможно, даже истребить, и не просто до последнего воина, но даже до последней женщины, до последнего ребенка!

– Неужели все они дадут себя провести? – вставил Воль.

– До тех пор, пока люди думают железами, желудками, бумажниками – всем, кроме мозгов, провести их – проще простого, – зло бросил Юргенс. – Они попадаются на каждый ловкий, настойчивый, возбуждающий пропагандистский трюк и всякий раз оказываются в дураках. Возьмите хотя бы япошек. В конце позапрошлого века мы называли их цивилизованным, поэтичным народом и продавали им лом черных металлов и станки. Через десяток лет мы звали их грязным желтобрюхим сбродом. В 1980-м мы снова обожали их, лобызали и называли единственными демократами во всей Азии. А к концу века они опять превратились в исчадий ада. Такая же история с русскими: их поносили, расхваливали, опять поносили, снова расхваливали – и все в зависимости от того, к чему призывали народ: поносить или расхваливать Любой ловкий обманщик может взбудоражить массы и убедить их влюбить одних и ненавидеть других, смотря что его в данный момент устраивает. И если заурядный мошенник способен разделять и властвовать, что же тогда говорить о витонах! – Он повернулся к Грэхему. – Помяните мои слова, молодой человек: первым и самым трудно одолимым препятствием станут миллионы истеричных дуралеев, наших же собратьев.