Дэви. Зеркало для наблюдателей. На запад от Солнца - Эдгар Пенгборн

Райт рассмеялся и махнул рукой.

— А, главное — он способен плыть, мой мальчик. И плывет… Когда я сержусь, или теряю терпение, или у меня вдруг опускаются руки… когда я слишком увлечен своим планом и не слышу аргументов против… я вспоминаю, каким терпеливым, добрым и милосердным был Дженсен — почти как Сирс…

— Токрайт, — удивленно сказала Пэкриаа, — почему ты опять обвиняешь себя? Почему у тебя в душе все время суд над самим собой? Ты непременно должен так поступать?

— Да, дорогая, должен. — Райт потеребил седую бородку. — Это свойство досталось мне по наследству от предков… Помнишь мою книжицу «История Америк» — первую книгу, которую сделали Дороти с Низаной, когда мы научились делать хорошую бумагу из болотной травы? Но стремление познать и улучшить самого себя — это грех и добродетель, свойственная не только племени черинов. Спроси у себя самой, Пэкриаа. Спроси у Элиса.

Черношерстный гигант улыбнулся.

— Так что я не брошу свою давнюю привычку… Пол, слабость ли это с моей стороны, если я попрошу, чтобы, когда мы найдем Эда Спирмена, говорил преимущественно ты? Я хочу быть хотя бы просто дружелюбен, если смогу. По крайней мере, пока мы не узнаем, что за человеком он стал. Девять лет назад он, как мне кажется, не затаил на тебя зла. Ты умеешь выслушать обе стороны — обычно это вызывает ненависть со стороны экстремистов, но тебя сложно ненавидеть. Тебе удается слушать сочувственно, а я только пытаюсь этого добиться — с большим трудом, подавив большую часть моего природного темперамента… Знаешь, я даже не подозревал, какая скверная штука сарказм, пока однажды на космическом корабле Сирс не упрекнул меня за это. Кстати сказать, ему тоже пришлось совершить насилие над собой, чтобы высказать мне упрек. Он всегда больше всего боялся обидеть другого человека.

— Я первый поговорю с Эдом, док, если ты так хочешь. Но я не знаю, что ему сказать. У меня перед глазами стоит Энн. И все те вещи, о которых она нам рассказывала. И то, что рассказала сегодня Минйаан.

— Этого города на самом деле не было, — сонно пробормотала Минйаан. Никогда не было. Наверное, я выдумала его. Если вы немного помолчите, мы все проснемся дома, на Адельфи…

— Энн не изменилась, — заметила Мьюзон, — даже несмотря на то, что ребенок умер.

— Не уверен, — сказал Миджок. — Мне кажется, она изменилась. Только не могу определить, в чем. Она больше не то печальное существо, которое я помню по самым первым дням — как поистине давно это было… Энн была для меня самой большой загадкой из всех вас, хотя я и остальных тоже не понимал. Вы все были таинственными и недостижимыми для меня, выучившего жалкую дюжину новых слов; для того давнего меня, ум которого был полон старых страхов, как шкура — блох. Может быть, меня удивляла в Энн ее кажущаяся слабость… Еще у нее был такой вид, словно она постоянно к чему-то прислушивается. Мне показалось, что я понял, в чем дело, когда она начала учить меня земной музыке. Но, наверное, толком я так ничего и не понял. — Миджок засмеялся и отвернулся. — Док, мне очень трудно было осознать, что вы не возникли из западного ветра с ударом молнии. Вы никогда не поймете, насколько это трудно, потому что вы не были дикарями. Вы с самого рождения учились говорить на настоящем языке. Двадцать тысяч лет блуждания впотьмах — согласен, это было трудно, но они кое-что дали человеку. А я чувствую себя так, словно меня породил лес. За мной не стоит прошлое.

Минйаан что-то пробормотала и перекатилась на спину, чтобы взглянуть вверх.

— За мной тоже. На эту вонючую кучу, которую они зовут могилой Королевы всего мира смотрела женщина, которую никто не родил. У меня нет отца и матери, я появилась на свет из мыслей черина с белой шерстью.

Элис предположил:

— Энн научилась жить в настоящем времени.

— Что ты говоришь, Элис! — удивилась Пэкриаа. — Она сама сказала мне что-то в этом роде, незадолго до нашего отбытия. Энн сказала: «Мои «завтра» превращались во «вчера», прежде чем я успевала их прожить. Я хочу найти «сегодня», Пэкриаа. Где это, «сегодня»?»

Минйаан продолжала плыть по темному потоку своих собственных мыслей. Похоже, сейчас они не доставляли ей боли, а, наоборот, утешали.

— Сегодня утром я увидела, как глубоко похороненным может оказаться «вчера» всего лишь под горсточкой лет. Будут еще другие города, но Вестойи больше не будет.

Райт мягко спросил:

— Но ты ведь помнишь то хорошее, что было в прежней Вестойе в дни твоей юности?

— О да, помню. Но у меня есть и «сегодня». Мне кажется, я обрела «сегодня», когда родила своих маленьких сыновей на Адельфи. — Она поднялась и села, прислонившись к плечу Пэкриаа. — У меня было много замечательных «сегодня» на Адельфи. И я не понимаю, как мог Спирмен, которого я никогда не видела, отказаться от этого всего!

— Можно сказать, что ты его немного видела, — сказал Пол. — Ты ведь была среди тех, кто плыл на лодках по озеру Арго. И видела, как огонь шлюпки жег соседние лодки.

— Да. Это была война… Прежде, чем меня ранили, я убила семерых твоих воинов, Пэкриаа. Одна из них была в синей юбке. Я ранила ее в горло, и слышала, что она умерла в лесу, и ее положили головой на север.

— Да, это была Тэмисраа. Моя сестра Тэмисраа была суровой и храброй женщиной, — сказала Пэкриаа. — Минйаан, все это было давным-давно, в позабытой стране. Теперь работаем бок о бок в одном саду.

Ночь прошла спокойно. Элис, который стоял последнюю стражу, разбудил их еще затемно. Идти помогала полная красная луна. Они ориентировались на журчание быстрой речки, которая протекала по дворцовому району Вестойи и спадала в Северное озеро.

Более чем на милю вокруг города джунгли прежде были ухоженными, как парк. Подлесок вырублен, лианы подрезаны. Но лес уже возвращался на прежнее место. Жадные пурпурные пальцы тянулись, чтобы взять то, что когда-то им принадлежало…

Никто не задержал отряд на окраинах, никто не задавал вопросов. Они не заметили вооруженных женщин. Тут и там из грязных, замусоренных дверных проемов выглядывали запуганные мужчины, позади которых прятались молчаливые дети. Миджок, Элис, Сирс-Даник и Арек шли по бокам, на всякий случай подняв щиты для защиты от стрелы или копья. Винтовки и пистолеты, патроны к которым давно закончились, ушли в область преданий. Они лежали в комнате Райта, в стенном шкафу, который он называл земным музеем. Пол, Райт и Элис были вооружены земными охотничьими ножами, которые до сих пор были остры. Минйаан шла во главе отряда с копьем в руке, но древко копья было обмотано гирляндой из синих цветов — символ мира. Пэкриаа и Низана предпочли явиться без оружия. Мьюзон и юная Дьюнин за всю свою жизнь ни разу не держали оружия в руках. Минйаан обернулась, чтобы сказать: