Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

В дверь чуть постучали — три раза быстро, и потом, после паузы — в четвертый раз.

— Заходи, Фагот, — не поднимая головы, сказал мужчина.

— А ты откуда знаешь, что это я? — раздался с порога саркастический смешок.

— Со времен Женевы условный стук не изменился, — Джон еле сдерживал улыбку. «Да и потом, сэр Фрэнсис меня уже поставил в известность, что ты здесь. Что, и в Оксфорде ты не пришелся ко двору?»

Фагот потянул к себе скамью, и сел, привалившись к стене. «Они такие же дураки, как и везде», — не открывая глаз, сказал он. Смуглое, некрасивое, подвижное лицо исказила легкая гримаса презрения.

— Люди не видят дальше собственного носа. Для них земля до сих пор стоит на трех китах, и центр ее находится в Иерусалиме. А, да, и еще — Фагот открыл темные, сверкающие глаза и улыбнулся краем рта: «Солнце вращается вокруг Земли, чтобы ты знал».

Джон помолчал и спросил: «А ты что думал, протестантский невежа умнее невежи католического? Ты же был и в Женеве, и в Германии».

— Все одно и то же, — махнул рукой Фагот. «Иногда хочется плюнуть, и зарабатывать деньги, показывая фокусы с памятью, вроде тех, что я демонстрировал в Париже».

— Король Генрих тебе за них даже пенсию выдавал, — напомнил разведчик.

Фагот лениво хмыкнул. «Они считают, что я маг и волшебник. Ну конечно, чего еще ждать от людей, которые, кроме Библии, ничего в жизни не читали. Да и ту, — он добавил после паузы, — с купюрами».

— Ты у Сидни живешь? — спросил Джон, испытующе глядя на Фагота. «Стихами он тебя еще не замучил еще?»

Фагот помолчал и улыбнулся — словно нежный луч света проник в пыльную комнату: «Он великий поэт, чтобы ты знал».

— Я знаю, — серьезно ответил разведчик. «Как у тебя с деньгами?»

— Как с деньгами у наборщика? — Фагот поднял свои темные, испачканные едкой краской руки.

«Хватает на кусок хлеба, чернила и бумагу. Свечи мы с Филипом пополам покупаем».

— А что ты сейчас пишешь? — заинтересовался Джон.

— «О бесконечности Вселенной и ее миров», — неохотно ответил Фагот. «Хорошо хоть, Шарльвуд, у которого я работаю, разрешает мне бесплатно набирать тексты».

— На, посмотри, — разведчик перебросил ему шифровку из Нового Света.

Фагот пробежал глазами ряды цифр и стал медленно, размеренно говорить: «Рудники в Пенаскито хорошо разработаны, караваны в столицу идут оттуда два раза в месяц. Обычно это пятьдесят-семьдесят мулов, на каждом до ста фунтов серебряных слитков». Он положил листок на стол и усмехнулся: «Еще?».

— Как ты это делаешь? — недоверчиво спросил Джон.

— У вас шифры одного типа, — отмахнулся Фагот, — я помню женевский, этого достаточно, чтобы читать все остальные.

— Слушай, — сказал Джон, поднимаясь, глядя на крыши Сити. Он вдруг остановился и нежно подумал: «Должно быть дома она, уже, наверное. Приеду, порадую ее — от Корвино хорошие новости». «Так вот, — повернулся он к Фаготу, — пока ты не отправился куда-то дальше, — придумай нам новые шифры. Ты же умный.

— Я гений, — спокойно ответил Фагот, глядя прямо в глаза разведчику. «Сам знаешь».

— Да уж, — тот вздохнул. «Так придумаешь? И обучишь, кого надо? Я тебе заплачу, понятное дело».

— Ну, хорошо, — Фагот усмехнулся. «Хоть на шлюху хватит, в кои-то веки».

— Только язык свой придержи, когда с моими людьми работать будешь, — попросил Джон. «А то у тебя он — что бритва, не ровен час — обрежешься».

Дети выпрыгнули из кареты во дворе лондонского дома, и Тео, держа в руках связку нот, сказала: «Так, ты, Теодор, укладываешь младших, а я пойду заниматься».

— Почему это ты пойдешь заниматься? — возмутился мальчик. «Мне чертить надо».

— Потому что матушка мне сказала за вами присматривать, пока она провизию покупает, — гордо ответила Тео. «Потому что мне уже двенадцать, а тебе только семь, понятно? Я старшая сестра, вот и делай, что я говорю».

— Пошли, — Теодор закатил глаза и подхватил девчонок. Лиза понесла вслед за ним альбом и карандаши.

— Свежие? — Марфа понюхала устрицы и разогнулась.

— Помилуйте, миссис Кроу, — торговец даже обиделся, — не первый год вас обслуживаю. На рассвете привезли».

Гм, — женщина задумалась. «Пять дюжин, и вот эту камбалу, — три фунта, — она указала на рыбу. «И еще угрей. В лондонский дом доставьте тогда, хорошо?».

Она рассчиталась и вышла, вдыхая запах моря. Лавки уже закрывались — время было послеполуденное.

— Миссис Марта! — услышала она знакомый голос и обернулась.

— Сэр Филип! — женщина рассмеялась. «А вы что тут делаете?».

Он подошел к ней, пробираясь среди разъезжающихся с рынка телег. «Давно не виделись, — улыбнулся Филип Сидни, — я же в деревне сидел, после той ссоры с графом Оксфордом, — он прервался, — вот, только сейчас Ее Величество разрешила мне вернуться ко двору.

— Если вас это утешит, — вздохнула женщина, — то я считаю, что вы были правы.

Сидни пожал ей руку и вдруг рассмеялся. «А я тут, миссис Марта, приятеля устрицами угощал. Вернее, он меня. Разрешите вам представить, — он повернулся, и Марфа увидела невысокого, смуглого, человека с живым, подвижным лицом.

— Синьор Джордано Бруно, — сказал Филип Сидни.

Тео, положив пальцы на клавиши верджинела, прислушалась — наверху было тихо. «А Теодор чертит уже, наверное», — подумала она, и, порывшись среди нот, вытащила оттуда исписанный листок.

Матушка сама сначала читала их письма — Тео, было, возмутилась, и попыталась сказать, что они жених и невеста, но матушка только скривила тонкие, красивые губы: «Вот когда будешь женой, тогда и пишите друг другу, что хотите, и сколько хотите, а пока ты моя дочь, и под моей крышей живешь, изволь меня слушаться».

Тео покраснела: «Но я же пишу только про занятия мои, про книги, и все».

— Ты — да, — коротко ответила мать, — а вот что он присылает, мне видеть надо, — она вздохнула и посмотрела куда-то в окно. «Не спорь, дорогая моя».

Девочка поцеловала аккуратные, красивые строки и прижалась пылающей щекой к листку.

Он писал редко, но Тео не обижалась — до нее ли там, в Новом Свете, на войне?

«Милая моя Тео!

У нас все хорошо, Майкл с Ником передают вам всем большой привет. Они уже перешли на мачты, и у них отлично получается. Ты бы их не узнала — так они выросли, поздоровели и окрепли. Я потихоньку сражаюсь, — тут девочка рассмеялась, — и думаю о тебе, мое счастье.

Осталось нам ждать меньше четырех лет. Это недолго, девочка моя. За меня ты не волнуйся — я в этих морях плаваю не первый десяток лет, и ничего со мной не случится. Зато потом я приеду, и мы всегда будем вместе.

Список книг, что ты прочитала, я посмотрел, и вот тебе вопросы для твоих раздумий — ответь, пожалуйста, на них в следующем письме. Я очень рад, что у тебя так хорошо с музыкой, но ты должна помнить, что не стоит девушке сверх меры увлекаться суетными развлечениями.

Не забывай читать Евангелия каждый день, молиться и слушаться матушку. Помогай ей, как и положено хорошей дочери.

До свиданья, моя любимая, до скорой встречи.

Твой Стивен.

Девочка вздохнула и засунула письмо за корсет. Они все лежали у нее в шкатулке — восемь писем за полтора года, и каждое она знала наизусть.

Снизу хлопнула дверь.

— Пойдем, — коротко сказала мать, стягивая перчатки, — сейчас рыбу привезут, а пока надо тесто замесить. У нас сегодня гости к обеду — сэр Филип и друг его, итальянский ученый, синьор Бруно.

— Сэр Филип, — девочка, подпрыгивая, спустилась по лестнице, — ура! Я по нему соскучилась.

— То-то скачешь, как коза, — мать коротко усмехнулась. «Давай быстрее, не ровен час, девчонки проснутся, и тогда уже тебе с ними придется сидеть».

— А Теодор? — спросила Тео, надевая большой холщовый фартук. Мать, наклонившись, раздула огонь в очаге, и проверила печь — все было в порядке.

— У Теодора урок фехтования, забыла? — матушка достала муку из кладовой.

— А как же я? — вздохнула Тео.

— Тебе, дорогая моя, не фехтовать надо, а вот тут, — мать обвела кухню рукой, — больше времени проводить. С мужем жить — это тебе не у матушки под крылом, тем более с таким, как сэр Стивен.

— Кухарку наймем, — независимо сказала Тео, высыпая муку в большую миску.

Мать расхохоталась. «Ну, милая моя, сразу видно — не знаешь ты его. Ни кухарки у тебя не будет, ни прислуги домашней. И вот это, — она потрогала рукав шелкового платья дочери, — снять придется. Помнишь же леди Мэри покойницу, благослови Господь душу ее, — женщина перекрестилась.

— Будешь всю жизнь ходить в серой шерсти, и белом чепце. И рожать будешь каждый год, если на то Божья воля будет, конечно, — мать вздохнула и засучила рукава. «А про книги я уж и не говорю — это сейчас ты, что хочешь, то и читаешь, а приедет твой нареченный — библиотеку от тебя на ключ и запрет».