Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

Пэйшенс и Тониус отогнали зонтоносцев и остались под навесом. Они слышали, как едкий дождь барабанит по цветному стеклу и шипит на флагах, украшающих улицу.

Карл Тониус достал пропитанный маслом оссциля льняной платок и жеманно прикрыл нос и рот. С того самого момента, как они высадились на планету, его лицо не покидало выражение брезгливого отвращения.

— Выглядишь, как сладенький мальчик, — не в первый раз сказала ему Пэйшенс Кыс.

— Не знаю, как ты можешь переносить эту мерзкую атмосферу, — ответил он презрительно. — При каждом вдохе легкие переполняются смертельно опасной отравой. Большей дыры, чем эта планета, я никогда не встречал.

Тониус был человеком небольшого роста, но огромного позерства. Во всех его движениях было столько же элегантности, сколько и самодовольства. При одном взгляде на его красный бархатный костюм всякому становилось ясно, что платье специально заказывали у самого лучшего портного. Белые кружевные манжеты чуть выглядывали из широких рукавов серого пластекового дождевика. На ногах он носил идеально начищенные сапоги с дорогими пряжками.

Ему было двадцать девять стандартных лет. Тяжелые белые локоны Тониус зачесывал назад, открывая высокий лоб, а лицо пудрил белой пудрой. Болезненно бледный, с прижатым к носу платком, он походил на классическую статую «Джентльмен, собирающийся чихнуть».

— Сладенький, — повторила Кыс и вздохнула: — Это место напоминает мне о доме.

Пэйшенс родилась на Саметере в Геликанском субсекторе, еще одном грязном, задымленном, перенаселенном мире, каких в Империуме было предостаточно.

Агенты представляли собой странную пару: денди и мегера. Пэйшенс была выше Тониуса. Атлетично сложенная, стройная, она двигалась с такой легкостью и грацией, что казалось, будто она плывет над землей. Девушка носила шоколадно-коричневый комбинезон с серебристыми вставками. Длинные черные волосы были собраны в тугую прическу, скрепленную двумя длинными серебряными булавками. На бледном лице с высокими скулами сверкали ярко-зеленые глаза. От всей ее фигуры веяло опасностью.

— Потеряли? — предположила Кыс.

Тониус поглядел на нее и приподнял выщипанную бровь.

— Синий, — сказал он.

— Откуда ты знаешь?

Улицу затопило волнующееся море зонтиков. Среди них резко выделялся один — огромный синий.

— Нет надписей. Ни имени владельца, ни расценок. Он богат и не станет пользоваться услугами наемного зонтоносца. Для этого у него есть свой слуга.

— Да, в этом ты разбираешься… — поддразнила Пэйшенс. — Но все равно ты слишком сладенький.

Тониус фыркнул, но отвечать на колкость не стал. Рядом с Кыс кто угодно, за исключением разве что космодесантника Адептус Астартес в полной боевой броне, казался «сладеньким».

Они стали пробираться сквозь толпу, следуя за синим пятном. На глаза то и дело попадались многочисленные ожоги, украшавшие кожу пешеходов. Некоторые были старыми и зарубцевавшимися, другие — свежими и сырыми. А часть — и тут Карл Тониус еще сильнее прижимал к лицу свой ароматизированный платок — были уже не ожогами, а бесцветными, смертельными меланомами. В качестве лечения использовались намоленные бумажки. Их можно было приобрести у уличных торговцев, стоящих на каждом углу, или на лотках в торговых рядах. Тонкие как паутина, они благословлялись всевозможными «некто из Экклезиархии» и пропитывались паллиативными сыворотками из чертополоха, молочного корня и флодроксилий. Бумажки необходимо было вырезать по нужной форме — обычно в виде небольших заплаток, — смочить и наклеить на дождевые ожоги. Вера и Бог-Император делали все остальное. Прохожие, окружавшие Тониуса и Кыс, пестрели такими заплатками из намоленных бумажек. У одного старика ими были покрыты вся шея и лоб, делая его похожим на куклу из папье-маше.

Над их головами, под смертельным ливнем послышалось чириканье. Кыс посмотрела наверх и увидела стайку птиц, дружно устремившихся к высокому шпилю.

— Как же они выживают? — поинтересовалась она вслух.

— Они и не выживают, — ответил Тониус.

Она не поняла, что он имеет в виду, но решила не переспрашивать. Слушать лекции Карла Тониуса было слишком скучно.

На пересечении с улицей Леспера синий зонт свернул налево и поплыл по широкому бульвару Святого Германика к кварталу керамистов. Дождь продолжал шипеть.

— И куда он теперь направляется? — пробормотала Кыс.

— Это его единственная слабость. Он собирает их поделки.

— Я бы не сказала, что это его единственная слабость, — возразила девушка.

— Но, — кивнул Тониус, — единственная, в которой ему не стыдно признаться.

Под металлическими карнизами и за тяжелыми непроницаемыми жалюзи ремесленники и торговцы выкладывали свой товар на деревянные столы. Синий зонт задержался возле тех, где были выставлены темные, толстостенные, сверкающие лаком чаши и вазы.

— Поговаривают, что у него лучшая коллекция антикварной керамики во всем Общем Блоке В, — произнес Тониус.

— Ты говоришь так, словно тут есть чем гордиться или в этом есть какой-то смысл, — сказала Кыс. — Мне становится скучно, Карл. Может, просто накроем его?

— Нет. Нам не удастся справиться с его охраной. Он слишком умен.

— У него же гетеросексуальная ориентация, верно?

Тониус задумчиво посмотрел на напарницу:

— По крайней мере, так говорилось в досье. А что?

Она схватила его за руку и потащила вперед, обгоняя синий зонт. Тот задержался возле прилавка еще одного из торговцев.

— Кыс? Что ты…

— Заткнись. Он будет здесь через несколько минут. — Она ткнула пальцем в сторону витрины магазина керамики неподалеку. — В этом заведении есть хоть что-нибудь стоящее?

— Я… кхм… думаю, да. Там есть отличные экземпляры… конец третьей эры.

— Выбери что-нибудь для меня.

— Что?

— Ты разбираешься в этих штуковинах. Потому что ты — сладенький. А теперь иди и выбери для меня что-нибудь. Лучшее из того, что у них есть.

Умберто Сонсал, заместитель директора фабрики «Энжин Империал» Общего Блока В, был тучным человеком с мягкими, полными губами и маленькими глазками. Дождевые сирены смолкли, ливень прекратился, и Сонсал повернул диск на своем перстне. Антикислотные пластины, защищавшие его кожу, скрылись в прорезях за ушами и под бровями. Его слуга свернул большой синий зонт.

Толстяк промокнул лоб кружевным платком и продолжил осмотр. Иногда он задерживался, чтобы получше рассмотреть понравившуюся вещь. Его свита — слуга, советник и два телохранителя — дожидалась в дверях магазина.

Взгляд Сонсала остановился на изящном лакированном блюде. Умберто уже собирался снять его с полки, когда чья-то рука вцепилась в него.

— О, как красиво! — произнесла девушка, поднимая керамику к свету.

— Ага, — произнес Сонсал громким шепотом.

— Простите. Кажется, вы собирались посмотреть его? — спросила незнакомка.

Девушка была ошеломительна. Ее глаза были такими зелеными, фигура столь стройной, а ее любовь к керамическим изделиям столь очевидной…

— Не стоит беспокойства, — ответил Сонсал.

Профессиональным жестом она перевернула блюдо и стала внимательно рассматривать клеймо изготовителя и небольшой кружок клейкой бумаги с кодом импортера.

— Конец третьей эры? — задумалась она, бросая взгляд на Сонсала.

— Так и есть.

— И клеймо. Напоминает маркировку Цеха Нукса, но думаю, что на самом деле это может оказаться клеймо Солобесса, до того, как его выкупил Нукс.

Она протянула коллекционеру блюдо. Толстяк причмокнул пухлыми губами и подмигнул.

— Пожалуй, соглашусь. Вы хорошо в этом разбираетесь.

— О нет! — поспешно возразила незнакомка, одарив Сонсала мимолетной улыбкой, пронзившей его до глубины души. — Не совсем. Мне просто… действительно нравится то, что мне нравится.

— У вас восхитительный вкус… мисс?

— Пэйшенс Кыс.

— Меня зовут Сонсал, но я буду рад, если вы станете называть меня Умберто. Пэйшенс, у вас великолепное чутье. Вы собираетесь его покупать? Я бы рекомендовал вам это сделать.

— Боюсь, что пока не могу себе этого позволить. Если быть честной, Умберто, то мое хобби по большей части ограничивается лишь любованием. У меня есть несколько вещичек, но деньги, чтобы покупать новые, появляются редко.

— Понятно. А что-нибудь еще вам понравилось?

— Тониус!

Ментальный зов ударил между глаз, словно в него бросили камень. Карл наблюдал за происходящим, стоя на противоположной стороне улицы под навесом лавки продавца намоленной бумаги. По старым металлическим водосточным трубам на мостовую с шипением стекала дымящаяся кислота.