Победитель. Лунная трилогия - Ежи Жулавский

Поскольку кандалы оказались слишком большими для маленьких рук Матарета, ему связали руки веревкой и куда-то повели. Он не сопротивлялся и ни о чем не спрашивал. Его охватила страшная слабость, он едва переставлял ноги, а в глазах у него было темно. Наконец полицейские заметили, что он не может идти дальше, поэтому на углу улицы посадили его в автомобиль и привезли к какому-то красивому зданию, которого он во время своих прогулок по городу еще не видел.

Здесь он был приведен в большую приемную, в которой он просидел целый час, прежде чем двери наконец отворились. Слуга в ливрее вызвал его к Его Превосходительству…

Матарет, шатаясь, вошел в кабинет и — онемел. В роскошно обставленной комнате, в кресле перед столом, в дорогой одежде сидел — учитель Рода.

— Это… это ты? — с трудом выговорил он.

Рода нахмурился.

— Я ношу титул Его Превосходительства, прошу об этом не забывать.

После этого он махнул слуге, чтобы тот отошел, и позволил Матарету приблизиться и сесть.

— Где ты скрывался?

— Дай мне поесть, — простонал Матарет, — поесть и попить…

Его Превосходительство милостиво позволил ему подкрепиться, а когда Матарет, немного насытившись, появился снова, он дружески принял его и сразу же обещал взять к себе, если он будет послушным.

Матарет долго смотрел на прежнего учителя, а потом товарища по несчастью с удивлением, граничащим с недоверием. Он не верил собственным глазам и ушам и не мог понять, говорил ли Рода серьезно или только издевался…

— Но скажи наконец, что произошло? — спросил он.

— Я уже сказал тебе, что мне принадлежит титул Его Превосходительства.

— Но каким образом? Как?

— Я спас человечество!

— Что?

— Спас общественный порядок!

— Ничего не понимаю.

— Естественно. Ты всегда был тупым… Если бы не я, этот город сегодня уже не существовал бы.

— Значит, революция?..

— Побеждена! Побеждена благодаря маленькой машинке, которую я геройски, с опасностью для собственной жизни вынес из дома этого проклятого Яцека.

— Как же так?

В Роде проснулась прежняя ораторская жилка. Забыв о своем новом положении и вскочив по приобретенной на Земле привычке на стул, он начал оживленно рассказывать, размахивая руками:

— Да, да! Я тоже не лыком шит! Выкрал у нашего уважаемого опекуна, вернее, захватил у него дьявольскую машину, которой он мог взорвать весь мир! Я нес ее на груди и чувствовал, что несу судьбу Земли, понимаешь?! Судьбу той земли, которая и для нас, людей с Луны, была когда-то матерью… Сердце у меня колотилось, видимо, сам Бог меня направил, чтобы я спас человечество…

Он замолчал, видимо, заметив, что в его устах эти слова должны звучать странно для ушей Матарета, привыкшему к совсем иным высказываниям. Однако, не смущаясь, он начал снова.

— Впрочем, это неважно. В конце концов этой машины добивались все. Я мог отнести ее Грабцу, даже собирался сначала так поступить.

— И что сделал?

— Подожди! К Грабцу я только написал, что машина захвачена, чтобы в случае чего он думал, что у меня ее отобрали силой… Ее так же можно было отдать Юзве либо за вознаграждение, как отнятую у врагов, возвратить Яцеку как истинному владельцу…

— И что ты сделал?

— Ах! Какой ты нетерпеливый! Я сделал то, что в этом случае было самым лучшим. Ты знаешь, я всегда уважал правящую власть…

— Ха, ха!

— Да, не смейся. Я уважаю власть. И поэтому по зрелому размышлению отправился к представителям правительства…

— И они — с помощью этой машины?

Рода рассмеялся.

— Да. С помощью этой машины.

— Перебили, уничтожили противников?

— Ну, нет, все обстояло не так плохо… Впрочем…

Он спрыгнул со стула и, понизив голос, прошептал Матарету на ухо:

— Впрочем, могу тебе сказать по секрету: из этой глупой машины вообще нельзя было стрелять.

— Как это?

— Очень просто: не было такой возможности. Видимо, в аппарате чего-то не хватало, когда я ее принес. А когда силой выбили двери в лаборатории Яцека, чтобы забрать остальное, оказалось, что он уничтожил все перед своим неожиданным исчезновением.

— И что?

— Ничего.

— Не понимаю.

— Потому что глупый. Ведь о том, что машину нельзя использовать, никто не знал: никто, кроме правительства и меня. Все же много слышали о том, что Яцек владеет страшным оружием… Было достаточно, когда разнеслось известие, что этот убийственный аппарат находится в руках правительства…

— А! Понимаю, понимаю…

— Вот видишь. Это немедленно было сообщено. Правительство объявило: если мы должны погибнуть в огне революции, то пусть гибнет весь мир! Ученые струсили первыми. Потом пришла очередь рабочих и всей черни, которой стало жаль света Божьего…

— А Грабец? А Юзва? А все остальные?

— Грабца правительство приказало повесить. Юзву забили насмерть его сторонники, когда он не захотел им подчиниться, желая, чтобы весь мир взлетел на воздух, чего они уже не хотели…

— И ты в конце концов оказался Его Превосходительством?

— Да. Еще я ношу титул «Стража машины» и «Спасителя порядка».

С невероятной важностью Рода прошелся по кабинету и снова остановился перед старым-товарищем, заложив руки назад.

— Разве я не говорил тебе всегда, — начал он, — что я со всем справлюсь. Кто бы мог подумать, когда нас здесь возили в клетке вместе с обезьяной…

Он замолчал и пугливо обернулся, не слышит ли его кто-нибудь. Потом ласково похлопал Матарета по плечу.

— Я не забуду о тебе. Ты страдал вместе со мной, хотя я очень недоволен твоим поведением по отношению к Яцеку, перед которым ты меня очернял, говоря, что я обманщик, все тебе прощу и постараюсь, чтобы…

Он замолчал, потому что именно в эту минуту Матарет плюнул ему в лицо и, повернувшись на каблуках, вышел из кабинета.

В вестибюле уже не было полицейских, поэтому его никто не задержал. Медленным шагом он спустился по широкой мраморной лестнице и влился в уличную толпу. Некоторые прохожие с интересом поглядывали на странного карлика — кто-то знал его как пришельца с Луны и приостанавливался, чтобы рассмотреть его, но большинство не обращало на него никакого внимания.

Он шел, замешавшись среди прохожих, без цели, даже не думая, куда идет. Иногда взгляд его падал на дом, разбитый выстрелами, развалины которого поспешно убирались работниками, иногда он замечал группы людей, оживленно разговаривающих о событиях последних дней, но, кроме этого, не заметил ни одного следа угрожающей бури, которая пронеслась над миром. Самое большое изменение заключалось в увеличенном количестве городских охранников и полицейских, которые жесткими, подозрительными глазами следили за прохожими…