Вселенная Ехо. Том 2 - Макс Фрай

– А это и есть кладовая, – согласился шеф. – Здесь хранятся вещи, которые в свое время стояли в детской Его Величества. Надо думать, у Гурига случился приступ сентиментальности, с ним это бывает. Наверняка он пришел сюда за любимой меховой собакой или решил разыскать картину, которая висела над его постелью. Слоняясь среди воскресших воспоминаний о детстве, он случайно – если, конечно, хоть что-то в этом Мире происходит случайно – задел гобелен, который и без того держался на одном честном слове. Гобелен упал – видите, до сих пор валяется на полу. И тут Гуриг обнаружил нечто такое, мимо чего просто не смог пройти. Любопытство – скорее достоинство, чем порок, но иногда весьма опасное достоинство. Идите-ка сюда, мальчики, я вам кое-что покажу. Вот он, вход в Лабиринт.

Джуффин указывал на неглубокую нишу в стене. Там скрывалась низенькая дверь, украшенная резьбой и кусочками драгоценного светлого металла. Она больше смахивала на дверцу одежного шкафа, чем на вход в неведомое, поэтому я недоверчиво покосился на шефа.

– Не веришь – проверь! – лукаво подмигнул он.

– Да уж придется, – в тон ему усмехнулся я.

– Пошли, – нетерпеливо сказал Мелифаро. Осекся и вопросительно посмотрел на Джуффина: – Или у вас есть какие-то инструкции, сэр?

– Какие уж тут инструкции, – тот с досадой пожал плечами. – На сей раз я знаю о предстоящих вам неприятностях ничуть не больше, чем вы сами. Я, видишь ли, никогда не бывал в Лабиринте Мёнина. Ничего удивительного, до сегодняшнего дня его вообще считали одной из самых завиральных страшилок минувшей эпохи.

– Ничего, зато вы будете первым, кому мы расскажем все, не утаив ни единой подробности, – утешил шефа сердобольный Мелифаро. И, повернувшись ко мне, бодро осведомился: – Ну что, пошли, чудовище?

– Сейчас, – деревянным голосом сказал я, поскольку уже несколько секунд пребывал в глубоком шоке. – Поглядите-ка сюда.

Я только что заметил глубокие, старательно прорезанные царапины в самом центре таинственной дверцы, ведущей в неизвестность. Там было вырезано не что-нибудь, а одиозное слово из трех букв, которое так любят писать на стенах общественных сортиров моей далекой родины (впрочем, заборы, стены, лифты, подъезды и гаражи обычно тоже редко остаются обделены вниманием анонимных каллиграфов).

Мои коллеги отнеслись к наскальной надписи без особого энтузиазма, поскольку ничего не поняли. В лексиконе жителей этого прекрасного Мира нет нецензурных ругательств. Как они выкручиваются – вообразить не могу. Я, конечно, периодически провожу среди них просветительскую работу, но, увы, нерегулярно, так что сейчас, когда дело дошло до полевой практики, ребята не смогли опознать самое короткое из известных мне неприличных слов.

Даже всеведущий сэр Джуффин Халли довольно растерянно взирал то на меня, то на скандальную надпись, очевидно, пытаясь вспомнить, где и при каких обстоятельствах он мог слышать это загадочное слово. А мой единственный прилежный ученик, сэр Шурф Лонли-Локли, не поленившийся записать и выучить наизусть все, что я сумел припомнить, был далеко.

– Это что? Руны Короля Мёнина? – озабоченно поинтересовался Мелифаро. И сам себя перебил: – Нет, на руны не очень похоже. Тогда что? Заклинание?

– Считай, и то и другое сразу, – фыркнул я.

Меня душил смех, но дать ему волю я не решался. Мне не раз доводилось испытывать на собственной шкуре переменчивый тяжелый нрав легендарного властителя древности по имени Мёнин, и я не был уверен, что ему понравится мое ржание на самом пороге его знаменитого Лабиринта.

И потом, вдруг в этом Мире слово из трех букв действительно является не бранью, а заклинанием? Возможно, самым крутым заклинанием всех времен и народов, так что даже наш могущественный шеф еще не успел его вызубрить.

– Наступил ответственный момент, – объявил Джуффин. – А ну-ка, Макс, попробуй открыть эту дверь. Я почти уверен, что у тебя она откроется как миленькая. Но если все-таки не откроется…

– Придется вызывать дворцового слесаря, – хмыкнул я. – Среди ночи он вряд ли быстро заявится, так что постараемся обойтись без его помощи.

Я взялся за дверную ручку и сразу понял, что дверь откроется, никуда она от меня не денется. Так порой бывает, когда берешь за руку малознакомую девушку и уже знаешь, что она разрешит тебе все – ну, по крайней мере, не станет откладывать первый поцелуй на туманное послезавтра.

Страх чуть не свалил меня с ног – всего один, но мощный удар в сердце, маленькую, глупую, чуткую и непомерно нервную мышцу, доставшуюся мне от рождения. Впрочем, вполне равнодушный к моей судьбе загадочный комок призрачной плоти, мое второе сердце, тоже вздрогнуло, как разнежившийся на августовском солнце пляжник от первого порыва вечернего бриза.

Мне чертовски хотелось отказаться от нашей безнадежной затеи с поисками пропавшего Короля и рвануть домой. Гуригом больше, Гуригом меньше, «вода дала, вода взяла», как говорят чукотские мудрецы, – какая, к Темным Магистрам, разница? Было бы из-за чего соваться в пекло.

Но я сунулся, разумеется.

За дверью было так темно, что даже мои глаза, давно обретшие счастливую способность видеть в темноте, поначалу отказались отправлять какую бы то ни было информацию своему начальству, приютившемуся в черепной коробке. Здесь пахло сыростью, где-то вдалеке журчала вода, и вообще, у меня создалось впечатление, что я, скорее, вовсе покинул помещение, чем просто перешел из одной комнаты в другую.

За моей спиной раздалось бодрое сопение Мелифаро и почти беззвучный хлопок закрывшейся двери – это было больше похоже на аккуратный удар в солнечное сплетение, чем на настоящий звук. Я обернулся и сразу понял, что дверь исчезла. Если бы мы захотели сразу вернуться назад, у нас ничего бы не вышло: возвращаться уже было некуда.

– Нет больше никакой двери, – деревянным голосом сказал Мелифаро. Он тоже оглянулся и сразу все понял. – Всегда подозревал, что прогулка в твоей компании добром не кончится. Говорила мне мама: не ходи, сынок, на службу в Тайный Сыск, становись лучше пиратом, как твой старший брат, – и весело, и прибыльно, и почти безопасно. А я, дурак, ее не послушал.

– Она действительно так говорила? – недоверчиво поинтересовался я.

– Ну да, – невозмутимо ответил Мелифаро. – Любая мать хочет, чтобы ее дети хорошо устроились в жизни.

Я завистливо вздохнул: все-таки засранцу чертовски повезло с родителями!

– Ну, пошли, что ли? – бодро вопросил этот счастливчик.

– Угу, – сумрачно согласился я. – Если бы еще нашелся добрый человек и сообщил, куда именно следует идти…

– Идти следует вперед, это и менкалу понятно, – фыркнул Мелифаро. – Если мы должны найти Гурига, следует учитывать, что подавляющее большинство людей в аналогичных ситуациях идет именно вперед. К счастью, я прогуливал не все лекции, когда учился в Королевской Высокой Школе, так что несколько простых истин о закономерностях человеческого поведения в обычных и необычных обстоятельствах худо-бедно усвоил.

– А там вас и этому учили? – изумился я. – Ладно, тогда пошли вперед. Тем более что найти Гурига нам все равно поможет только чудо, а вовсе не знание законов человеческого поведения. Ну и ладно, будем надеяться на чудо.

Чудо не заставило себя долго ждать.

Не успели мы пройти и сотни метров, как оказались на берегу огромного пруда. Темная поверхность воды казалась густой и маслянистой. На буро-зеленом небе сияла почти круглая, всего пару дней назад повернувшая на ущерб луна. Над водой стелился дым, словно где-то рядом на берегу угасал костер, но самого костра не было видно.

Мы озадаченно переглянулись: теперь предстояло решить, куда сворачивать. Вот уж воистину вечный вопрос, куда там Гамлету с его знаменитой дилеммой.

Повинуясь внезапному порыву, я присел на корточки и опустил руки в темную воду. Ни холода, ни влаги я так и не ощутил – больше всего это напоминало погружение в чуть теплую кашу, густую, но податливую.

– Макс, не надо этого делать! – почти испуганно попросил Мелифаро.

– Почему? – равнодушно спросил я.

К этому моменту соприкосновение с темной гущей озерной воды начало доставлять мне странное физическое удовольствие, не слишком интенсивное, но, можно сказать, изысканное. Во всяком случае, извлекать руки из воды мне уже не хотелось.

– Ты как маленький, честное слово. Почему, почему… Просто я совершенно точно знаю, что этого делать не надо. И ты знаешь. Но делаешь.

– Твоя правда, – неохотно согласился я. Его тон немного меня отрезвил. Я подумал, что парень прав: пока мы не знаем, во что именно влипли, лучше вести себя осторожно. Так осторожно, словно нас тут вообще нет.

Я заставил себя вынуть руки из воды, поднялся на ноги и растерянно посмотрел на Мелифаро:

– Сам не знаю, с чего меня угораздило устраивать ритуальное омовение своих дланей?